Трилогию о тайном братстве я писала почти десять лет и все эти годы чувствовала поддержку семьи и друзей. Спасибо всем, кто принимал участие в моей работе.

Благодарю Дебору Друба и остальных сотрудников издательства «Юниверс поше» за теплый прием в Париже; Жоффре Сегена, показавшего мне памятные места Средневековья французской столицы; Элисон Вейр, щедро поделившуюся со мной своими исследованиями эпохи правления и личности Филиппа IV, а также Кристину Томкинс за перевод французских текстов.

Большое спасибо всем, кто так увлекательно рассказывал об истории шотландских городов, которые я посещала. Особенно Элану Кеннеди из «Центра исторического наследия Бэннокберна», Дэвиду Фрейму, смотрителю замка Стерлинг, и Саре из туристического информационного центра Берика-апон-Туид.

Выражаю благодарность Стивену Чарлтону: он помог мне разобраться в тонкостях соколиной охоты. Спасибо каскадерам Уэйну де Стрету, Джеффу Бейкеру, Карлу Александру, Марку Гриффину и Шону Джорджу, показавшим, как сражались рыцари в Средние века, а также Марку, экспертно оценившему батальные сцены, описанные в романе.

Выражаю большую признательность «Клубу третьего понедельника», доктору Марку Филпотту из «Центра изучения Средневековья и эпохи Возрождения», а также сотрудникам Оксфордского Кебл-колледжа за экспертную оценку рукописи.

Когда юноша опустился на колени, на душе его стало чуть спокойнее. Каменный пол, холодный, шероховатый, зато твердый, казался юноше единственным, что существовало здесь реально. Висевший в воздухе туман имел горьковатый запах горящих листьев и жег глаза. Возможно, это был ладан, но совсем другой, не такой приятный, как в церкви. Вокруг по стенам скользили тени бесформенных, расплывчатых фигур. Подсвечники были расставлены на полу далеко друг от друга, так что шипящее, подрагивающее пламя свечей не столько освещало, сколько сбивало с толку. Слева, неподалеку от юноши, на полу поблескивали брызги чего-то черного. Однако он знал — при дневном свете черное сделалось бы жутковато красным. Острый металлический запах перебивал даже едкий ладан. Юноша напряженно сглотнул, пытаясь подавить подступающую тошноту.

Все происходило не так, как он ожидал. И отчасти юноша был этому даже рад, потому что он бы, возможно, не выдержал испытаний, если бы знал о них заранее. Из тени за ним наблюдали множество глаз, и он приходил в ужас при мысли, что его сочтут слабым и ни на что не годным. Он даже представить не мог, что будет потом. Нет, надо держаться, изо всех сил, несмотря на тревогу и смятение. И юноша смотрел прямо перед собой, сцепив потные руки за голой спиной.

Наконец тени перестали двигаться и в зале опять стало тихо, так что можно было слышать слабое щебетание птиц, доносящееся из высоких окон, закрытых тяжелыми черными шторами. Там, снаружи, должно быть, занимался рассвет.

Слева послышался неясный шум. Юноша метнул туда взгляд и похолодел. К нему направлялся человек в плаще, сшитом из множества наложенных друг на друга шелковых кружков. При свете свечей плащ блестел и переливался различными оттенками синего и розового. Он выглядел то темно-синим, то сапфировым, то розовым, то фиолетовым. Местами ткань была прострочена серебряными нитями. Казалось, плащ покрыт рыбьей чешуей. Юноша знал: этот человек главный, потому что он руководил церемонией, но его лицо скрывал капюшон, сшитый из той же ткани, что и плащ. Края капюшона свисали почти до груди. Удивительно, как он не сбивался с пути.

— Ты поступил мудро, избрав этот путь. — Голос у человека в блестящем плаще звучал густо и слегка приглушенно. Ты стойко держался, не поддавшись искушениям и страху. Теперь тебе предстоит последнее испытание, самое серьезное. Но ты его выдержишь, если будешь повиноваться мне. — Человек на секунду замолк. — Отвечай, ты будешь повиноваться мне отныне и впредь?