Из энциклопедии «Британика».

Издательство Вильяма Бентона,

Царевич Аменхотеп сказал, что сразу после охоты отправится в Северный дворец, и фараон отпустил его, ласково потрепав по плечу, проводил добродушным взглядом. Царевич был высок, широкоплеч, мышцы словно из камня. Лицо грубоватое, мужественное, черты его сходны с отцовскими, и глаза хороши — блестят и в гневе и в радости, подобно драгоценным чёрным камням, внутри которых самой природой заложен неистребимый свет. Аменхотеп радовал взор отца своей мощью. «Да грядёшь ты, Хор, могучий бык…»

[1]

И сам Тутмос, несмотря на свои годы, ещё достаточно силён. Красавцем он не был никогда, но и у него были большие тёмные глаза, в которых огонь мерцал подобно факелу в таинственном сумраке храма. Мерцал до сих пор, хотя семь десятков лет пронеслись над головой Тутмоса-воителя. Семь десятков, и ещё два восхода Сопдет

[2]

. Спина фараона всё ещё была пряма, икры ног крепки, но с недавних пор он начал полнеть, и это его огорчало. Всё же лицо по-прежнему оставалось лицом воина. Чтобы убедиться в этом сейчас, фараон приказал подать серебряное зеркало. Оно послушно отразило немного полное, но вполне мужественное лицо, крупный нос с широкими ноздрями, большие глаза с тяжёлыми веками, круто изогнутые брови, выразительную линию рта. Полнеющего стана в нём не было видно, и это было приятно фараону. Он приказал, чтобы зеркало убрала его любимая наложница, чернокожая Небси. И снова подумал о сыне. Лучшего не было и у царя богов! Могучий воин, способный и дикого быка поставить на колени, — вот что такое Аменхотеп. Стрела его пробивает насквозь три медных мишени и догоняет в полёте другую, летящую прямо к небу, — вот что такое Аменхотеп! Необузданная сила таится в его мышцах, непреклонная воля и твёрдый разум в глазах. Тутмос-воитель был доволен. Очень доволен! Меритра, его вторая жена, подарила ему хорошего сына. Да и другие, рождённые от младших жён и наложниц, тоже неплохи. Во всех чувствуется царственная стать, царская кровь — воистину сыновья Солнца. Фараон улыбнулся, продолжая нежно поглаживать точёное эбеновое колено Небси. Женщины — величайшая услада жизни, если только относиться к ним не слишком серьёзно. Была пора, когда женщина, даже самая прекрасная, значила для него не больше, чем каменное изображение неизвестной богини, а боевой конь и даже обыкновенная митаннийская колесница привлекали внимание больше, чем изысканные формы умащённых миррой тел. Потом взгляд опытного мужчины постепенно обратился к зовущему и прекрасному, таинственному и вечному, как сама природа, к тому существу, что могло ранить больнее стрелы и тотчас исцелить от неё, как посылает болезни и сама же излечивает их львиноликая Сохмет

Недавно Ипи сказал, что сердце владыки бьётся слишком быстро, что ему нужно охладить кровь. Возможно. Тутмос и сам чувствует, что в сильный зной или в те дни, когда горячий ветер дует из пустыни, сердце начинает покалывать, и теснит дыхание. Но у Ипи всегда находились целебные средства для фараона, найдутся и на этот раз. Врачеватель говорит ещё, что много сил уходит на женщин, но как не ласкать стройную и гибкую Небси, которая что арфа в руках её господина, манит и услаждает нежной песней своего тела, которую слышишь всей кожей и не можешь не отозваться на неё! Небси сидела у фараона на коленях, тесно прижавшись к его отяжелевшему животу, и было приятно и неприятно в то же время. В зале с высокими расписными колоннами царила приятная прохлада, тихо шелестели широкие ветви пальм, маленькая ручная газель задумчиво жевала зелёные листья, удобно устроившись на львиной шкуре. Тутмос слегка покачал Небси на своих крепких коленях, она зажмурилась от удовольствия. Удивительная девушка, порой игривая, как ребёнок, порой мудрая, как почтенная мать семейства, но всегда такая ласковая, словно в её жизни нет обычных женских тревог и печалей, словно и в самом деле ей достаточно света, исходящего от любви её господина. Ни одна другая наложница не умеет так ласкаться к нему, как эта чернокожая девушка, в которой он волшебным образом видит то дочь, то мать, то разыгравшуюся кошку, то разнежившуюся на солнце пантеру. Славный, бесценный подарок прислал ему царский сын Куша Менту-хотеп

— Сколько лет жизни пожелаешь своему господину?