…а все потому, что в этих пустынных и диких краях невозможно понять, где заканчивается своя территория и начинается вражеская. Во время войны монголы этим пользовались и шныряли на своих мохноногих лошадках по всей степи. Мы не могли ударить по ним атомной бомбой — своим главным оружием, — потому что их отряды были рассеяны по всей стране. Мы владели огромным арсеналом, огромным количеством оружия и всяческой техники, но реально воевали только танками и бронемашинами. Бронепоездами воспользоваться мы не могли потому, что в степи нет развитой сети железных дорог, а самолетами — по причине того, что они имели возможность летать только вблизи специально оборудованных аэродромов. Монгольские аэропланы, между тем, взлетали и садились где угодно на бесконечно гладкой, как степь, степи. Наши же самолеты почему-то все время ломались при посадке. Наверное, чужая земля не хотела принимать нас. Я ведь уже говорила, и доказывала с научной точки зрения, что психология этих существ должна быть извращена и бессмысленна. Жить на столь плоской поверхности могут одни лишь психи. Вспомните ту историю с голландцами. Всё потому, что в Голландии тоже всё плоско. Голландцы потому и не свихнулись, что постоянно строят свои мельницы. Мельница за мельницей, мельница за мельницей, без остановки. Но уже те, которые у моря… Фризы, что ли… В особенности, если гавань защищена от ветров… В общем, по указанным причинам у монголов было преимущество в воздухе, и мы никак не могли их победить. Это преимущество они удерживали даже тогда, когда наши летчики научились садиться прямо на почву. Огромные участки степи были заминированы, и самолёты теперь взрывались при посадке. Мы несли слишком много потерь, и монголы на своих допотопных «Виллисах» по-прежнему доминировали над землей.

Всё изменилось, когда наши военные специалисты придумали бронеаэродромы. Конечно, ничего нового они не изобрели, нового они придумать не могут — многолетняя выправка, муштра убивают всякое воображение, военная косточка вместо мозга, одна извилина — и та от фуражки; но в умении приспосабливать всякие механизмы для своих целей им не откажешь. Вот что они придумали.

«Бронеаэродром представляет собой стандартную бронемашину „Рено-3Т“, оснащенную модифицированным тралом Шульца и компактным переносным аэродромом» — значилось в докладной записке, приготовленной проф. К., изобретателем бронеаэродрома, адресованной комиссии Генштаба. Проще говоря, сказал профессор, утирая пот со лба, это авианосец на колесах.

В комиссии был адмирал, Н. (его имя, как и настоящее имя К., не должно разглашаться ещё по крайней мере 67 лет), допущенный к решению актуальных проблем за счет старых заслуг, другой причины я не вижу, — Монголия настолько сухопутная страна, что сухопутнее стран не бывает. Услыхав знакомое слово «авианосец», Н. оживился, настоял на том, чтобы профессора выслушали до конца, и в дальнейшем приложил все усилия, чтобы изобретение было принято на вооружение. Отдельная история, как ему удалось уговорить скептически настроенных пехотных генералов, однако в конце концов бронеаэродромы были всё-таки внедрены в производство. Надо сказать, заслуженный адмирал не ошибся — в итоге именно с помощью авианосцев на колесах мы и выиграли эту войну. Большинством бронеаэродромов по настоянию адмирала Н. командовали морские офицеры (знаменитый «капитанский призыв», я об этом еще расскажу). Бронеаэродромы могли развивать скорость до 150 км/ч, тральщиками они взрывали все мины в радиусе 50 метров, доставляли самолеты в любое место пустыни, и обеспечивали им взлет и посадку. Монголы лишились своего единственного преимущества, и вскоре война закончилась нашей полной и безоговорочной победой.

По вечерам в капитанской каюте горел свет. Капитан запрещал зажигать свет после наступления темноты, а у самого-то в каюте горел! Иллюминаторы были плотно прикрыты занавесками, однако тоненький лучик все же пробивался.

В капитанской каюте собирались, помимо самого капитана: Галя, Маша, иногда штурман и радист. Кок Афанасий приносил корабельной элите угощение, и оставался до утра сам. За дверью слышалась музыка, топот неуклюжих ног и женский смех. Матросы поначалу подкрадывались к двери и подслушивали, но, поскольку внутри всегда происходило одно и то же, скоро перестали подкрадываться и подслушивать.

Алеша с механиком Дэном сидели на палубе возле ангара. Дэн курил, а Алеша смотрел на звезды. Он всегда смотрел на звезды, когда девушки запирались вместе с капитаном и коком Афанасием.

— Хорошо бы война закончилась поскорее, — мечтал Алеша. — Я бы остался тогда в этих местах жить.

— Угу, — отвечал Дэн.

Что-то было не так.

Что-то нарушило сон Алеши.

Какое-то гудение, непонятно что. Вот что. Алеше снилось, что он играет в шахматы с шофером Колей. Вот он его почти выиграл (Алеша Колю), но Коля взмахнул рукой — и появились тигры. Алеша их всех съел, но за это время Коля почти поставил ему мат.

Алеша снова оттеснил Колины фигуры — Коля вызвал слонов.

Алеша быстро вырыл в земле для слонов ловушки и вернулся к партии. Пока отвоевывал утраченные позиции, слоны упали в ловушки и сломали ноги.

Голову назвали Жугдэрдэмидийн Гуррагча.

Вокруг Жугдэрдэмидийна Гуррагчи развернулось целое собрание.

— Надо выкинуть ее, — говорил Алеша. — Мертвая монгольская голова — не к добру.

— Не надо ничего выкидывать, — отвечал запасной шофер Виталик, — привезем в штаб дивизии, похвастаемся. Не каждому удается привезти голову врага.

— Отдайте ее мне, — осмелился сказать радист и вспотел, — я буду ее друзьям показывать.

Посреди Великой Монгольской Степи стояли три березы.

Настала ночь, и тень от них покрыла всю степь. Стало темно.

В капитанской каюте вновь зажегся свет. Кок Афанасий приготовил праздничный ужин на четверых.

Дэн всё еще возился в ангаре. Алеша лежал в кубрике с открытыми глазами. Перед сном думалось о женщинах. О том, как они проводят там время, капитан, кок Афанасий, Галя и Маша. В капитанской каюте.

— Алеша! — услышал он громкий шепот.

Темный батист ночи… Нет, не так. Степь тверда. Тьма окутала степь, которую капитан не… Нет, опять не так. Степь была как паутина. Степь же была безвидна и пуста, и только «Каччхапа» носилась по ней…

— Дэн, как лучше? Степь была пуста или пустыня была степна? Степь пустынна или пустыня степенна?

— Лучше по-другому.

— Ага.

— Тебе зачем?

Утро началось так.

— Погремушку отдай, — сказал Хрюша. Степашка фальшиво удивился:

— Какую погремушку?

— Отдай, говорю, не то хуже будет!

— Ой-ой-ой! — Степан запищал иронически и вспрыгнул на спинку тетивалиной кровати. Сама-то бабушка спала, еще как, и похрапывала. Комары испугались солнышка и дружно улетели куда-то.

Жили как-то в одном селе муж с женой. Были у них козы, молоко давали. Молоко муж с женой пили, молоко продавали, тем и жили, так и состарились.

И вот как-то заболели-зачахли козы, не стало у них молока, нечего сбыть-продать, нечего съесть-выпить. Говорит тогда старик своей хозяйке:

— Состряпай-ка ты мне самосы, так, знаешь ли, самосов хочется, сил нет!

— Да где же я возьму муку для самосов? — ответила старуха.

— А ты сходи к дукандару, займи у него.

Что делать, если очутился вдруг в начале ноября посреди огромного поля?

Именно в начале ноября, в такое странное время между осенью и зимой: снег уже выпадал один или два раза. Черная почва покрыта им полностью; желтая же жесткая щетина соломы хорошо видна на белом фоне, прозрачная, как бородка юноши. От соломы и снег кажется желтым.

С одной стороны находится далекий темный лес, прошитый серебряными нитями берез (на опушке), таящий внутри еще не заснувших медведей, злых волков, капканы и прочие опасности.

С другой стороны… с другой стороны ничего нет. Белое поле сливается с белым небом, видны кое-где какие-то черные пятна, то ли это земля, то ли это лес, то ли еще что, может, горы, тракторы или люди на лошадях.

В любом случае пейзаж там выглядит более обнадеживающим и даже родным, именно туда, наверное, и стоит идти. Может, там черное — это река еще не заледенела.

С грузовика раздались сигналы: один длинный и пять коротких.

— Хм… — удивился капитан. — У Коли закончилось горючее! Странно, только вчера заполняли… Эй, машинное отделение! — Крикнул он. — Доставить наверх канистру солярки!

Когда солярка была доставлена, капитан выстроил экипаж на палубе.

— Случилось ЧП! — Произнес капитан речь. — У нашего грузовика закончилось горючее! Требуется доброволец для доставки шоферу Коле канистры солярки. Добровольцы есть?

Добровольцев не оказалось.