Поединок со смертью

де Куатьэ Анхель

Сердце – это живая обитель Света.

Но если человек жив, а сердце его – мертво…

Вы никогда не задумывались над вопросом: что если бы Христос пришел на землю, но не стал бы творить чудес – оживлять мертвых, превращать воду в вино? Просто пришел бы и смотрел на нас Своими любящими, полными сострадания глазами? Поверили бы мы Ему? Услышали бы Его?..

Требовать доказательств от Бога – это все равно что требовать доказательств у любящего сердца. Главный герой новой пронзительной книги Анхеля де Куатьэ совершил оба этих греха…

Данила встречается с мертвым сердцем и должен совершить чудо или умереть. Но… Тайна четвертой Печати пролегла между Жизнью и Смертью.

Четыре Всадника дернулись к Свету!

Но о чем говорит Апокалипсис дальше?

Анхель де Куатьэ.

Тайна печатей. Четвертая печать.

«Поединок со смертью»

Анхель де Куатьэ

Вавилонская блудница

От издателя

Что такое

слабость

? Неспособность противостоять искушению? Нежелание принять свою Судьбу? Страх? Пассивность? Безразличие? Что?.. А что такое

сила воли

и

стремление к свободе

? Как связаны они друг с другом – слабость и сила? И может ли за силой воли скрываться слабость, а подлинная сила казаться слабостью?

Найти ответы на эти вопросы не так-то просто…

Например, человек решился покончить жизнь самоубийством, что это – сила или слабость? Нет ответа. А вот человек, который по каким-то обстоятельствам поменял свои убеждения. Можем ли мы сказать, что он проявил слабость? Нет. А человек, отказавшийся от любви по религиозным убеждениям… Можем ли мы быть уверены, что он проявил силу? Тоже нет.

Так что же такое слабость? Есть ли критерий, позволяющий видеть ее… в себе?

Новая книга Анхеля де Куатьэ поражает своей откровенностью и силой чувства. Анхель рассказывает страшную, где-то даже жуткую историю, но внутри нее прячется подлинное чудо – сила светлой, бескорыстной, одаряющей любви. Это удивительная притча о человеке, где сила и слабость противостоят друг Другу, поменявшись одеждами.

Предисловие

Полтора года назад произошли события, которые изменили всю мою жизнь, – я вернулся в Россию, встретил Данилу и прикоснулся к

знанию

. Игра слов или ирония судьбы? Дед учил меня, что подлинная реальность заключена в сновидениях. А Данила объяснил мне, что значит священный призыв – «Бодрствуй!»

Жить каждым днем, словно этот день в твоей жизни – последний. Жить так, будто бы каждый человек на твоем пути – единственный, а каждый твой поступок – главный. И не важно – что реально, а что нет, важно то, что ты делаешь сейчас. Вот что я понял, «подглядывая» за Данилой.

Мы искали Скрижали, а теперь ищем Печати. Но если честно, это ведь только для меня –

поиски

. А Данила – он просто помогает людям, тем, кто в беде, тем, кто в нем нуждается.

Это

загадка контекста

. Мы с Данилой делаем одно и то же дело, но это и два разных дела. Представьте красное пятно, нарисованное на желтом фоне, а теперь то же красное пятно, но на темно-синем. Видите? Это два разных «красных» пятна. И в этом тайна –

фон

,

контекст меняет смысл вещи

.

В книге «Возьми с собой плеть» я уже рассказывал о «точке сборки». Мир вокруг нас – это то,

как

мы его видим, это проекция нашей личной «точки сборки». Но одно и то же явление выглядит по-разному еще и в зависимости от контекста.

Пролог

Пятнадцать столетий минуло с того дня, как Спаситель покинул землю. Мир погрузился во мрак. Мор, нищета, голод, болезни. Люди подавлены и угнетены. Вся их жизнь – бесконечное, лишенное смысла страдание.

«Боже! Боже! Уповаем на Тебя! Спаси и сохрани, Господи! Яви чудо!» – шепчут губы молящихся. Но и чудо теперь под запретом. А земля озарена кострами святой инквизиции.

Может ли Христос взирать спокойно на эти слезы, стоя по ту сторону мира? Может ли Он быть равнодушным к горю своих детей? Нет. Любовь не позволила Ему быть безучастным. И Он пришел, не дожидаясь объявленного срока.

Люди смотрят на Него, явившегося в человеческом облике, и не могут оторвать глаз, и не могут поверить своему счастью. Они стремятся и льнут к Нему, прикасаются к полам одежды Его и целуют землю, по которой идет Он.

Дети бросают перед Ним цветы и поют: «Осанна! Осанна!»

Часть первая

Данила подошел к обычной, ничем не примечательной двери на шестом этаже одной из тысяч городских многоэтажек. Поднял руку, чтобы нажать на звонок, но не нажал. О чем-то задумался. Рука повисла в воздухе, замерла в двух сантиметрах от звонка. Павел – так звали человека, который обратился к нам с экрана, – бросил Даниле вызов. Да, он вызвал его на дуэль. О чем он говорил в своем странном монологе?..

Он сказал: «Я хочу умереть, убить себя, чтобы ты знал, Данила, – мир не спасти. Нет. И ты не спасешь, и никто не спасет. Пусть я ничтожество, никто, тварь дрожащая. Но моя кровь, кровь ничтожества, будет и на твоих руках, Данила, и на руках этого мира. И ты будешь жить дальше, и ты будешь жить, зная, каков этот мир, который ты защищаешь. Он – убийца.

Да, умрет букашка, мелкий, маленький человечек. Но если мир допускает это, то все неправда, все ложь. И Бога нет, и Света нет, и Будущею не будет».

Палец Данилы коснулся синей кнопки звонка. Дзынь…

Часть вторая

Павел метался по комнате как раненый зверь, разражаясь грубыми ругательствами и выкрикивая страшные проклятья. Он проклинал Данилу, весь мир и лично Господа Бога.

А Данила лишь молча сидел на своем стуле. Он опустил голову и, казалось, совершенно ушел в себя. О чем он думал в эту минуту? Что чувствовал?

«Ты ходишь по миру и внушаешь людям надежду. Ты сеятель иллюзий. Мастер розовых очков!» – сказал ему Павел. Он сказал это грубо, жестоко и безапелляционно. А главное – это было неправдой. Но что за страшный талант – бить больно, в самое незащищенное место и наотмашь. Сказать Даниле такие слова – просто подло. Данила делает то, что должен. И не для себя, а для всех. Без кокетства, щедро и искренне. И у него ведь тоже нет никаких гарантий, никаких преференций или определенности. Его единственное отличие от любого из нас – это невероятная степень ответственности. Павел выдохся. Остановился, замолчал, открыл ящик письменного стола, достал оттуда приготовленный заранее шприц. и сделал себе инъекцию.

– Так будет полегче и поспокойнее, – сказал он, ложась на диван.