Нина БИЧУЯ
САМАЯ ВЫСОКАЯ НА СВЕТЕ ГОРА
РАССКАЗЫ
ЧЕМУРАКО
Чемурако — это фамилия. Фамилия Сашка.
Целый день только и слышишь в классе:
ВУНДЕРКИНД
Целый месяц у нас дома все ходят на цыпочках, разговаривают шепотом, и даже телевизор мама запретила смотреть: Тоник готовится к концерту.
Раз я учил стихотворение. Хорошее было стихотворение, только никак не выучивалось. Зубрил, зубрил, пока мама не сказала:
— Леня, сейчас же перестань бубнить. Ты мешаешь Тонику.
На самом-то деле это он мне мешал, и я получил двойку.
ДУША ЛЕВКА САВЧИНА
Раньше они всегда были втроем. Юрко — раз, Витя — два, Левко — три. Или, если хотите, наоборот: Левко — раз, Юрко — два, Витя — три… Все было просто и понятно: самая лучшая команда — «Карпаты», хотя ей и не всегда везет; самая интересная книга — о Руале Амундсене; самый веселый фильм — «Веселые ребята»; самая нужная наука — астрономия; самый любимый учитель — Антон Дмитрович…
А потом все запуталось, перепуталось, перемешалось. Правда, запуталось только для Левка, а для Юрка и Вити все по-прежнему оставалось понятным и простым.
— «Карпаты» — никудышная команда. Хорошо бы, им не позволили играть в классе «А». Правда, Левко?
— Не говори глупостей! — вспыхнул Витя. — «Карпаты» в тысячу раз лучше твоего СКА. Ведь правда, Левко?
МАРКА С ПАЛЬМОЙ
Борис и Стась вовсе не друзья, хоть и сидят за одной партой. Просто Стасю поручили подтягивать Бориса по всем предметам, а особенно по географии, и для того, чтобы Борис все время находился «под позитивным влиянием», — так сказала классная руководительница Ольга Петровна. Их посадили вместе, на третьей парте в среднем ряду.
— Тю-у! Надо было меня так посадить, чтобы мы всегда один… как это… вариант писали, а то — какая тут помощь? — И Борька презрительно махнул рукой.
Стась изо всех сил старался влиять на Борьку, но у него ничего не получалось. Борька не поддавался никаким влияниям. Когда закончилась первая четверть, у него в табеле красовались все те же двойки, а Стасю на сборе сказали, что он плохо выполняет свое поручение и ему за это дают выговор.
ШПАГА СЛАВКА БЕРКУТЫ
Повесть
О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ ПОСЛЕ
Был вечер. Обыкновенный вечер с первым, очень ранним и очень пушистым снегом. Фонари на проводах над мостовой качались от ветра, а вместе с ними качались и тени на земле, и густая кружевная, похожая на театральный занавес завеса снега. Вверху она была светло-прозрачная, а понизу, ближе к тротуарам, — зеленая и синяя от неонового холодного — холоднее снега — света реклам.
Впрочем, трем мальчуганам, вышедшим из магазина, было все равно, какого цвета снег. У одного оттопыривался карман, он любовно похлопал по нему и причмокнул:
— Вот это повезло! Я же говорил — Надя даст бутылочку. Меня отец всегда к Наде посылает, когда захочется горло промочить.
Один из спутников «бывалого» парнишки громко хохотал, расталкивая прохожих, а другой — высокий, в меховой шапке — держался стороной, словно хотел показать, что не имеет с теми двумя ничего общего.
ЧЕТЫРЕ ПОРТРЕТА
Юлько Ващук
Получались у мальчишки лошади. Былинные гривастые кони — таким только богатырей носить на широких спинах. И тонконогие, с подтянутыми животами, с горячими растревоженными кружками глаз. И маленькие тихие лошадки с опущенными головами и неподкованными копытами.
— Что ты рисуешь?
Он прикрывал ладонями лист и смотрел исподлобья.
— Не покажу.
Лили Теслюк
Она сидела на второй парте, у окна. Смотрела больше в окно, чем на доску; ей делали замечания — тогда она комично морщила нос и по-детски обещала: «Больше не буду». А через минуту снова смотрела в окно. И кто знает, что она там разглядывала, — сквозь стекла виднелась только стена дома на противоположной стороне улицы и верхушка тополя.
Когда Лили впервые появилась на пороге класса, седьмой «Б» еще был четвертым. В дверь просунулась лохматая светло-серая голова, и тоненький голосок сообщил:
— Алло! Сейчас вам меня представят!
Через десять минут четвертый «Б» убедился, что ему невероятно повезло, — новенькая оказалась прямо-таки необыкновенной девчонкой. Во-первых, она знает английский язык так же хорошо, как украинский, потому что брат ее, видите ли, учится на английском отделении в университете. Во-вторых, она бесчисленное количество раз выступала по телевидению в детских передачах. В-третьих, снималась в кино. В-четвертых, учится в балетной студии.
Стефко Ус
Давно это было или недавно? Верно, давно. И словно бы не с ним, не со Стефком, а еще с кем-то.
Лежало меж горами село. Вдоль села перепрыгивала с камушка на камушек речка-самотека, а над речкой прилепилась хата.
В сенях стояла старая кадка, где бабка Олена квасила на зиму капусту. Летом кадку опрокидывали вверх дном, и на нее накладывали ненужное: старые сапоги, тряпки, портянки. За кадкой жил еж. Он прибрел раз ночью. Невесть как и вошел — дверь-то была заперта. Поселился в углу, наносил туда разного хлама, выставлял из убежища смешную мордочку и выкатывался к мисочке с молоком. А раз на рассвете разбудил всех возней у сенной двери и, когда ему открыли, перекатился через порог, а на иголках торчат яблоки. Стефко съел одно — никогда не ел он ничего вкуснее ежиного яблока.
Неподалеку от хаты росла огромная старая липа. В пору цветения, когда от нее шел такой сладкий дух, что кружилась голова, она запевала. Пела она низким, бархатным голосом, каждый день одну и ту же монотонную, но прекрасную песню, и прошло немало времени, пока Стефко понял: то пчелы густым роем слетались туда за медом и так гудели, незаметные в густой зеленой листве, что чудилось, поет дерево.
Славко Беркута
Хорошо высоким и сильным — их не толкают, даже когда они вздумают идти посередине тротуара. А если у тебя в восемь лет вид как у дошкольника да к тому же при каждом шаге болят суставы, наверно, лучше ходить вдоль стен: безопаснее. Однако Славко не держался стен. С него хватало этого в больнице; тогда ноги болели так, что, казалось, не они его держат, а он тащит их за собою.
Болезнь настигла его весной, когда растаял снег, и пришлось два чудных зеленых месяца пролежать в больнице. Полосатая пижама, белые халаты, мамино посеревшее, через силу — для него — улыбающееся лицо. Все это запомнилось надолго. Встав с кровати, держался за стену, чтобы не упасть, чтобы сделать хоть несколько шагов.
— Свидетельствую, что ваш сын сдал экзамен на настоящего мужчину, — сказал главный врач, выписывая Славка.
Мальчик стоял возле матери — маленький, бледный, давно не стриженный и потому немного похожий на девочку. Он недоверчиво смотрел на доктора — этот высокий, широкоплечий дяденька, должно быть, шутил, он ведь никакого экзамена не сдавал, а лежал в больнице; с тоской думалось, что нельзя будет играть в футбол, бегать, прыгать. А что же тогда можно?
ДВОЕ ДЕТЕЙ И ГОРОД
На окраине, за углом последнего дома, свищет в два пальца озорной ветер, словно радуясь, что вырвался на волю из лабиринта узких и коротких переулков.
Девочка в синем сарафане моет окно. Стоит на подоконнике, на шестом этаже последнего в городе дома, и моет окно. А под ней плывет улица — аккуратная мозаика тротуаров, желтые спины троллейбусов, пестрые девичьи платья.
В вымытых стеклах повторяются облака, клочки неба, лоскут синего сарафана. Когда девочка двигает оконную раму, — небо, облака, сарафан — все колышется; от этого становится страшно, девочка кажется себе невесомой, как во сне.
Внизу прошли солдаты. Раз-два, раз-два. Зеленые плечи, черные сапоги на мостовой. Раз-два…
ЛАЗУРНЫЕ ПЕЩЕРЫ (Глазами Славка Беркуты)
Юлько Ващук развалился на учительском стуле, вытянул ноги и объясняет:
— Понимаете, ребята, надо обладать пространственным воображением и абстрактным мышлением. Без этого невозможно творить. Мышление можно развить. Ежедневный тренинг — и научишься всему на свете…
— Тре-енинг! Ты что, не способен уже говорить, как нормальные люди? Ну, тренировка, так нет же — тренинг!
— Слушай, Беркута, — вскипел Юлько, — ну чего ты всегда цепляешься? Каждый говорит так, как ему позволяет словарный запас.
