Свидетель был ранен во время расправы Сребренице, выполз из-под груды мертвых тел и убежал еще с одним выжившим.

Во время моего первого приезда в Вашингтон, округ Колумбия, в качестве главного обвинителя международных трибуналов ООН по военным преступлениям я обратилась за помощью к одному из самых влиятельных людей мира. Дело происходило днем, в среду, в конце сентября 2000 года. В течение многих последующих лет я неоднократно обращалась к правительственным чиновникам и главам международных организаций. Мне требовалась их помощь, чтобы принудить к сотрудничеству такие несговорчивые государства, как Сербия, Хорватия и Руанда. Чиновники помогали мне в поиске доказательств, но прежде всего они способствовали задержанию беглых преступников, обвиняемых в военных преступлениях.

Место действия данной апелляции — старое здание Исполнительного управления рядом с Белым Домом. Помощник провел меня и моих сотрудников в управление. (Множество ложных декоративных колонн, вычурных карнизов и притолок — в последний раз столь тщетное усилие выразить мощь, стабильность и незыблемость я видела, прогуливаясь по Дворцу Бурбонов в центре Парижа.) Мы прошли по коридору, наши шаги отдавались гулким эхом. Затем вошли в неприметный кабинет и очутились лицом к лицу с Джорджем Тенетом, директором ЦРУ. На момент нашей встречи перед ним стоял ряд острых проблем. Саддам Хуссейн, несмотря на введение экономических санкций после вторжения Ирака в Кувейт десять лет назад и ухудшения жизни сотен тысяч иракцев, оставался у власти. Мировые цены на нефть подскочили до 35 долларов за баррель. Пройдет несколько часов после нашей встречи, и Шарон взойдет на Храмовую гору, Харам аль-Шариф, в Иерусалиме, после чего начнется вторая интифада. Возможно, Тенет уже знал, что через несколько недель толпы людей выйдут на улицы Белграда и свергнут Слободана Милошевича. В Северной Корее Ким Чен Ир по-дилетантски разыгрывал карту атомного оружия. Агенты ЦРУ гонялись за Осамой Бен Ладеном. До 11 сентября оставалось 11 месяцев.

Мне надо было переговорить с Тенетом и согласовать действия моей службы с деятельностью ЦРУ и другими разведывательными органами с целью ареста двух главных преступников мира, Радована Караджича и Ратко Младича. Кроме всего прочего, трибунал ООН обвинял их в организации осады и артобстрела Сараево, в проведении этнических чисток, вызвавших миграцию сотен тысяч людей, и в убийстве около 7500 пленных мусульман-мужчин и подростков в Сребренице. Это было самое массовое истребление мирного населения в Европе с тех пор, как всего лишь через несколько недель после окончания Второй мировой войны расстрельные бригады коммунистов ликвидировали тысячи и тысячи военнопленных, которых союзники насильно репатриировали в Югославию.

Еще совсем маленькой девочкой я вместе с братьями охотилась на змей. Среди известковых скал и в лесах, окружающих нашу деревушку Биньяско, где мы росли, водилось много гадюк и других ядовитых тварей. Деревня в 200 дворов располагалась в верхней части долины Маджа, в Швейцарских Альпах выше Локарно. Каждую неделю я садилась в небольшой голубой поезд и ехала в Локарно на урок фортепьяно. Когда я стала заниматься музыкой, мне было всего девять лет, но мама разрешала мне ездить на уроки музыки одной: поездка занимала всего час, а Швейцария была тихой и безопасной страной. Мой старший брат, Флавио, вскоре обнаружил, что рядом с домом учителя музыки находится зоопарк, а рядом с ним — медицинская лаборатория, которая принимает гадюк для изготовления антивенина, противоядия от укусов змей. Но самое интересное для нас заключалось в том, что лаборатория платила 50 франков за каждую такую красно-коричневую тварь. В 1950-х годах 50 франков были огромными деньгами. Мы с братьями годами возились со змеями, что было не менее опасно, чем ловить их.

Чтобы получить вознаграждение, надо было привезти змей в Локарно живыми, а родителям мы не хотели говорить, чем занимаемся. Наша собака, черный bastardo

[5]

по кличке Клифф, был экспертом по преследованию гадюк и не боялся их, хотя один раз змея все же его укусила. Флавио сделал ему укол антивенина, который мы носили с собой на всякий случай. Клифф два-три дня помучился, но выжил, и теперь в горах мы всегда следовали за ним. Он неизменно выводил нас на змею. Мы прижимали гадюку небольшой рогатиной, затем один из нас хватал ее сзади за голову и опускал, извивающуюся, в мешок.

В Локарно постоянно ездила только я. Поэтому и змей в лабораторию приходилось возить мне — в коробке из-под обуви с небольшой вентиляционной дырочкой. Мы охотились за ними все лето, и наш секретный фонд франков постепенно увеличивался. Мы приобрели ловушку и специальный стеклянный ящик, чтобы держать змей под кроватью моего старшего брата Флавио. Шли недели, я видела, что мои браться стали принимать меня за равную. Как-то в поезде одна из гадюк задрала голову вверх и попыталась пролезть через отверстие в коробке. Тварь была крупной. Я шлепнула ее папкой с нотами, но она все равно пыталась выскользнуть. Я заволновалась, но не испугалась, сумела доставить ее в лабораторию и получить свои 50 франков. Конечно, мне было известно, что перевозить ядовитых змей на поезде запрещено. Однажды во время очередной доставки кондуктор что-то заподозрил и спросил, что я везу. Я знала, что не смогу солгать, и ответила, что везу гадюку. Он сначала рассмеялся.

— Твои родители знают, чем ты занимаешься?

— Нет, — как можно беспечнее ответила я.