Все имена, персонажи, места, где происходит действие, и само действие романа порождены авторским воображением или изменены автором в художественных целях. Любое сходство с реальными событиями, местами или людьми, живыми или мертвыми, случайно.

Иногда зимы в Портленде, крупнейшем городе штата Орегон, задиристы и капризны, с приближением весны они яростно сопротивляются, отплевываясь мокрым снегом, отфыркиваясь буранами, словно пытаются отстоять некое стародавнее право первенства среди времен года, хотя в конце концов все попытки узурпировать трон оказываются тщетными. Но нынешний год был не таков. Зима покорно уступила свое место, как отвергнутая женщина в грязных белых лохмотьях с бурыми пятнами, — ушла, понурив голову, не жалуясь и не помышляя о возвращении, просто тихо исчезла.

Энтони Спенсеру было, в общем-то, наплевать. Зима надоела ему до чертиков, да и весна радовала не больше. Будь у него возможность, он выкинул бы и ту и другую из календаря вместе с самой промозглой и дождливой частью осени. Оставшихся пяти месяцев вполне хватило бы: пусть год станет короче, зато не будет больше отвратительного долгого межсезонья. Каждый раз с наступлением весны Энтони спрашивал себя, чего ради он застрял на Северо-Западе. Этот вопрос возникал у него из года в год. Возможно, то, что не любишь, но хорошо знаешь, имеет для нас свою прелесть. Мысль изменить что-либо в своей жизни страшила Тони. Чем больше он погружался в привычную и надежную рутину, тем больше уверялся в том, что любые перемены излишни, даже если осуществимы. Устоявшийся образ жизни хотя и поднадоел ему, но был по крайней мере предсказуем.

Тони откинулся в кресле и, оторвав взгляд от разбросанных на столе бумаг, посмотрел на экран монитора. Простым нажатием клавиши можно было пролистывать изображения с камер, установленных во владениях Тони: в квартирах в соседнем доме; в его кабинете, занимавшем стратегическое положение в центре Портленда, на одном из средних этажей офисного небоскреба; в домах на побережье, куда он удирал время от времени; и еще в одном доме побольше, в районе Вест-Хиллз. Обозревая свои владения, Тони постукивал указательным пальцем правой руки по колену. Все было тихо, мир словно затаил дыхание… Каждый одинок по-своему.

Люди, с которыми Тони встречался по делам или в обществе, считали его жизнерадостным человеком, но это была одна видимость: он всегда думал только о делах и был нацелен исключительно на достижение успеха. Для этого приходилось толочься в стаде человеческих существ, обмениваясь со всеми дружескими рукопожатиями и широкими улыбками, — не из искреннего расположения, а потому, что каждое из существ может обладать полезной информацией. Подробные расспросы, с которыми Тони обращался к людям, создавали у них впечатление подлинной заинтересованности и внушали ощущение собственной значимости, которое, впрочем, вскоре сменялось стойким ощущением опустошенности. Тони был опытным филантропом и понимал, что вовремя выказанное сочувствие способствует достижению важных целей. Если проявить к человеку заботу, им потом гораздо легче манипулировать. Несколько неуверенных попыток завести друзей убедили Тони в том, что дружба — близкая и не очень — ненадежное вложение капитала. Уж очень низок доход. Уделять кому-либо слишком много внимания — непозволительная роскошь, на которую нет ни времени, ни желания.

Жизненный успех Тони определял как умелое управление недвижимостью, удачные коммерческие спекуляции и растущий объем портфеля ценных бумаг. Его уважали и побаивались, признавая опасным конкурентом и ловким дельцом. Счастье, по мнению Тони, относилось к числу глупых и недолговечных сантиментов и было сущей ерундой по сравнению с ароматом многообещающей сделки и послевкусием победы. Подобно диккенсовскому Скруджу, он находил удовольствие в том, чтобы лишать людей последних остатков собственного достоинства, особенно тех людей, которые работали на него если не за совесть, то за страх. Само собой, такие людишки не стоят ни любви, ни участия.