Настоящая книга очерков истории Петрограда в годы Гражданской войны, не сгущая краски, показывает трудности и теневые стороны жизни, не пренебрегая тем положительным, что уже отражено в исторической литературе, но и не избегая тяжелых и мрачных явления быта и повседневных тягот горожан, которым довелось прожить несколько лет на переломе эпох. Старый дореволюционный порядок с его уже ставшими привычными устоями жизни сменился резким скачком к неизведанному будущему, ставшим тяжелым испытанием для бывшей столицы Российской империи…
Изучение истории Петрограда эпохи Гражданской войны вплоть до настоящего времени все еще остается далеким от завершения. Замысел авторов – максимально правдиво рассказать читателям о жизни города и его жителей на непростом этапе перемен.
Предисловие
В последние сто лет Россия пережила столько катаклизмов, что иному государству хватило бы на несколько столетий. Не составлял исключения и главный город России – сначала императорский Петербург, затем военный и революционный Петроград. Естественно, что огромная историография и имперской столицы, и Петрограда, и большевистской цитадели революции отличалась прежде всего характеристикой, описанием и оценкой достижений правящих верхов в связи с 300-летием дома Романовых, а затем большевистской диктатуры. Не меньшее внимание в ней уделялось геополитическим проблемам внешней политики и тем войнам, которые отражали геополитические интересы держав, участвовавших в войне, и в том числе России; проблемам внутренней политики самодержавного строя, опорой которого было поместное дворянство; постепенно стали затрагивать и крепостническую систему отсталой крестьянской страны. Социальные сдвиги в Петербурге, рост рабочего класса и рабочее движение в целом, появление и деятельность различных революционных кружков – от декабристов до РСДРП (большевиков), также со временем оставались важными проблемами, которые выдвигались авторами, сознававшими назревание перемены в организации политического строя; появились работы о Государственной думе и Государственном совете, министерствах и Кабинете министров.
Вместе с тем народные массы, являвшиеся основными творцами истории и вынесшие на своих плечах Русско-японскую, Первую мировую, наконец, Гражданскую войны, по-прежнему оставались как бы объектами важнейших исторических событий. Лишь некоторые историки стремились проникнуть в психологию петербуржцев, особенно в переломные годы первой русской революции, русских революций 1917 г. (Февральской и Октябрьской), Гражданской войны, когда главной фигурой исторического процесса вдруг стал простой солдат (вчерашний крестьянин), фронтовик, уставший от войны и ставший сторонником большевиков, которые обещали с ней покончить и установить всеобщий мир без аннексий и контрибуций. Еще меньше исследователей вникали в психологию новых носителей революции, их быт, обусловленность их политического сознания и поведения; мало кто пытался уяснить традиции самодержавной России, воспринятые партией и Советами, вдруг воплотившиеся в росте бюрократизма, авторитаризма правящих групп; избирательные системы, характеризовавшиеся как неведомое советское достижение, хотя выборы были несправедливы; преступность, проституция долгое время оставались вне рамок исторических сочинений; новый человек «социалистического общества» выглядел в значительной мере ходульно, являя собой некую схему, а не живое творение природы и общества; распределительная сеть и торговля оценивались лишь с классовых позиций.
Историки, взявшиеся за эти темы, увидели массу «белых пятен», нерешенных проблем и необходимость переосмысления прошлого, по крайней мере, применительно к истории Петрограда времен Гражданской войны. Их ждал непочатый край работы и серьезное изучение многих сторон жизни города и его обитателей. Поэтому и была предпринята попытка нового освещения истории Петрограда на переломе эпох, оценки поведения, жизни, быта горожанина, ранее появлявшегося на страницах книг в образе «химически чистого» жителя, который был готов стать стержнем города новой «социалистической цивилизации», отношения к религии и т. д.
Всякие переломные исторические события неизбежно находят свое отражение как в научной литературе, так и в художественной. При этом чем с более резкими катаклизмами, порою значительно меняющими социальный строй в той или иной стране, ее городах, они сопряжены (а наиболее крупные из них – приводящие к глобальным переменам в развитии человечества и общего процесса мировых изменений), тем большее внимание современников и потомков этих крутых поворотов истории они привлекают. Можно отметить и определенную закономерность в проявлении ими интереса к различным сторонам этих трагических и порою сметающих на своем пути многие устои, социальные институты, политические структуры, наконец, обычаи, традиции и оценки событий прошлого. Следует также заметить, что художественная литература, отражающая эти крутые переломы истории со значительно большим запозданием, чем откровенно политическая или социально-ориентированная на чисто классовые оценки недавнего прошлого публицистика или конъюнктурная подчас историография, гораздо полнее и с большей глубиной разрабатывает жизнь, быт, психологию, нравы, особенности жизни и поведения самых различных слоев общества, застигнутого всякими потрясениями того или иного времени.
Вряд ли случайно, что Лев Толстой лишь в 1863–1869 гг. показал с огромной силой жизнь, нравы, громадный патриотический подъем русского общества, проявленный во время Отечественной войны 1812 г. («Война и мир»), то есть спустя более чем пятьдесят лет после самой этой войны, перевернувшей судьбы многих поколений населения России. Причиной этого был и довольно сложный процесс ознакомления с источниками, их истолкование непосредственно во время грозных военных столкновений, когда сами события еще только развивались и на первый план выступала сама война как главный фактор политической истории. Все человеческое – быт, нравы, психология людей, их взаимоотношения, отношение к власти и различным явлениям – требовало гораздо большего времени и знания такого материала, который выходил за рамки боевых действий. С другой стороны, отечественная историография Октябрьского переворота и последовавшей за ним Гражданской войны упорно, на протяжении пяти-семи десятилетий ограничивала свое внимание и понимание грандиозных последствий 1917 г. главным образом действиями красноармейских отрядов, попытками реализовать «красногвардейскую атаку на капитал», доблестными рейдами красной кавалерии и пехоты на различных дорогах борьбы с армиями Колчака, Деникина, Юденича, Миллера, Врангеля, белополяками и т. д. Историков этого времени интересовала прежде всего героическая эпопея большевиков, стремившихся построить пусть и во многом иллюзорное, но по их представлениям справедливое социальное общество, где рабочий, крестьянин, солдат, хотя и несли основное бремя Гражданской войны, голода, разрухи, тем не менее были «возвышены» над бывшими «эксплуататорами» – дворянами, чиновничеством, представителями правоохранительных органов, интеллигенцией, офицерским корпусом старой армии, помещиками и капиталистами, выходцами из состоятельных слоев, членами многих правых, либеральных или «недостаточно революционных» партий меньшевиков, эсеров, анархистов и т. д.
А.Н. Чистиков
У кормила власти
«Семь нянек» горожанина
Февральские события 1917 г. и последовавшие за ними перипетии внесли сумятицу в управление Петроградом. К октябрю того же года в городе одновременно существовали Временное правительство, Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов, центральные городские Дума и управа (ее исполнительный орган), а также районные Думы, управы и Советы. Все они постоянно или эпизодически принимали постановления, касающиеся городской жизни. Наличие внутри этих органов представителей различных политических партий, стоящих порой на диаметрально противоположных позициях, затрудняло выработку единых решений. Ситуация «когда в товарищах согласья нет» дала соответствующий результат: политические пристрастия, вызванные катастрофическим состоянием экономики, еще больше углубили экономический кризис.
Выход из замкнутого круга, казалось, нашли большевики, взяв власть в свои руки в столице 25–26 октября 1917 г. Но государственное устройство будущего социалистического общества виделось им не совсем отчетливо. Ограничившись лозунгом «Вся власть Советам!», партийные лидеры до Октября 1917 г. не разработали подробно принципы управления новым государством. Теоретические посылки не выходили за рамки общих лозунгов и идей. Теперь необходимо было все это конкретизировать, к чему обязывал, в частности, переход партии из оппозиционной в правящую. Все же в организационном плане Советы к этому времени приобрели некоторый опыт.
Около 5 часов утра 26 октября II Всероссийский съезд Советов рабочих и солдатских депутатов, собравшийся в Актовом зале Смольного, принял написанное В.И. Лениным обращение к «Рабочим, солдатам и крестьянам». В нем были и такие строки: «…съезд постановляет: вся власть на местах переходит к Советам рабочих, солдатских и крестьянских депутатов…»
[3]
Однако во многих районах страны, в том числе и в Петрограде, номинальная власть Советов не всегда сразу переходила в реальную. Возникший в конце февраля 1917 г. Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов представлял собой достаточно громоздкий орган, насчитывавший в марте до 3000 депутатов
Менее удачными для них были перевыборы исполкома Петросовета в сентябре 1917 г. По предложению Л.Д. Троцкого и Л.Б. Каменева, вызвавшему возражения Ленина, исполком избирался членами солдатской и рабочей секций на пропорциональной основе. Большевики получили в исполкоме половину – 22 места, эсеры – 16 и меньшевики – 6. Правом решающего голоса обладали еще 7 человек, делегированных различными политическими партиями и организациями. Председателем Петросовета стал большевик Троцкий. Заседания политически пестрого исполкома опять превратились в поле для теоретических битв. Ни исполком, ни сам Петросовет, пленумы которого в сентябре-октябре состоялись 12 раз, не стали тем органом, который привел большевиков к власти. Пока на этой арене шли словесные баталии, Петербургский комитет партии большевиков (ПК) 15 октября согласился с решением своего ЦК от 10 октября о том, что «вооруженное восстание неизбежно и вполне назрело» и с этой точки зрения необходимо «обсуждать и разрешать все практические вопросы»
Все на выборы?
Все же единственным и полновластным хозяином города, следуя большевистской теории, оставался Петросовет. Его решения должны были серьезно влиять на жизнь города и горожан, что, в свою очередь, подразумевало активное участие петроградцев в выборах высшего городского органа власти. Но результат выборов зависел не только от волеизъявления избирателей, а и от того, какая партия управляет органом, руководящим выборами, кто определяет принципы и порядок выборов и т. п. Все нити находились в руках большевиков, и это имело значение при формировании Совета.
В основу избирательной системы ими были положены принцип неравного представительства различных классов и групп населения, лишение права голоса эксплуататоров и множественный вотум, опробованные еще в революции 19051907 гг. Неравноправие избирателей зиждилось на главном тезисе большевиков – установлении диктатуры пролетариата. Следовательно, депутаты от рабочих должны были преобладать во властных органах. Эта цель достигалась несколькими способами. Были снижены нормы представительства в Совет от рабочих: в 1918 г. 1 депутат от 500, с 1919 г. – от 400 человек. Посланцами рабочих считались депутаты, избранные от отраслевых промышленных профсоюзов на районных беспартийных конференциях. Примечательно, что до 65 % делегатов беспартийных конференций составляли коммунисты
[20]
. По одному представителю в Совет посылали заводские комитеты временно закрытых предприятий. (На 1 апреля 1918 г. в Петрограде из 773 предприятий, на которых трудились свыше 5 человек, было закрыто 231. В 1919 г. еще несколько десятков заводов прекратили работу
[21]
). Число пролетариев с 1 января 1918 г. по 1 января 1920 г. уменьшилось с 293 296 до 87 950 человек
[22]
. Тем не менее перечисленные меры по-прежнему обеспечивали им преобладающее место в органах власти. Даже красноармейцы и матросы, посылавшие в Совет одного депутата от 200 человек, не имели в нем численного превосходства в связи с малочисленностью Петроградского гарнизона.
Перевес депутатов от рабочих, особенно в первый год пролетарской диктатуры, достигался и косвенным образом – лишением, например, избирательного права некоторых групп населения. По Конституции 1918 г. к участию в выборах не допускались «лица, прибегающие к наемному труду с целью извлечения прибыли», «живущие на нетрудовой доход», торговцы и посредники, служители культов, бывшие помещики и жандармы, душевнобольные и заключенные. За исключением двух последних категорий всех остальных еще можно было с пролетарской точки зрения причислить к эксплуататорам. Но «за бортом» выборов в Петрограде до июля 1919 г. оставались домашние хозяйки, до декабря 1919 г. – трудящаяся интеллигенция, до июня 1920 г. – учащаяся молодежь. Это являлось прямым нарушением конституционных норм.
Большевики сознательно регулировали приток новых групп избирателей, гарантируя себя от поражения. В 1918 г. в выборах участвовали представители нескольких оппозиционных новой власти партий, поэтому появление на политической арене упомянутых выше категорий горожан могло привести к нежелательной для большевиков ситуации. Показательна очередность привлечения новых избирателей: не особо разбирающиеся в политике домохозяйки, политизированная, но осторожная интеллигенция и, наконец, молодежь, как и во все времена, делящая мир на «белое» и «черное» (вследствие этого радикализма наиболее непредсказуемая группа). Отражение подобного расчета слышится и в выступлении одного партийного работника на заседании Петроградского губкома партии большевиков 2 апреля 1919 г. «Тов. Оборин, возражая тов. Судику, говорит, что, по словам т. Судика, мы уже настолько сильны, что можем ослабить диктатуру и привлечь широкие массы, – записано в протоколе. – Можно установить три фазы в развитии диктатуры пролетариата: 1) захват власти; 2) подавление сопротивления буржуазии; 3) дальнейшее развитие и строительство. Надо решить, какой момент мы переживаем. 1-ая и 2-ая фазы, очевидно, прошли, но не всюду. И не всюду можно привлекать наших классовых врагов и обывательщину. Особенно в Питере и Петроградской губернии, где еще кипит классовая борьба… Допускать в Советы слишком широкие массы не следует»
Еще одна категория избирателей – служащие – участвовала в выборах уже с 1918 г. Численность ее была значительной. По данным, приводимым М.Н. Потехиным, в середине 1918 г. из 617 000 петроградских избирателей служащих насчитывалось 148 000 человек (24 %)
На верхних этажах управленческой пирамиды
Многочисленность депутатов превращала Петросовет в достаточно громоздкий и неповоротливый орган, что с самого начала привело к повышению роли исполнительных структур. На фоне активно вмешивающейся в жизнь Петрограда центральной власти эти структуры выглядели поначалу блекло, но положение стало меняться с марта 1918 г.
Поздно ночью 10 марта со станции Цветочный пост, расположенной около Заставской улицы за Московскими воротами, отошел специальный поезд № 4001. Советское правительство отбывало в Москву. «Период Смольного» кончился, начиналась «эра Кремля». 12 марта петроградские газеты опубликовали пространное сообщение. Из него горожане узнали, что исполком Петросовета «установил местный орган власти, который будет управлять Петроградской трудовой коммуной под контролем и руководством Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов». Совет народных комиссаров – так он назывался – должен был приступить к работе после утверждения его персонального состава Петросоветом в тот же день. Исполком Совета предлагал на обсуждение и одобрение депутатам следующие кандидатуры: председатель СНК – Г.Е. Зиновьев, комиссары: просвещения – А.В. Луначарский, финансов – В.Р. Менжинский, городского хозяйства – М.И. Калинин, продовольствия – М.М. Лашевич, юстиции – П.И. Стучка, Совета народного хозяйства – В.М. Молотов, социальной помощи – А.А. Иоффе, по Петроградскому военному округу – И.Т. Смилга, транспорта – М.К. Владимиров, советской печати, агитации и пропаганды – В. Володарский.
Вместе с СНК ПТК был сформирован ВРК, получивший «чрезвычайные полномочия для охраны революционного порядка в Петрограде и защиты его от внешнего врага»
[62]
. Вся деятельность ВРК, руководимого Л.Д. Троцким, ограничилась несколькими жесткими заявлениями. Поскольку Троцкий воспротивился вмешательству политических комиссаров в распоряжения военных специалистов, большинство Петроградского бюро ЦК большевиков настояло на смещении его с этого поста
[63]
. Как сообщило Петроградское телеграфное агентство, Троцкий был назначен 13 марта наркомом по военным делам и отбыл в новую столицу.
ВРК распался, а Петроградский СНК с благословения Петросовета приступил к работе. Правда, слово «народных» из названия было сразу же изъято: уж слишком сильно смахивало название на центральный орган, возглавляемый Лениным. Тем не менее определенная перекличка с кремлевским СНК осталась, например, в функциональном делении комиссариатов. В течение второй половины марта-апреля 1918 г. к уже существующим прибавились комиссариаты внутренних дел (его возглавил М.С. Урицкий), иностранных дел (А.А. Иоффе), путей сообщения (А.Д. Нагловский), народного здравия (Е.П. Первухин) и труда (В.В. Шмидт)
Название «Петроградская трудовая коммуна» было навеяно романтической историей Парижской Коммуны, пример которой оказал сильнейшее влияние на всю деятельность руководства большевистской партии. Применительно к Петрограду это выражение встречается на страницах печати и в выступлениях большевистских лидеров уже с января 1918 г. Вполне логично, что впоследствии оно было закреплено официально. Возможно, тем самым, как пишет М.Н. Потехин, Зиновьев и его сторонники стремились возвеличить свою власть и противопоставить себя ленинскому совнаркому
На политическом олимпе: Григорий Зиновьев
Главной фигурой на политическом олимпе Петрограда времен Гражданской войны был, несомненно, Г.Е. Зиновьев. Влияние председателя Петросовета, председателя Совета комиссаров СКСО и прочих органов власти на жизнь в городе было столь велико, что некоторые мемуаристы небезосновательно называли его «диктатором» или «царьком». Имя Зиновьева каждодневно и не единожды встречалось на страницах петроградских газет. Его «огромный голос тенорового тембра, чрезвычайно звонкий»
[75]
, звучал на митингах и собраниях, заседаниях и конференциях, которыми изобиловала жизнь революционного Петрограда. Порой обыватели могли лицезреть Зиновьева и при его передвижениях по городу. Язвительная З.Н. Гиппиус вспоминала: «Любопытно видеть, как „следует“ по стогнам града „начальник Северной коммуны“. Человек он жирный, белотелый, курчавый. На фотографиях, в газете, выходит необыкновенно похожим на пышную, старую тетку. Зимой и летом он без шапки. Когда едет в своем автомобиле – открытом, – то возвышается на коленях у двух красноармейцев. Это его личная охрана»
[76]
.
На полноту Зиновьева обращали внимание многие мемуаристы. «Григорий Зиновьев, приехавший из эмиграции худым как жердь, так откормился и ожирел в голодные годы революции, что был даже прозван Ромовой бабкой», – замечал позднее Ю. Анненков
[77]
. Обвинения Зиновьева в том, что он «ожирел на выжатых из голодного населения деньгах»
[78]
, довольно часты среди его противников и в какой-то мере справедливы. Питание высших слоев партийной и советской номенклатуры заметно и в лучшую сторону отличалось от питания подавляющего большинства населения города. Нелишне все же заметить, что с юности Зиновьев страдал болезнью сердца, которая давала предрасположенность к полноте. Болезнь помешала ему окончить Бернский университет, где он учился сначала на экономическом, затем на юридическом факультетах
[79]
, но не помешала связать свою жизнь с большевистской партией.
К 1917 г. популярность Зиновьева среди партийного ядра была велика. Он все время шел вторым после Ленина: в апреле 1917 г. при выборах в ЦК кандидатуры Ленина и Зиновьева были приняты без обсуждения; в июле-августе на VI съезде РСДРП(б), опять же на выборах в ЦК, Зиновьев получил 132 голоса из 134, всего на один голос меньше, чем Ленин. Фамилиями Ленина и Зиновьева открывался список представителей большевиков в Учредительное собрание. Даже несогласие Зиновьева с курсом партии на вооруженное восстание и демонстративный выход в ноябре 1917 г. из состава ЦК не поколебали его позиций в партии. Ленин рекомендовал выдвинуть кандидатуру Зиновьева на пост председателя Петроградского Совета, и с 13 декабря 1917 г. в течение восьми с лишним лет Зиновьев был руководителем советских органов города. А «в марте 1918 года, когда Совнарком решил переезжать из Петрограда в Москву, Ленин заявил в Смольном, что хочет оставить Троцкого в Петрограде главой питерского Совнаркома, а Зиновьева взять с собой в Москву». Это утверждение А.Д. Нагловского, бывшего при Зиновьеве комиссаром путей сообщения, косвенно подтверждается упоминавшимся уже сообщением о создании в Петрограде 11 марта 1918 г. ВРК во главе с Троцким. Но питерская партийная верхушка поддержала Зиновьева, и Ленину пришлось с этим согласиться
Будучи фактическим правителем города, он в то же время (по крайней мере до осени 1918 г.) ощущал себя и неким местоблюстителем центральных органов страны в Петрограде. Решение ВЦИК о переносе столицы Советской России в Москву, принятое в конце февраля 1918 г., было подтверждено постановлением IV Всероссийского съезда Советов 16 марта
Все же мысль об особенности, о возвышении Петрограда, о соблюдении дореволюционной традиции двух столиц, но теперь уже в иной очередности, не покидала некоторых управленцев и впоследствии. Именно этим можно объяснить брошенную Зиновьевым на заседании ПК 12 января 1920 г. фразу: «Колчак пойман и будет, вероятно, привезен в Питер»
