У меня не было задачи напиться. В бар на окраине города я приходил с другой целью, но пока мне ни разу не удавалось ее достичь. В этом не было ни моей вины, ни чьей-то еще, просто так складывались обстоятельства.

На самом деле те, кого я искал, были редкой дичью. Для выполнения задуманного мне нужна была команда, состоящая не из отморозков, как говорил Алекс, а из людей очень особого склада.

Отморозки хороши для формирования банды лесных разбойников, а мне нужны были хоть и смельчаки, но не доводящие храбрость до безрассудства.

Более того — смельчаки думающие. Инициативные, но готовые подчиняться приказам. Физически крепкие — да. С некоторым боевым опытом — несомненно. Но главное это должны быть люди, которым нечего терять, которые сознательно готовы и хотят корённым образом поменять свою жизнь. Конечно, я искал их не только в баре. Но меня не покидала идея, что судьба просто обязана приводить таких людей в бар. Рано или поздно. И я ждал, пребывая в твердой уверенности, что смогу отличить нужного мне человека в любой толпе.

Иногда, вместо тех, кого я искал, на меня реагировали продажные женщины. У них чутье. Они видели в моих глазах отчаяние одиночки и искру поиска. Видимо этого было достаточно для начала контакта.

В шторм биотехи теряли чутье. Самую малость, но и этим шансом пренебрегать было нельзя. Хотя, если быть до конца точным, я попросту не имел права пренебрегать каким-либо шансом. Тем более теперь, когда от успеха зависело очень многое.

Всю жизнь я жил, будучи уверенным, что если прикладывать к достижению цели достаточно усилий, цель будет достигнута. Надо только уметь поступаться чем-то ради ее достижения. Иногда очень многим. Иногда ничем существенным. Как получится.

И вот сейчас, когда на кону оказались усилия трех последних лет, я не решался сделать очередной шаг. Наверное, я просто устал. И на душе у меня было так же пасмурно, как на небе.

Тучи летели низко. Они всегда так летят на Суматре в разгар сезона дождей. Свинцовые, напитанные водой громады лохматились, свешивая к земле серые щупальца, а над береговой чертой начинали вихриться, поймав потоки восходящего над океаном воздуха.

Под ними дул ветер. Сильный. Метров двадцать пять в секунду, не меньше. Он дул с востока, с берега, в сторону океана.

Ветер не утихал, так что перебраться на борт гравилета стоило нам с Алексом последних сил. Урман помочь не мог, он боялся отпустить ручку управления, что неудивительно для неопытного пилота.

Оказавшись в отсеке, минут пять мы с напарником просто лежали на полу и тупо пялились в потолок. Гравилет взял курс к берегу.

— Платформе конец, — сообщил я нашему неожиданному спасителю.

— Это было понятно по сигналу маячка, — ответил Синх. — Может вы и считаете всех муниципалов придурками, но на столь простой анализ у меня хватило сообразительности. А что со вторым маячком, кстати?

— Утонул вместе с каркасом, — ответил я. — И с гравилетом в придачу.

Около двух часов ночи мы выбились из сил окончательно. Нам с Кочей так часто приходилось перемещаться по острову, что карту Суматры я представлял себе очень не плохо. Вот только радости никому из нас это знание не добавляло.

Из зоны мы выбрались, но это поганое болото тянулось на север, юг и запад километров по сто пятьдесят в каждую сторону. Да еще на западе преграждала путь горная гряда. И хоть ты убейся. Никаких других вариантов. Только шлепать, шлепать по колено в воде. Выматывает это немыслимо. Лучшего места для тюрьмы не придумать.

Все основные реки Суматры текут от горной гряды на восток, а там впадают в океан. Но чуть западнее Бенкулу, в горах, с незапамятных времен текла речка с юга на север. После сильного землетрясения горы дали трещину, проложив реке два новых русла. Одно пролегло совсем рядом с городом на его старом месте у океана, а другое рассекло восточное побережье километров на сто к северу.

Постепенно Бенкулу разросся, занял оба берега первого русла, а после войны отпрянул от океана на три километра, но река как протекала через него, так и течет до сих пор. Ведь биотехи не заходят в пресные воды ни при каких обстоятельствах.

Старые пристани, когда-то бывшие частью окраины, теперь оказались в центре города. Но корабли уже не приходят в порт. Неоткуда. Лишь старые проржавевшие баржи и несколько пассажирских теплоходов ошвартованы у старых причалов. Пара теплоходиков даже находятся в исправном состоянии, только ходить им некуда. Туристов на побережье нет, а для местных путешествие по реке развлечением не является.