Дома у нас была энциклопедия, и отец говорил о ней, как говорят о далекой стране, предупреждал: осторожно, на страницах ее можно заблудиться, как в незнакомом городе. Сто с лишним томов занимали целую стену в гостиной. Невозможно было не увидеть их, не прикоснуться к ним. Иногда от скуки я открывал наугад огромный том в черном переплете и читал первое, что попадалось на глаза, в надежде найти темный переулок, но видел только вереницы маленьких слов, с монотонным муравьиным упорством расползающиеся по бумаге. Мой отец был просто помешан на энциклопедиях и на английском языке. И его слова о том, что уж в этом-то году он обязательно начнет учить английский, грозили нашему дому настоящим бедствием, потому что ни малейших способностей к языкам у него не было.

В ту пору мне помогал получать желаемое талисман – крошечный кожаный башмачок, предназначавшийся некогда ребеночку, который так и не появился на свет. После аборта родители уничтожили все, что было загодя куплено в приданое младенцу, но этот башмачок величиной с наперсток я успел припрятать. Однажды отец все же обнаружил его, очень рассердился и выбросил на помойку.

– Ты ведь большой уже, – сказал он. – Пора бы перестать верить в талисманы.

– Но ты же веришь в английский язык.

В ответ он промолчал, но по выражению его лица мне показалось, что я ненароком отгадал какой-то секрет. И, будто в отместку, напрочь утерял интерес к темным томам энциклопедии, хотя отец и предрекал, что, если не начну читать, книги вдруг возьмут и птицами улетят из дому и мы все останемся без слов. И я порой перед сном пытался представить себе, каков он будет – мир, лишенный слов, и думал, что мы будем терять их в алфавитном порядке и не останется ни

абажура

, ни

аббревиатуры

, ни

августа

. До аббревиатур мне было мало дела, я и не знал, что это такое, но жалко было

Альпы

, и

Америку

, и

Аргентину

. Ведь это же будет форменная катастрофа, а отвечать мне.