Автор исследует происхождение и становление культа Марии Магдалины, рассматривая как средневековые проповеди, так и реакцию тех, кто слушал их из уст монахов нищенствующих орденов. В более широком смысле книга представляет собой исследование религиозной средневековой культуры, где на примере образа известной святой открывается богатый символический мир позднего Средневековья. Автор пытается объяснить, почему в этот период Мария Магдалина стала — после Девы Марии — самой почитаемой святой, а также раскрывает всю палитру социальных значений образа равноапостольной святой Марии Магдалины.
Печатается с разрешения Литературного агентства «Синопсис»
© ООО «Издательский дом «Вече», 2007
Кэтрин Людвиг Янсен
МАРИЯ МАГДАЛИНА
ПРИЗНАТЕЛЬНОСТЬ
Будучи в большом долгу как перед различными организациями, так и перед частными лицами, оказывавшими помощь во время моих научных изысканий и работы над настоящей книгой, я с огромным удовольствием выражаю благодарность всем, кто ее заслуживает.
Многие библиотеки и архивы предоставили доступ к своим фондам. Я очень признательна архивариусам из Государственного архива во Флоренции и Неаполе, а также Главному архиву ордена проповедников в Риме. Впрочем, большую часть времени я проводила в библиотеках, и потому с моей стороны было бы непростительно не поблагодарить руководителей и сотрудников библиотеки Антонианы в Падуе, Центральной национальной библиотеки во Флоренции, Национальной библиотеки Святого Марка в Венеции, Национальной библиотеки Викторио Эммануила III в Неаполе, библиотеки Сакро Конвенто в Ассизи, Британской библиотеки, библиотеки колледжа Баллиоля в Оксфорде, библиотеки Святого Иоанна в Кембридже и Каталога христианского искусства в Принстоне. Но больше всего материала для своего исследования мне удалось собрать в римских библиотеках: я благодарна библиотеке Ангелика, библиотеке Касанатенсе и библиотеке Валличеллиана, а также библиотекам Эколь Франсез и библиотеке Херциана. Библиотека Американской академии в Риме стала для меня вторым домом, а ее замечательные сотрудники — второй семьей. Однако основой моего исследования является превосходящее всякое воображение рукописное собрание проповедей Ватиканской библиотеки. И то, что мне довелось работать в ее стенах при отце Леонардо Бойле, по-моему, просто везение.
Настоящая книга является переработкой моей докторской диссертации, вызвавшей интерес у многих институтов и принесшей мне стипендию Фулбрайта-Хейса на поездку в Рим, дотацию Фонда Глейдис Криебль Делмас на научные исследования, субсидию Американского исторического общества Бернадотт Э. Шмит на проведение исследования и стипендию Фонда Меллон на занятие научной работой. Благодаря Римской премии от Американской академии в Риме я закончила диссертацию в роскошной, отреставрированной вилле, расположенной на верху Джианиколо. Теплые воспоминания о Каролине Брузелиус, Пине Паскантонио и всех сотрудниках академии, сделавших для меня этот год незабываемым, я сохраню до конца своих дней. Благодаря награде за диссертацию исторического факультета Принстонского университета, освободившего меня на целый семестр от преподавательской работы, а также летней стипендии исследовательского фонда Католического университета я смогла переработать диссертацию в книгу. И наконец при подготовке рукописи к публикации мне пришлась как нельзя кстати стипендия Национального фонда гуманитарных наук. Я сердечно благодарю все перечисленные выше организации и их представителей за щедрую финансовую поддержку.
Мне необыкновенно повезло, что я училась у самых выдающихся историков. Пенни Джонсон и Норман Кантор, одаренные преподаватели, сначала познакомили меня — студентку последнего курса — со Средневековьем, а затем вдохновили на его изучение. В аспирантуре Каролин Уолкер Байнум, Жиль Констебль и Джон Флеминг открыли передо мной новые горизонты. Благодаря не навязчивым, но настойчивым подсказкам Питера Брауна я не раз избегала опасности впасть в ересь ложных умозаключений. Его сочинение о непростых связях святости и общества подвигну — ло меня на создание собственного труда на данную тему.
И, наконец, мне хотелось бы выразить свою признательность Биллу Джордану — моему научному руководителю, помогавшему мне с тех пор, как я появилась в Принстоне. Все эти годы он не жалел для меня ни времени, ни сил. Мне повезло, что я была его ученицей, а ныне, с полным правом, могу считать его своим другом.
СОКРАЩЕНИЯ
AASS — Acta Sanctorum
AFP — Archivum Flatrum Praedicatorum
AGOP — Archivum Generale Ordinis Praedicatorum
BAV — Biblioteca Apostolica Vaticana
BHL — Bibliotheca Hagiographica Latina
ЗАМЕЧАНИЕ ОТНОСИТЕЛЬНО ТРАНСКРИПЦИИ, ПЕРЕВОДА И НАЗВАНИЙ
В целях экономии места я привожу цитаты источников уже в английском переводе, латинский же текст (только для манускриптов и инкунабул) указываю в сносках. Я не стала править слова в соответствии с современной орфографией, но исправила пунктуацию. Все переводы, кроме особо оговоренных, принадлежат мне.
В основном я передаю имена проповедников так, как они произносятся на их родном языке (не на латыни). Так, Ремигиус де Гироламис Флорентинус становится у меня Ремиджио де Джиролами. Я сохраняю латинскую форму имени лишь в том случае, когда проповедник широко известен под ним (например, Яков Ворагинский) либо когда место его рождения неопределенно. Я делаю исключение из данного правила только тогда, когда имя было изменено на английский лад. Так, скажем, Антонио да Падова превращается у меня в Антония Падуанского.
ВСТУПЛЕНИЕ
В Мантуе середины пятнадцатого столетия, в день, когда «в церкви читают проповедь, посвященную Марии Магдалине», один из членов благородного семейства Коппини, ожидающий рождения своего ребенка, прошел внутрь Церкви, где услышал проповедь. Цель любой проповеди была (да и остается) двоякой: она призвана, во-первых, наставлять в христианской вере и, во-вторых, укреплять в ней. Видно, в Мантуе пятнадцатого века проповедь обладала особой силой: синьор Коппини был так тронут словами проповедника, что, вернувшись домой, решил наречь свою новорожденную дочь Магдалиной
[1]
.
Реакция синьора Коппини на проповедь о Марии Магдалине наглядно свидетельствует о силе воздействия средневековой проповеди на жизнь мирян. В данном случае слова священника вызвали искреннее раскаяние и подвигли на благочестивый поступок — наречение ребенка в честь святой Марии Магдалины. В настоящей работе я исследую становление культа Марии Магдалины, рассматривая как средневековые проповеди, так и реакцию тех, кто слушал их из уст монахов нищенствующих орденов
[2]
. В более широком смысле она представляет собой исследование религиозной средневековой культуры, где на примере образа Марии Магдалины открывается богатый символический мир позднего Средневековья. На страницах настоящей монографии, посвященной вопросам происхождения и становления ее культа, я стремлюсь объяснить, почему в период позднего Средневековья Мария Магдалина стала — после Девы Марии — самой почитаемой святой. С этой целью показываю, как воздействовала святость в те времена и, следовательно, раскрывается вся многозначность образа Магдалины в социуме.
Почему мною выбран этот период? Ответ прост: именно во времена позднего Средневековья поклонение Марии Магдалине достигло в средиземноморских областях Прованса и Италии своего пика. Первым на данное обстоятельство обратил свое внимание сорок лет назад Виктор Саксер — старейшина современных критических исследований об этой святой
[3]
. Однако он интересовался историей культа Марии Магдалины, особенно на севере Франции, в период Высокого Средневековья. Мое же исследование начинается — хронологически и географически — тогда и там, где заканчивает Виктор Саксер.
Следовательно, моей отправной точкой является тринадцатый век, период, когда среди населения идет целенаправленное усиление проповеднической деятельности. Средневековый человек и до того не был лишен благодати проповеди, но 11 ноября 1215 года на первом пленарном заседании Четвертого Латеранского собора был издан следующий указ (канон 10,
ГЛАВА ПЕРВАЯ
«В ПАМЯТЬ О НЕЙ»: ΟТ ИСТОРИИ ДО ЛЕГЕНДЫ
9 декабря 1279 года в подземной часовне церкви Святого Максимина возле Экс-ан-Прованса был открыт древний саркофаг и произведен осмотр его содержимого. После осмотра представители власти, приглашенные Карлом II, герцогом Салернским, официально подтвердили, что останки, покоящиеся в гробнице, являются мощами святой Марии Магдалины, которая, по поверью, обратила южную Галлию в христианство. Открытие саркофага сопровождалось, по словам доминиканца Бернара Ги — несколько запоздалого свидетеля этого события, описавшего его в своей хронике, чудесными знамениями. Помимо душистого аромата («как будто отворили аптекарскую лавку с душистыми пряностями»), обычно источаемого останками святых, было еще одно знамение, удостоверяющее подлинность находки: нежный зеленый побег, выросший из языка Марии Магдалины
[46]
. Однако само по себе, без истолкования, это знамение мало что значило, и оно было дано Филиппом Кабассолем — канцлером Неаполитанского королевства. В 1355 году он описал эту
inventio
(находку) в своем
«Историгеском повествовании о блаженной Марии Магдалине»
(Philippe Cabassole.
«Historical Book of Blessed Maria Magdalena
»), где высказал следующее предположение: побег, растущий из языка святой, означает, что она —
apostolorum apostola
(апостол апостолов); Мария Магдалина объявила остальным апостолам, что Христос воскрес и что впоследствии она проповедовала учение Христа язычникам
[47]
.
Я решила начать книгу с рассказа об обнаружении в Провансе мощей этой святой анжуйским принцем и интерпретации этого события одним из апологетов анжуйской династии потому, что в его сочинении затронут ряд тем, являющихся предметом рассмотрения настоящей монографии. Во-первых, в нем говорится о некоторых аспектах жизни святой: ее апостольской миссии и последующем погребении в Провансе. Все это, как мы убедимся, было выдумкой каноников Везеле, желавших подтвердить свое притязание на обладание мощами Марии Магдалины. Во-вторых, здесь делается акцент на особый средневековый титул «апостол апостолов», присвоенный Марии Магдалине верующими в более поздний период Средневековья. Он навеян Священным Писанием, хотя и не встречается в нем. По тексту Нового Завета Мария Магдалина первой увидела воскресшего Христа, поручившего ей возвестить апостолам благую весть, но этот титул появился, видимо, только в двенадцатом веке. В-третьих, здесь показаны непростые взаимоотношения между святыней и политикой, столь характерные для средневекового периода. В тексте обращается особое внимание на то, что Карл Салернский руководил вскрытием саркофага с мощами Марии Магдалины в графстве своего отца, подчеркнуты собственнические притязания анжуйского дома на эту святую. Чудесные знамения служили подтверждением того факта, что обнаруженные останки действительно принадлежат ей. Одно из знамений свидетельствовало об апостольской миссии святой в Провансе, обратившей в христианскую веру галлов, поклонявшихся языческим богам. Их обращение являлось заслугой не простого миссионера, а скорее всего Марии Магдалины — доверенного лица Иисуса Христа. Следовательно, находка в Провансе связала любимую ученицу Христа (ныне блистающую во славе на небесах и чьи мощи, обладающие чудесной силой, по-прежнему хранятся в Провансе) с только что основанной анжуйской династией и ее имперскими притязаниями. После случайной находки Карла Салернского Мария Магдалина стала покровительницей анжуйского дома и Прованса.
Крепкая смесь из политики и святыни отнюдь не была, как покажет эта глава, в Средние века явлением необычным. Здесь также будет рассказано о том, как в исторических хрониках появилась некая легендарная святая, известная в Средние века и последующим поколениям христиан под именем Марии Магдалины, но, несомненно, личность почти незнакомая святым раннехристианской церкви.
Поскольку цель данной главы подготовить читателя к теме моего исследования — социальное значение поклонения Марии Магдалине в период позднего Средневековья, — в ней будут представлены в обобщенном виде как раннехристианские, так и раннесредневековые источники, рассказывающие об этой святой. Тем, кто знаком с историей возникновения культа Марии Магдалины в Везеле, этот материал уже известен по работам Элен Мередит Гарт, Виктора Сак-сера, Марджори Мэлверн, Сьюзан Гаскинс и других ученых
Что в имени этом?
До того как номиналисты позднего Средневековья усомнились в реализме, как философском направлении, большинство средневековых мыслителей считали, что имена и вещи внутренне взаимосвязаны. То есть они полагали, что имя предсуществует предмету или лицу, им обозначаемому. В таких произведениях, как
«Этимологии»
Исидора Севильского, читателя знакомили не с историей рассматриваемого слова, а с его онтологической сущностью. Средневековые комментаторы всегда начинали свое сочинение о святом с
praesagium nominis
, то есть с рассмотрения внутреннего содержания его имени
[49]
. Так же поступим и мы.
В последнее десятилетие четвертого столетия нашей эры, опираясь на сочинения Филона и Оригена, святой Иероним пишет трактат, озаглавленный
«Об истолковании еврейских имен
»
[50]
, в котором намеревался объяснить значения всех имен, упоминаемых в Библии. Его толкования пользовались огромной популярностью на протяжении всего периода Средних веков. В главе, посвященной Евангелию от Марка, он пишет: «Большинство полагает, что имя «Мария» следует переводить как «они освещают меня», либо «светильник», или «смирна моря», но, по-моему, такой перевод не заслуживает ни капли доверия. Лучше переводить его… «слеза моря» или «горькое море»»
[51]
. Считалось, что христианское имя Мария происходит от еврейского Мариам, поэтому обоим давалось одинаковое толкование. Мариам, конечно, была сестрой Моисея и пророчицей, часто появляющейся на страницах Ветхого Завета
[52]
. Следовательно, Мария Магдалина благодаря своему имени была связана и с Мариамь еврейской пророчицей, и с Девой Марией, не говоря уже о пяти остальных библейских Мариях.
Впрочем, она отличается от них своим прозванием. Считают, что имя Магдалина указывает на Магдалу — ее родной город на западном берегу Галилейского моря
[53]
. Это название происходит, как полагают, от еврейского слова «
мигдол
» или
«мигдал»
(замок); Магдалина — это латинизированная, примененная в качестве прилагательного форма слова, означающего «из башни»
[54]
. Показательно, что Мария Магдалина, в отличие от всех других библейских Марий, получила свое прозвание по месту рождения; для женщин это было не совсем обычно. Как правило, женщине давали прозвание по мужу или сыну: Мария Иакова являлась матерью Иакова, а Мария Клеопова — женой Клеопа — одного из последователей Иисуса Христа. Учитывая то, что прозвание Марии дали по названию ее родного города, можно предположить, что она вела довольно независимый образ жизни
Евангелия
Рассказ о жизни Марии Магдалины следует начинать с Нового Завета — древнейшего исторического источника, документально подтверждающего существование этой преданной последовательницы Иисуса Назарянина
[56]
. Всего в четырех Евангелиях эта женщина упоминается двенадцать раз, и только единожды не в связи с рассказом о страстях Христа и его воскресении. В Евангелии от Луки (8: 2–3) сказано, что «Мария, называемая Магдалиной», — это та женщина, из которой Иисус изгнал семь бесов. После того как он исцелил ее, Мария из Магдалы вместе с Иоанной, Сусанной и «многими другими» стала одной из самых верных учениц его, служа «Ему имением своим» (Лк. 8: 3).
Однако, по мере того как разворачивается драма страстей Христовых, этой преданной ученице Христа уделяется все больше внимания. Согласно Новому Завету она присутствовала при распятии Христа (Мат. 27: 56; Мар. 15: 40; Иоан. 19: 25), заметили ее и при положении его во гроб (Мат. 27: 61; Мар. 15: 47), а также в первый день Пасхи среди учениц Иисуса, пришедших ко гробу, чтобы помазать его тело ароматами (Мат. 28:1; Мар. 16:1; Лк. 24:10; Иоан. 20:1).
В Святом Благовествовании от Марка, единодушно признанным учеными древнейшим из Евангелий, автор упоминает Марию Магдалину в числе трех Марий, пришедших очень рано, в первый день Пасхи, к гробнице Иисуса, чтобы совершить обряд помазания тела. Здесь ангел говорит им, что Иисус Назарянин воскрес, и призывает сообщить эту благую весть другим ученикам. Однако явление ангела настолько ужаснуло их, что они никому ничего не сказали. Затем автор Евангелия рассказывает, что Мария Магдалина прежде других увидела воскресшего Христа в первый день Пасхи: Иисус «явился сперва Марии Магдалине, из которой изгнал семь бесов». Увидев его собственными глазами, она пошла и возвестила о воскресении другим ученикам, «но они, услышавши, что Он жив, и она видела Его, — не поверили» (Мар. 16:9—11).
В Евангелии от Матфея Мария Магдалина и «другая Мария», придя ко гробу в первый день Пасхи и найдя его пустым, видят ангела, сказавшего им, что Спаситель воскрес. Он велит им сообщить эту благую весть другим ученикам. И они, выйдя из гробницы, с радостью спешат возвестить о том ученикам его, но по пути встречаются с воскресшим Иисусом, который уже сам поручает им сказать его братьям, что они увидят его в Галилее (Мат. 28: 1 — 10). Таким образом, в Евангелии от Матфея воскресший Иисус является сперва Марии Магдалине и какой-то неизвестной «другой Марии». И у Марка, и у Матфея Мария Магдалина оказывается в числе тех, кто первым видел воскресшего Христа.
Гностические евангелия
Следует отметить, что в период раннего христианства о жизни, учении и деяниях Иисуса Христа говорилось не только в сочинениях, входящих в Новый Завет
[58]
. Когда во второй половине второго столетия нашей эры Матфей, Марк, Лука и Иоанн стали в этой области авторитетами, уже существовали альтернативные Евангелия, написанные христианами-гностиками. Гностицизм — религиознофилософское течение, приверженцем которого являлся ряд христианских сект второго века нашей эры, например, валентинианов и маркионитов. Их объединяла только вера в
гнозис
(греческое слово, означающее в переводе «познание» или «знание»), подразумевающим знание, полученное от Бога или в результате озарения, но не опытным путем.
Гнозисом
могло быть богооткровенное знание о Боге, вселенной, судьбе человечества либо самом себе. Обретение гнозиса означало фактически обретение способности к духовному возрождению. Гностицизм, с его акцентом на личное наитие, непременно должен был столкнуться с официальной Церковью, чья приверженность традиции и иерархической структуре не оставляла места для сект гностического толка. К эпохе раннего Средневековья Церкви удалось подавить большинство гностических сект. И она настолько в этом преуспела, что до обнаружения в Наг Хаммади в 1945–1946 годах тайника с коптскими рукописями (авторами 52 текстов были гностики) все сочинения, из которых мы черпали сведения о гностицизме, вышли из-под ядовитого пера их гонителей
[59]
.
Существует три гностических Евангелия, в которых Мария Магдалина играет значительную роль:
«Pistis Sophia»
и
«Евангелие от Марии»,
причем первое было известно с восемнадцатого, а второе — с девятнадцатого столетия, и
«Евангелие от Филипа
», найденное среди гностических произведений в Наг Хаммади
[60]
.
В самом древнем из этих сочинений,
«Евангелии от Марии»
(единственное — из числа канонических, апокрифических или гностических — Евангелие, в заглавии которого стоит женское имя), Мария Магдалина выступает одновременно в роли пророчицы и совести апостолов
[61]
. Она увещевает других учеников жить по Божьим заповедям и зрит видение, в котором Христос хвалит ее за верность христианскому учению. Это произведение является в одинаковой степени как похвалой несгибаемой вере Марии Магдалины, так и скрытым укором Петру, не только трижды за один вечер отрекшемуся от Христа, но и посчитавшего принесенную Марией Магдалиной весть о воскресении Иисуса «пустыми словами». Вероятно, раздраженный ее длинным рассказом о своем видении, Андрей сомневается в его подлинности, а Петр вопрошает: «Неужто он на самом деле говорил с женщиной без нашего ведома (и) не открыто? Неужто нам теперь надо будет слушать ее? Неужто он нам предпочел ее?» Их обидные слова доводят Марию Магдалину до слез. Все становится на свои места лишь после того, как Леви (читай: Матфей) приходит ей на помощь, с укором говоря остальным, что если Спаситель посчитал ее достойной, то кто они такие, чтобы отвергать ее? Ее, кого «он возлюбил больше нас»
В
Отцы Церкви
Отцы Церкви обращались к образу Марии Магдалины обычно только в тех случаях, когда составляли комментарий к Священному Писанию. Как правило, упоминая о ней, они рассматривали ее лишь в роли посланницы, принесшей благую весть о воскресении. Одно из первых размышлений об этой пасхальной роли Марии Магдалины встречается в комментарии к
«Песне песен»,
некогда приписываемого Ипполиту, римскому епископу и мученику (ок. 235)
[75]
. Автор высказывает мысль, что Суламита, или невеста из
«Песни песен»,
искавшая возлюбленного своего (Песн. 3: 1) в саду, служит прототипом Марии и Марфы, искавших Христа во гробе. По его словам, эти женщины символизируют синагогу и в этом качестве посланные Иисусом Христом сообщают благую весть как апостолы апостолам
(quae apostoli ad apostolos
). Он говорит:
В этом отрывке обращают на себя внимание три момента. Во-первых, воскресший Иисус Христос является сразу обеим женщинам. Мария не названа здесь Марией Магдалиной, однако она пришла с Марфой, и это позволяет предположить, что Ипполит отождествлял Марию Магдалину с Марией из Вифании — сопоставление, явившееся впоследствии, как мы увидим, распространенным. Во-вторых, автор как бы понуждает Иисуса Христа защищать женщин от обвинений во лжи, от скептического отношения к их словам со стороны апостолов, связанное с существующими в ранней церкви и уже рассмотренными нами разногласиями. В-третьих, показательна и использованная автором лексика: он называет женщин апостолами.
Согласно Евангелиям и комментариям к ним Мария Магдалина, Марфа и Мария, «другая Мария» — все они принимали участие в истории искупления человеческих грехов Христом. Отсутствие точного указания относительно того, кому сперва явился Христос и кому он поручил сообщить благую весть о своем воскресении, отнюдь не следствие плохого владения комментаторами этим предметом. Неточность обусловлена желанием устранить расхождения (очевидные) в изложении евангелистами событий первого дня Пасхи. Толкователи Нового Завета сталкивались и с другой проблемой — «каши из Марий»
