В событиях, ознаменовавших собой историю 1850-х гг., одну из главных руководящих сил представляет личность императора Николая Павловича. Непреклонная воля, рыцарский характер, твердость убеждений, любовь к своему государству и желание возвеличить Россию — инстинктивно давали каждому чувствовать, что государь не уклонится от избранного пути.

Император Николай I родился 25 июня 4 1796 г. и сначала был на попечении своей бабки, а после смерти императрицы Екатерины II воспитание Николая Павловича перешло в руки родителей. По смерти отца ребенка окружила сфера суровости, созданная строгостью императрицы Марии Федоровны и черствым характером воспитателя генерала Ламздорфа.

Заботы об обучении и образовании великого князя сосредоточивались в неумелых руках. Сделав все возможное, чтобы оттолкнуть его от учения, воспитатели и педагоги, повинуясь требованиям императрицы матери, прилагали все усилия с целью предостеречь великого князя от увлечения военным делом. Старание это успеха не имело и повлекло за собой то, что и в этой отрасли знаний образование Николая Павловича не получило правильного направления.

Серьезные занятия военными науками начались лишь с 1813 г., но, при отсутствии литературы по тактике и военной истории, в программу военного образования будущего генерал-инспектора по инженерной части не были включены предметы, имевшие целью ознакомить августейшего ученика с требованиями, которые можно предъявлять солдату, как физической и боевой единице, с техникой ведения боя и с прочими элементами войны.

В 1817 г. закончился цикл научных путешествий Николая Павловича и в этом же году он сочетался браком с прусской принцессой Шарлоттой.

К началу Восточной войны военно-сухопутные силы империи состояли из регулярных и иррегулярных войск. Регулярная армия делилась на войска действующие (или линейные), резервные и запасные, местные и вспомогательные.

Действующая пехота разделялась на линейную и легкую (карабинерные и егерские полки и стрелковые батальоны), части, ничем, впрочем, существенно между собой не различавшиеся.

К 1853 г. пехота состояла из 110 полков (от трех до пяти батальонов, шестиротного состава каждый), 9 стрелковых и 84 линейных батальонов. Пехотные полки и часть линейных батальонов сводились в 30 дивизий (по 4 полка) и 6 отдельных бригад; стрелковые же батальоны были приданы непосредственно корпусам.

Кавалерия делилась на тяжелую (кирасирские, драгунские полки) и легкую (уланские и гусарские полки). Всех кавалерийских полков шести- и десятиэскадронных было 59, из которых 23 тяжелых и 36 легких. Полки эти сводились в 15 дивизий.

Полевая артиллерия состояла всего из 135 батарей (106 пеших и 29 конных, все двенадцатиорудийного состава), сведенных в большинстве в 28 пеших и 7 конных бригад. Почти все бригады сверх того сводились в 10 артиллерийских дивизий.

Энергичное дипломатическое воздействие на Турцию, при наличии в ней сильной борьбы влияний между морскими (Англия и Франция) и континентальными (Россия и Австрия) державами, вызвало необходимость поддержать это воздействие и боевой готовностью, на случай неудачи миссии князя Меншикова.

Первые военные распоряжения государя о сборе резервных и запасных частей для приведения в боевую готовность одного корпуса относятся еще к концу 1852 г.

Широкий, правильный военный взгляд государя в отношении самого характера действий выказался в собственноручной записке Николая Павловича по этому вопросу:

«Быстрые приготовления, возможная тайна и решительность в действиях необходимы для успеха», — заключал император свои соображения. Обращаясь к средствам выполнения поставленной цели, государь полагал, что «сильная экспедиция с помощью флота в Босфор и Царьград может все решить очень скоро».

Однако изложенный выше план не встретил сочувствия и поддержки со стороны князя Меншикова; начинаются постепенные уклонения Николая Павловича от своего первоначального плана, постепенные уступки государя мнению своих доверенных советников. Здравый военный взгляд императора Николая ясно сознавал искусственность той обстановки, в которую приближенные к нему лица мало-помалу старались облечь военные операции, и которая, в конце концов, вылилась в форму бесцветного, почти годового сидения в княжествах, энергично поддерживаемого инициатором его светлейшим князем Варшавским, и давшего созреть пагубной для нас Крымской экспедиции союзников.

Между тем государь, озабоченный положением нашей Дунайской армии, вел со своими приближенными обширную переписку относительно плана кампании на 1854 г. Переписка эта свелась, в конце концов, к тому, что Николай Павлович признал необходимым оставаться в оборонительном положении в Малой Валахии, перейти возможно скорей Дунай в его низовьях, овладеть малыми крепостцами Исакчей, Тульчей и Гирсовым и немедленно приступить к осаде Силистрии, чтобы в ней приобрести твердый пункт на левом фланге, а затем, подняв вверх по реке нашу флотилию, прибегнуть к осаде Рущука.

Однако назначенный 21 февраля новый главнокомандующий всеми вооруженными силами на западной и южной границах князь Варшавский был преисполнен опасений нападения со стороны Австрии, которая могла угрожать нашей коммуникации в Валахии. Он не верил в целесообразность переправы через Дунай и в ряде писем вливал сомнение в душу и без того не обладавшего особой решительностью князя Михаила Дмитриевича Горчакова, на плечи которого должна была лечь вся тяжесть производства переправы, приготовления к которой в конце февраля были уже на исходе. Саму операцию переправы решено было произвести в начале марта в трех пунктах, с целью привлечь внимание турок: в Браилове, Галаце и Измаиле; на всем же остальном, занимаемом нами, пространстве Дуная предполагалось продолжать производство демонстраций.

Переправа в трех пунктах хотя и разобщала наши силы и требовала устройства двух мостов у Браилова и Галаца, но зато помимо привлечения внимания турок давала нам возможность зайти в тыл туркам, занимавшим Мачин, атакованным, кроме того, со стороны Браилова, другой частью наших сил, направленных от Галаца на Гарвань. В первых числах марта в Браилове, под непосредственным начальством князя Горчакова, сосредоточилось 12¼ батальона, 7 эскадронов, 5 сотен, 52 орудия и понтонный парк; в Галаце, под командой генерал-адъютанта Лидерса — 24¼ батальона, 8 эскадронов, 6 казачьих сотен и 64 орудия; в Измаиле, под начальством генерал-лейтенанта Ушакова — 14 батальонов, 16 эскадронов, 6 сотен и 50 орудий. При этих войсках, достигавших численностью 45 тысяч человек, состояли два парохода — «Прут» и «Ординарец» и несколько канонерских лодок. Для содействия переправе у Браилова на левом берегу Дуная были сооружены 4 батареи и две на острове Бындое. Местами для переправы были избраны Браилов и Галац ввиду того, что часто разделяющийся на несколько рукавов Дунай соединяется между этими городами в одно русло. Это обстоятельство, при условии командования левого берега, представляло нам удобство обстрела противоположной стороны, особенно у Браилова, где образуемый Дунаем и Мачинским рукавом входящий угол мог нами обстреливаться сосредоточенным огнем. Переправа немного выше Измаила была избрана на узком месте Дуная, где берег, заросший густым камышом, мог скрыть сосредоточение войск. Для обеспечения себя от нападения с моря нашей флотилии было поручено заградить рукава Дуная и соорудить необходимые батареи.

В намеченных пунктах собраны были плавучие средства и материал для устройства мостов. Предположенную на 10 марта переправу, ввиду бурной погоды и утомления войск, перенесли на 11-е.

8 марта, в целях демонстрации, полковник Зуров, с отрядом из 2 батальонов, дивизиона улан и 10 орудий, развел на пространстве 30 верст против Гирсова огни, играл в нескольких местах зарю и сосредоточил перед турецкими батареями до 350 лодок. На другой день усиленной канонадой этого отряда были нанесены значительные потери и разрушения турецким батареям.

Наша граница с Турцией на Азиатском театре военных действий имела центральным опорным пунктом против Анатолии и в частности против Карса крепость Александрополь.

К северо-западу от Александрополя была расположена крепость Ахалцых, прикрывавшая путь Карс-Ардаган, а к юго-востоку наша граница, со стороны Турции и Персии, обеспечивалась крепостью Эриванью.

Представлявшаяся в виде куртины с двумя флангами, граница наша ограничивалась на севере Чалдырским горным хребтом, а на юге хребтами Агри-Даг и Кара-Даг, по правой стороне Араса. Протекавшая по границе на протяжении 100 верст река Арпачай уже с конца мая была проходима вброд и потому серьезной преграды не представляла.

Самые же крепости были чрезвычайно слабы и, кроме Алексадрополя, кстати сказать, очень неудачно расположенного для овладения ими, правильной осады не требовали. Кроме сухопутной границы на Кавказе, имелась обширная морская граница «Черноморское побережье», права на которое перешли к нам по Адрианопольскому миру. Это приобретение дало нам возможность окружить своими владениями горские племена Кавказа, номинально признававшие власть Порты Оттоманской и подчинить их нашему влиянию.

Открытие военных действий в Азиатской Турции застало врасплох наместника князя Воронцова, доносившего в Петербург, что он не может сосредоточить на границе более 6 батальонов, так как все остальные силы были необходимы для удержания в покорности населения Кавказа.

После свержения татарского владычества, постепенно усиливаясь, русские государи обратили свое внимание на Восток, где расстилались бесконечные равнины, занятые ордами монголов, а за ними находилось сказочно богатое Индийское царство, откуда шли караваны, привозившие шелковые ткани, слоновую кость, оружие, золото и драгоценные камни. В этой таинственной стране, под яркими лучами круглый год светившего солнца, плескались волны огромного синего моря, в которое впадали многоводные реки, протекавшие по плодородным землям со сказочными урожаями.

Попадавшим в полон и уводимым в далекие города Средней Азии русским, если им удавалось возвратиться на родину, сообщали много интересных сведений о тех местах. Среди нашего народа были и те, кого увлекала мысль посетить новые места благословенного, далекого, но и загадочного юга. Долго бродили они по белу свету, проникая в сопредельные теперешние среднеазиатские владения, испытывая зачастую страшные невзгоды, подвергая свою жизнь опасности, а иногда и оканчивая ее в чужой стране, в тяжелом рабстве и в оковах. Те же, кому суждено было возвратиться, могли поведать много интересного о далеких, неизвестных странах и о жизни их народов, темнокожих язычников, так мало похожих на подданных великого белого царя.

Отрывочные, а иногда баснословные сведения искателей приключений о посещенных ими землях, о их богатстве и чудесах природы невольно стали привлекать внимание к Средней Азии и явились причиной отправки особых посольств в среднеазиатские государства в целях установления торговых и дружественных отношений.

Стремление на Восток, в Среднюю Азию, а за ней в далекую, полную чудес Индию не могло быть осуществлено сразу, а потребовало сначала покорения Казанского, Астраханского и Сибирского царства. С двух сторон, от Волги и из Сибири, пошло завоевание среднеазиатских земель. Шаг за шагом продвигалась Россия в глубь прикаспийских степей, покоряя отдельные племена кочевников, строя крепости для ограждения своих новых границ, пока не продвинулась до южной части Уральского хребта, сделавшегося на долгое время границей русского государства.

Казаки, поселившись на реке Яик, возвели укрепленные поселения, которые явились первым оплотом России против кочевников. Со временем учредили Яицкое, впоследствии переименованное в Уральское и Оренбургское казачьи войска для защиты восточных владений. Россия утвердилась в новом крае, население которого приобщилось к особой, своеобразной жизни земледельцев, скотоводов, могущих ежеминутно превратиться в казаков-воинов для отражения налетов своих воинственных соседей; киргизы, кочевавшие по всей северной части Средней Азии, враждуя между собой почти постоянно, причиняли много беспокойства своим русским соседям.

К концу 30-х гг. по всей Киргизской степи начались волнения, вызывавшие неотложную необходимость в принятии мер к их успокоению и водворению среди киргизов порядка. Назначенный с особыми полномочиями Оренбургским генерал-губернатором и командиром Отдельного Оренбургского корпуса генерал-майор Перовский, прибыв в Оренбург, застал неурядицу среди киргизов в полном разгаре.

Уже давно теснимые русскими отрядами, приграничные киргизы стали отходить от русской линии в глубь степей, а вместе с тем среди русских подданных киргизов и башкир Оренбургского края сторонники прежней вольности производили смуту, подстрекая их также к выселению из русских пределов.

Во главе киргизских родов, кочевавших в Семиречье и на Сибирской линии, стал султан Кейнесары хан Касымов, принадлежавший по происхождению к одному из самых знатных и влиятельных киргизских родов, быстро подчинивший себе остальных киргизов. Под влиянием агитации русские киргизы задумали уйти из России, но были силой задержаны на пограничной линии и большей частью возвращены обратно; лишь небольшое число их успело прорваться и соединиться с передовыми шайками Кейнесары-хана, уже объявившего себя независимым владетелем киргизских степей и угрожавшего русским поселениям по Сибирской линии.

Ввиду разраставшихся волнений для усмирения был отправлен в 1839 г. из Сибири отряд под командой полковника Горского, в составе половины полка казаков при двух орудиях; отряд этот, встретив скопища киргизов около Джениз-Агача, частью их рассеял, заняв этот пункт.

Со стороны же Оренбурга, дабы пресечь грабежи киргизов и освободить русских пленников, захваченных ими и хивинцами разновременно и находившихся в рабстве в хивинских пределах, двигался к Хиве большой отряд, под командой генерала Перовского, в составе 15 рот пехоты, трех полков казаков и 16 орудий.

Генерал-адъютант генерал от инфантерии М. Д. Скобелев.

Есть счастливые имена, которые, получив известность еще при жизни самих деятелей, после их смерти передаются от одного поколения к другому, вставая в памяти народной во весь свой гигантский рост, а подвиги таких лиц, окруженные легендами, оттеняются особенно сильно в представлении народа; это какие-то богатыри, не только стоящие на голову выше своих современников, но и имеющие особые свойства, выделяющие их из числа всех остальных людей, получивших известность. К ним несомненно принадлежит имя генерал-адъютанта М. Д. Скобелева.

Молодым штаб-ротмистром, по окончании академии приехав в Туркестанский край в самый разгар военных действий, он скоро даже среди обстрелянных, бывавших в боях туркестанцев, выделился своим поразительным самообладанием и храбростью. Способность к инициативе, большая сила воли, быстрота в принятии решений заявили о себе уже в первые годы службы молодого офицера. За выдающуюся по смелости и лихости рекогносцировку от Хивы и до колодцев Игды и Ортакую, на территории, занятой враждебными нам туркменами, был награжден знаком отличия храбрецов — крестом Св. Георгия 4-й степени.

То состоя начальником кавалерии, то исполняя ответственные поручения, Скобелев с наступлением русских войск на Кокандское ханство уже командует отдельным отрядом. В целом ряде дел, в которых он участвовал, начал уже развертываться талант будущего полководца, а неизменный успех, их сопровождавший, служил наглядным подтверждением правильности его взглядов и принятых решений. Поражая неприятеля быстрым и решительным ударом, Скобелев производил своей безумной храбростью особое впечатление не только на свои войска, но и на врагов.

На белой лошади, неизменно в белом кителе, Михаил Дмитриевич в бою был всегда впереди, ободряя всех личным примером, поразительным спокойствием и полным презрением к смерти. Солдаты боготворили своего начальника и готовы были идти за ним в огонь и воду.