Никогда еще в истории габсбургских Нидерландов, а возможно, и всей Западной Европы, не было личности, более противоречивой чем Вильгельм Нассау, принц Оранский, которого его противник кардинал Гранвелла назвал в насмешку Вильгельмом Молчаливым. Еще при жизни суждение о нем зависело от принадлежности современников к католической или протестантской вере. Католическое дворянство было, безусловно, согласно с королевским указом об объявлении Оранского в 1580 г. вне закона. Повстанцы, население Нидерландов, наоборот, назвали принца «отцом отечества».

Историкам более позднего периода тоже не удалось сделать объективных выводов о личности Оранского. Принц стал воплощением всего дурного, исчадием ада, в то время как для биографов либеральных взглядов и приверженцев протестантизма он являлся героем и каждый его поступок нес печать христианской справедливости, мужества и политической мудрости.

Благодаря борьбе Оранского в конце концов была образована республика, а потом монархия династии Оранских-Нассау, поэтому о принце возник миф, который в жанре панегирика изобразил исторические факты, оставив без внимания ошибки и заблуждения героя. Только в XX веке удалось оценить по достоинству личность Оранского.

Гораздо легче оценить Оранского как политика, чем как человека. Образ государственного деятеля вырисовывается в его официальной переписке, многочисленных речах, памфлетах того времени и мемуарах.

Чрезвычайно редкими являются непосредственные высказывания Молчаливого, которые помогли бы нам судить о нем как о человеке. Например, в описании одного сражения мы находим несколько слов, свидетельствующих о тоске молодого Вильгельма по любимой жене; по отдельным запискам жене Анне Саксонской мы можем узнать об одиночестве человека, которому в постоянной борьбе и заботах не хватает помощи и утешения супруги. А вот мы встречаем веселого Оранского, пишущего поздравление своему брату Иоганну по случаю его бракосочетания, но сразу же после приветственных слов он опять углубляется в политику.

Состояние дел в Нидерландах беспокоило короля Филиппа. Финансовое положение было подорвано, Генеральные штаты отказались ассигновать новые деньги, если не будут выполнены условия, которые король посчитал оскорбительными. В Брабанте оппозиция резче всех высказывалась по поводу привилегий, и Филипп знал, что высшее дворянство, и прежде всего принц, спровоцировали антииспанские настроения.

Положение усугубил новый конфликт. До сих пор Нидерланды были настроены против «иностранцев», испанских войск в стране, тяжелого финансового бремени. Теперь осложнения вызвала религиозная политика короля. Нидерланды получили новую церковную организацию, так как Филипп хотел назначить 15 новых епископов.

Епископ Гранвелла, верный министр короля, должен был стать Мехельнским архиепископом с двумя архиепископами в качестве помощников, а также примасом Нидерландов. Благодаря этому Нидерланды становились независимой церковной провинцией без связей с Кельном и Реймсом, которым прежде подчинялись. При каждом епископе должны были находиться два представителя Инквизиции для надзора за католическим вероисповеданием населения. В Государственном совете намеревались дальше проводить в жизнь планы короля.

Эти нововведения содействовали бы процветанию католической церкви и духовенства, но для народа олицетворяли ужасы испанской Инквизиции. План создания новых епископатов повсюду вызвал сопротивление, и многие города отказались принять вновь назначенных епископов (среди них Антверпен и Босх… в Брабанте!). Гранвелла выработал план, по которому новые епископы могли быть также аббатами или прелатами, и доходы аббатства тогда переходили бы к новому епископу.

Оппозиция активизировалась: прелаты хотели остаться на своих местах и сохранить доходы аббатств. Пришли в движение также и генеральные штаты. Прелаты как члены духовного сословия в штатах поддержали оппозицию в нидерландском национальном, антииспанском духе. Были опасения, что теперь епископы, креатуры короля, займут все места в штатах и ослабят оппозицию. По этому пункту интересы дворянства совпали с интересами сословий и духовенства. Раньше сан епископа получали выходцы из знатных дворянских семей, теперь эта привилегия у дворянства была отнята! Противостояние городов, духовенства и штатов поддержала высшая аристократия, и в первую очередь граф Эгмонт и принц Оранский. На землях принца находилось много владений норбертинских аббатств. Он всегда поддерживал добрые отношения с прелатами, и они часто гостили в замке Бреда. Их отсутствие на заседаниях штатов сильно ослабило позицию принца, а вместе с ним и высшего дворянства. Из-за сопротивления прелатов, а также благодаря вмешательству Рима, план Гранвеллы был отложен на многие годы. Отношения Оранского и Гранвеллы сильно осложнились тем, что последний (кардинал с 1561 г.) в непокорности духовенства и сословий не без оснований увидел влияние Оранского.

Сколько он находился в Дилленбурге, принц с волнением следил за развитием событий во Фландрии и Брабанте. С тех пор как 22 августа 1567 года грозный герцог Альба вошел в Брюссель, о восстании не было и речи; по-видимому, он занял в отношении города примирительную позицию. За два дня до этого в Левене герцог оказал сердечный прием старшему сыну Оранского Филиппу-Вильгельму, графу Бюрену, приняв его так тепло, что гофмейстер графа Генрих фон Вильтперг заметил, что Оранскому не мешало бы написать герцогу Альбе благодарственное письмо. 8 сентября Оранский так и сделал и, пользуясь случаем, снова заверил, что является верным вассалом короля. Было ли это проявлением дипломатии, комедией или свидетельством неуверенности в завтрашнем дне?

Еще до того как Оранский написал это письмо, обстоятельства полностью изменились. 5 сентября был образован «Совет о мятежах», или «Кровавый совет»; 9 сентября арестованы Эгмонт и Горн, а вслед за ними антверпенский бургомистр Антон Стэлен. Новый поток беженцев хлынул в прирейнские города и деревни. В Нидерландах начались резня, гонения и конфискации. 19 января 1568 г. последовал первый вызов принца на «Кровавый совет» как «предводителя и подстрекателя, зачинщика и виновника» мятежа, инициатора беспорядков, потому что он, согласно предъявленному обвинению, прикрываясь религиозными мотивами, хотел захватить власть в Нидерландах. Ясно как день, что речь шла только о политических преступлениях принца. Оранского обязывали предстать перед «Кровавым советом», хотя как рыцарь ордена Золотого Руна и имперский граф он подчинялся другим законам. 24 января пришел второй вызов, связанный с конфискацией всех его земельных владений. 15 февраля принц получил ужасное известие: Филипп-Вильгельм, его тринадцатилетний сын, был арестован в Левене за нарушение университетских привилегий и отправлен в Испанию. Оранский больше никогда не видел своего сына!

Принц решил сопротивляться: из Дилленбурга посыпались письма с протестами Альбе и генеральному прокурору. Вильгельм отвергал обвинения, жаловался на нарушение его прав рыцаря Золотого Руна, имперского графа и возмущался арестом сына. Жалоба вместе с правовым обоснованием — «Юстификацией», составленной с помощью французского кальвиниста Юбера Ланже и антверпенского пенсионария

Доказательство невиновности было как бы сигналом. Пришло время противостоять Альбе, а не королю. Во Фландрии возникло сопротивление. Лесные гёзы, отчаявшиеся изгнанники, вернувшиеся на родину из Англии ссыльные мстили испанским солдатам и духовенству. Из многих западногерманских областей, где собрались изгнанники из Нидерландов, к принцу были посланы депутаты с просьбой, чтобы он взял на себя руководство восстанием.

Длительность сопротивления, вербовка войск зависели от денежных средств. Владения Оранского были конфискованы, а его дилленбургских родственников обременяли большие затраты на содержание двора принца. Теперь в Дилленбург ежедневно прибывали гонцы, военные и друзья Вильгельма. Замок вскоре стал центром всех событий. Когда началась вербовка, положение ухудшилось тем, что по всему Нассау раздавался гомон солдатни.

Единые Нидерланды! Мечта Оранского! Принц считал, что пришло время восстановить это единство в габсбургско-бургундском духе, и ему помог случай.

5 марта 1576 г. умер испанский наместник дон Луис Реквезенс де Цунига. Власть перешла в руки Государственного совета, нидерландские члены которого уже давно противостояли испанскому представителю Иеронимо де Роде. Борьба ослабила власть Государственного совета. К этому добавились требования испанских солдат, которые не получали денег более 22 месяцев. Деньги не поступили даже после тяжелого штурма Зирикзее (конец 1575 г.), и солдаты начали открытый бунт, вторгшись в Брабант и Фландрию, чтобы там грабежом и поджогами возместить свое жалование. Население городов Брабанта приготовилось к обороне и потребовало изгнания бунтовщиков, организовав сопротивление и завербовав ландскнехтов. При поддержке «брабантской армии» власть местных штатов превзошла авторитет Государственного совета. Пришла в движение также Фландрия, и когда бунтовщики начали угрожать Ген-ту, Оранского, находившегося в Миддельбурге (и между тем установившего связь в Брабанте и Фландрии), попросили оказать военную помощь. Принц призвал Брабант сбросить испанское иго, а когда члены Государственного совета попытались воспрепятствовать этой антииспанской политике, то были арестованы жителями провинции. С сентября 1576 г. брабантские штаты осуществляли управление, вели переговоры с представителями Оранского и собрали в Генте Генеральные штаты лояльных провинций, где 5 ноября заключили с делегатами Голландии, Зеландии и Утрехта «Гентское умиротворение», — союз севера и юга, — к которому стремился Оранский. Он достиг своей цели: руководить всеми Нидерландами. Теперь нужно было совместно потребовать вывода иностранных войск, обосновывая это дипломатическим вымыслом Оранского: боролись якобы не про- тив короля, а против вероломных сановников, плохо управлявших страной. Понесшие наказание после 1566 г. или покинувшие страну до вторжения Альбы были амнистированы, все репрессивные меры отменены. Как только изгнали иностранных солдат, собрались генеральные штаты. Но Вильгельму не удалось разрешить религиозного вопроса; о мире нечего было мечтать. В Голландии и Зеландии католическое вероисповедание осталось по-прежнему запрещенным, тогда как в других провинциях признавался только католицизм. Однако больше никого не преследовали и не наказывали. Генеральные штаты решили определиться по религиозному вопросу позже. Примечательно также, что полномочия расширились, теперь они могли «предписывать», а не только советовать. 8 ноября 1576 г. было подписано «умиротворение».

Правда, осуществлению нового постановления препятствовали многие обстоятельства. Новый испанский наместник, сводный брат Филиппа дон Хуан Австрийский, который 3 ноября прибыл в Люксембург, с помощью обещаний смог склонить на сторону короля некоторых членов Генеральных штатов. Мешали и многочисленные приверженцы «обособления» во всех провинциях, и прежде всего религиозные вопросы. Статьи «умиротворения» не остановили воинствующего кальвинизма. Против принца выступило местное дворянство. Старые аристократические династии сопротивлялись усилению полномочий Оранского, тем более что теперь он был кальвинистом, а они остались католиками.

Брабант и Фландрия хотели бы видеть принца у себя в стране, но этому помешал герцог Эршо, который еще до 1566 г. был противником Оранского.

Оранский, все еще находившийся в Миддельбурге, достиг между тем следующего: Генеральные штаты поставили условие, что признают дона Хуана в том случае, если иностранные солдаты покинут страну и он присоединится к «умиротворению». Принцу было нетрудно вызвать недоверие к дону Хуану, так как из многих перехваченных писем стали известны намерения нового наместника: сначала завоевать страну, а потом восстановить королевское правление, как это было раньше.

Помощь, обещанная Анжу, не изменила тяжелого положения. Войска Пармы продвигались все дальше на север и все глубже проникали в страну. В июле 1581 г. город и крепость Бреда были сданы врагу в результате предательства. Вследствие этого Оранский лишился не только своих наследственных прав как барон Бреды, но и великолепного замка предков. То, что под угрозой оказались коммуникации между Голландией, Зеландией и южными городами, могло прекратить военные действия. Опасность грозила отовсюду. Враг стоял теперь недалеко от больших городов Антверпен, Брюссель, Гент, Ауденаарде. Оранский больше не знал покоя. Его можно было увидеть во всех опасных местах, где он вел с городскими властями переговоры об обороне. Однако чаще всего он находился в Антверпене, куда созвал Генеральные штаты, так как Анжу, нового суверена, все еще остававшегося в Англии, собирались утвердить в его высоком звании именно здесь. 10 февраля 1582 г. Оранский встретил герцога в Флиссингене, а 19 февраля тот был торжественно принят в Антверпене. Кальвинисты не доверяли французскому принцу и подозревали, что он вынашивает другие планы. 27 марта Анжуйский принес присягу перед Генеральными штатами, но на этот раз в отсутствие принца, поскольку 18 марта вследствие объявления вне закона на Оранского было совершено покушение в собственном доме, расположенном в бывшей цитадели. Испанец Хуан Жореги, находящийся на службе у купца д'Анастро, в упор выстрелил в принца из пистолета. Пуля пронзила небо, левую скулу и щеку. Ранение было тяжелым, сразу же поползли слухи, что принц убит.

Оранский, который несколько недель боролся со смертью, выздоровел и 2 мая заказал благодарственный молебен. Но вскоре его постигло новое горе — 5 мая умерла от воспаления легких любимая жена Шарлотта Бурбон. Из писем Вильгельма, записок его семьи и друзей мы знаем, как тяжело он пережил потерю жены, родившей ему шестерых детей. Но война не давала передышки. Наступило время организовать для Анжу, представителем которого он был, управление страной. Самой опасной и большой из всех проблем оставалась нехватка денег, беспокоили вызванное из-за нее недовольство солдат и невозможность защитить страну от Пармского. Тщетно Оранский при любой возможности напоминал штатам, что они должны внести свою долю, но в провинциях из-за войны тоже не было доходов. Тогда как Анжу занимался только обустройством на французский манер дорогостоящего двора, принц взвалил на себя тяжелейшие заботы о стране, пока в марте 1583 г. не обнаружились истинные цели политики суверена.

Герцог всегда намеревался завладеть страной и стать абсолютным монархом Нидерландов. Оранского предостерегали от такой возможности, этого опасались также и немецкие принцы, но многие гугеноты поддерживали этот план. В январе 1583 г. Анжу под предлогом военного парада в Антверпене попытался захватить врасплох город, что ему не удалось; но в других городах например, в Диксмуде, Дендермонде, Дюнкерке его попытки увенчались успехом.

Нападение поставило под вопрос весь французский курс. Генеральные штаты и народ его отвергли. Принц же считал, что без Франции страна останется один на один с врагом. Поэтому он приложил все усилия для примирения между штатами и Анжу. Он думал, что это соответствовало бы желанию королевы Елизаветы, но своим поступком поставил на карту симпатии народа.

В 1583 г. во Фландрии и Брабанте популярность принца сильно упала. Для испанской и католической пропаганды не составляло труда заклеймить его как союзника и сообщника Анжу, так как он всеми силами продолжал бороться за укрепление коалиции с герцогом. По его мнению, положение было таким угрожающим, что альтернативы не существовало.