Материал был очень странный. Ему пока нет названия. Малиновые пластинки, почти как лепестки шиповника, чуть тепловатые на ощупь. Бросишь на камни — звенят, как хрусталь.

Их нашла Лелька Логинцева. Она принесла с собой и гигантский бесцветный, абсолютно прозрачный кристалл, по твердости не уступающий алмазу.

На Крайнем Севере в мае перемешаны времена года. Сжались могучие снежные массивы, осели, но не почернели. Снеговой покров измеряется метрами. В полярную ночь он пушистый и сумрачно-серый. Сейчас — слепящий. Солнце не исчезает за горизонтом, оно низко висит над пологими белыми сопками.

Лелька уйдет в их простор. Нигде — никого. Разденется — и в одном купальном костюме по насту. Ух! Дух захватывает. Падать — страшно. Корка льда режет тело. Но хорошо… Безумно хорошо… Слепящий простор… горячего снега… Да! Да! Именно горячего! Сейчас его прикосновение ощущается, как ожог. За два часа станешь бронзовой.

Лелька смеется.

Димка отметил, что Александр Каменских взглянул на часы в восемнадцать десять. До этого ничем не проявил своего беспокойства. А Димка больше часа не находит себе места.

— Считает, что попала в Сочи, — пробует съязвить Эдуард.

Шутка кажется неуместной. Лелька всегда возвращалась в семнадцать ноль-ноль, ни минуты раньше, ни минуты позже. Говорят, женщины не точны. А по Лельке можно часы проверять.

В восемнадцать тридцать Александр Павлович Каменских поднялся из-за большого геомагнитографа.

— Работу прекратить. В лагере останется Ксения Михайловна. Будем искать Елену Логинцеву.

На ледяном скате лыж не удержать. Вадим сжался, как пружина. Знал: падение может быть страшным. Хорошо, что склоны пологие. Лелька любит прыжки, как птица, легкая, чуть темнее неба.

И вдруг… Кажется, сорвался… Сжался сильнее… Как будто пропасть открылась. Спасло мастерство. Раскинул руки. Сбалансировал. Приземлился удачно. Несколько мгновений неудержимо скользил по снегу. Отмечал… Стремительно проносятся мимо пики черных скал. Нет! Не проносятся! Сгущаются, сливаются в сплошную стену… Это смерть… Тормозил всем своим существом., Упал. Сразу приподнялся. В воздухе чувствовались горячие испарения с непонятным привкусом. Вспомнил: в этом районе много кремнистых источников минеральной воды.

В полуметре — стена… Серовато-желтый гранит. Лелькины лыжи сиротливо приткнулись к камням. И дальше… Туда ведут легкие упрямые следы. Они ясно видны на влажном песке. Оглянулся — отвесная ледяная гора.

— Ух! — с трудом перевел дыханье Вадим. До гибели. одно мгновенье! Сбросил лыжи. Недавний отвал. Много острого щебня на пути. А ноги почти не сгибаются. Потерял следы — песок кончился, а камни не сохраняют легких отпечатков.

Ошалело шарил больными глазами по светлой стене гранита. Что это? Темный провал — пещера. Лелька могла скрыться только там: понимала — назад ей не подняться. Искала тепла. Кремнистые источники горячие.

Ребята подошли неожиданно быстро. Предупрежденные Вадимом, они нашли безопасный спуск. Вадиму пришлось остаться у входа. Он, мучительно переживая свою беспомощность, все прижимал и прижимал к глазам комья снега. Каждую минуту пытался смотреть. Ничего, кроме кровавой пелены.

— Ле-ля! Ле-ля! Ле-ля! — капала где-то вода.

— Ле-о-ля! Ле-оля! — вырывались пары из расщелин.

Сидеть… Ждать… Темнота рассеется… Холод на глаза…

Александр Павлович и Эдуард двинулись в глубину.

Вадим сидел у входа и мучительно слушал. Он был рад, что различает свет и тень. Отвернется в пещеру — темень. Повернется к выходу — светлеет.

Скорее бы, пусть скорее мутными контурами начнут вырисовываться скалы… камни… сопки…

Под ногами товарищей лабиринт ожил. Многократное эхо превращало шаги в странный гул. И он слушал этот голос. Чувствовал: страшно устал, может уснуть здесь же, прямо на камнях. Все в полузабытьи. А свет не пробивается в незрячие глаза.

И вдруг… В отдаленном шуме — новый, едва уловимый звук. Раньше, когда были глаза, он бы его не различил. Но теперь весь мир сконцентрировался в звуках. И этот, мягкий, что даже эха не порождает, — несомненно приближается. Вадим вскочил, повернувшись к нему лицом…

Голос изумленно-ясный:

Геотермия вошла в жизнь Александра Каменских так, как иногда входит любовь. Сразу, внезапно и навсегда.

Это случилось на третьем курсе института.

Тогда он узнал: на Крайнем Севере существует самая удивительная в мире термальная аномалия.

Профессор бесстрастно объяснял, что по мере углубления в земную кору через каждые 33–35 метров температура повышается на один градус. В вулканических областях и там, где изливаются наружу термальные источники, температура растет гораздо быстрее.

Но есть уникальная область — район вблизи крошечного селения Уйсучан на берегу ручья Теплый, небольшого притока реки Анадырь. Здесь температура увеличивается на градус через каждые полметра.

Ксения Михайловна соорудила два подобия водолазных костюмов с термоизоляционной прокладкой.

— Только в кипяток не лезть!

— Без особой необходимости никто не полезет, — ответил Александр. Но она не верила и ему. Сердцем чувствовала: жажда неизвестного возьмет верх над его рассудительностью.

Отправились в путь утром. Вернее, бесконечным утром, потому что летом всегда кажется: восходит солнце, так низко оно плывет над горизонтом. И очень свежо.

Вадим шел впереди. Теперь, хотя в этом и не было необходимости, он надел темные очки. Широко шагал, не оглядывался, но спиной чувствовал, как тоненькая Леля идет рядом со стройным, всегда элегантным Александром.

За время сна ничего не изменилось. Как будто странные тени не бороздили потолок и гейзер не щелкал.

Утро оказалось точно таким же, каким был вечер. Подземный мир не знает дня и ночи.

Сон не принес отдыха. Даже всегда спокойный Вадим казался раздраженным. Он очень долго растирал полотенцем лицо и шею…

— Ты знаешь, что ночью было? — подошла к нему Лелька.

Он не смотрел на нее.

Поклажу оставили в пещере. Саша с трудом передвигался сам. Вадика несли. Лелька часто прижималась ухом к его груди: бьется!

Выбрались из мрака, кажется, в полдень. Солнце искоса освещало лаз. Но не солнце воспринималось, как главное, а живая зелень травы, свежие запахи воздуха, подлинная бескрайность неба. Устроили поудобнее Вадима. Саша тяжело опустился рядом. Он лежал, вытянувшись всем телом, всматриваясь в небо. И казалось… Вся невиданная свежесть этой бескрайности падает на него.

Эдуард пошел назад, во мрак и духоту, к зловещему урчанью гейзера. Спальные мешки и еду принести надо.

Лелька прикладывала мокрую косынку к пылающему лбу Вадима. Косынка моментально сохла.

— Рот смачивай, — сказал Саша.