Прошло два года после вторжения на Землю. Мир пришел в себя и постепенно возвращался к привычной жизни. Особенно сильно пострадала мировая энергетика, так как были уничтожены большая часть атомных электростанций, которые играли существенную роль в производстве электроэнергии. Кроме того, в результате их уничтожения, была в значительной мере нарушена единая энергосеть, поэтому её восстановление имело первоначальное значение в налаживании нормальной жизни на Земле, восстановлению работы большинства фабрик и заводов. Изменился и облик планеты. Некоторые города полностью исчезли с лица планеты и их восстановление, было практически невозможно, поэтому основное внимание было уделено тем вопросам, которые напрямую касались налаживанию общей инфраструктуры стран. Мир обновлялся, но вместе с тем оставался по-прежнему таким, каким он был до вторжения, разрозненным на множество государств со своими интересами и возможностями.

После открытия нашего совместного предприятия по производству напитка, мы вскоре переехали в Испанию и поселились в небольшом городке на юге страны. Уотс к тому времени перебравшийся окончательно из Штатов в Испанию, жил по соседству с нами и к концу прошлого года, глядя на нас и подрастающего Сашу, обзавелся семьей, женившись на очаровательной американке испанского происхождения, с которой встречался последние несколько лет. Наш бизнес понемногу вставал на ноги и на второй год стал приносить прибыль, что обнадеживало нас и сулило в будущем увеличением производства.

Саше исполнилось два года, и он уже был шустрым мальчиком, который доставлял нам с женой порой не только радость, но и беспокойство. В целом эти два года были такими спокойными и счастливыми, что мы порой стали не то что забывать о прошлой жизни, а просто не думать о ней. Вечерами мы любили устроиться в саду под раскидистыми ветвями граната и сидя в кресле беседовать друг с другом, слушать музыку или просто отдыхать, наблюдая, как резвиться на лужайке перед нами сын, изредка покрикивая на него, если он делал что-то не так, как казалось Вике. Частенько к нашей компании присоединялся Уотс со своей новоиспеченной супругой, и тогда мы устраивали небольшие пирушки с шашлыками, которые для него поначалу оказались в диковинку или жарили курицу на гриле. Периодически Уотс, сопровождал свой приход пробой очередного напитка, который приготовили в лаборатории на фабрике. Он по-прежнему уделял этому очень много времени, и стал настоящим профессионалом в области изготовления тонизирующих напитков, а главное, что ему нравилось заниматься этим. После того, как он женился, мы стали часто наведываться к нему в гости и, хотя его дом находился в конце квартала, в котором мы жили, тем не менее, посещение друг друга стало для нас почти ритуальной традицией и приятным времяпрепровождением. Учитывая, что городок, в котором мы поселились, был небольшим, а я в совершенстве владел испанским, и, кроме того, обеспечивал вместе с Уотсом немало рабочих мест, к нам отнеслись весьма доброжелательно и к концу второго года проживания, мы чувствовали себя почти как дома. Меня даже хотели выбрать в местный муниципалитет, но я вежливо отказался, сославшись на большую занятость на ниве бизнеса. Тем не менее, мне было лестно, что отношение к нам было столь благосклонным и доброжелательным.

О том, что делалось в Росси, я вначале интересовался по газетам и теленовостям, а когда снова наладилась интернет связь, посредством неё. Изредка созванивался с дочерью, а в начале года предложил ей приехать отдохнуть в Испании, заодно заехать к нам. Она погостила несколько дней, и познакомилась со своим сводным братом. Она повзрослела, работала в частной фирме, и поскольку я дал ей согласие на продажу дачи и квартиры, а Вика вдобавок подарила ей и свою, она была рада столь щедрому подарку и, конечно же, нашла, наконец, взаимопонимание с моей женой. Когда я отвозил её в аэропорт, она спросила меня:

— Ты не тоскуешь по России?

Я вылетел в Москву через два дня, после отлета Селезнева. Вика, казавшаяся до этого спокойной, вдруг перед самым моим отъездом занервничала, и когда я садился в такси, попросила, чтобы по возможности регулярно звонил. Я поцеловал ее, пообещав непременно её информировать, а если удастся, то прямо из космоса, если мы конечно куда-то полетим.

— Будь серьезней, ты же не мальчик, — сказала она, ласково глядя на меня, и добавила, — береги себя и поскорей возвращайся. Я люблю тебя.

— Я тоже.

Она хотела еще что-то сказать, но потом передумала и только неожиданно для меня вынула из кармана небольшой сверток и, передав его мне, сказала:

— Если увидишь Фейнхотена, передай ему.

Я вернулся домой на следующий день после посещения космической станции. Всё произошло быстро и оперативно. Сразу после приземления космического корабля, мы пересели на машину и через десять минут были в лагере. Транспортный самолет, который должен был нас доставить на один из военных аэродромов Подмосковья, был уже на подлете. После рапорта по команде о нашем благополучном возвращении, мы в авральном порядке начали эвакуацию. К моменту, когда самолет приземлился, все было погружено в машины, и потому посадка заняла не более десяти минут. Через шесть часов мы были в Москве.

Я и Селезнев были доставлены в штаб, который располагался не в самой столице, а в одной из воинских частей специально переоборудованной для этого. Туда же, судя по машинам, приехало высокое начальство. Я предпочел молчать, весь доклад сделал Селезнев. Как мы и договорились, он сообщил, с какой целью нас вызывали, и какую информацию мы получили. В довершении он заявил, что полный рапорт о том, что он видел внутри космического корабля и станции он представит в письменной форме в течение сорока восьми часов. На вопрос, почему для контакта с землянами, в качестве одного из контактеров они назвали именно меня или мою жену Викторию, Селезнев ответил, что это было обусловлено тем, что они по возможности не хотят расширять круг лиц, с которыми они входят в контакт на Земле.

Я оценил профессиональные качества Селезнева как психолога, когда он быстро нашелся что ответить, при чем таким образом, что не требовало возражений или каких-то дополнительных вопросов.

После доклада мы прошли небольшую медицинскую проверку, а спустя час Селезнев сообщил мне, что рейс Москва-Мадрид через три часа и меня отвезут в аэропорт. Он извинился, что не сможет проводить лично. Мы обнялись, и на прощание я сказал ему:

— Рад, что мы снова встретились. Будет возможность, приезжайте в гости.

Пошла вторая неделя, как мы прилетели на Хемлину. Город раскинулся на несколько квадратных километров и состоял как бы из трех частей, разделенных между собой транспортными коридорами, которые были построены в самом начале освоения спутника и в настоящее время были заброшены и не использовались по прямому назначению. В центре располагалась основная часть, своего рода жилая зона, где обитало около трехсот тысяч жителей. Вторая зона представляла огромный комплекс научно-исследовательских и учебных центров. Здесь работали и частично проживали сотрудники, исследователи и студенты, приезжающие сюда для повышения своей профессиональной квалификации. Третья часть была наименее обжитой. Это была промышленная зона, где располагались склады и вспомогательные предприятия.

Первую неделю мы посвятили обзорному знакомству с достопримечательностями. Впрочем, их в понятии Хлои было не так много, но для нас всё было в диковинку и поэтому вызывало живейший интерес, начиная от похода в обычное кафе и кончая осмотром парка, где представлены основные растения, растущие на Ютре. Сама планета значительно отличалась от Земли. Водная поверхность морей и океанов занимала лишь двадцать процентов поверхности, горных массивов было мало. Климат на планете из-за большой удаленности от своего солнца был на наш взгляд, весьма суровым, но благодаря техническим возможностям, искусственным образом преображен и стал более благоприятным для жизни. В целом флора и фауна была не очень богатой, особенно растительность, которая существовала в период естественной природной среды планеты. Собственно она и была представлена в ботаническом парке, в качестве сравнения с тем, чего смогли достичь жители планеты благодаря созданию искусственного климата.

Несколько странным выглядело то, что сам город не имел названия. При чем на Хемлине находилось еще несколько городов, часть из которых имели названия, а часть нет. Однако мы не стали спрашивать, чем это обусловлено. Сам город в общих чертах напоминал земной, хотя, безусловно, имел достаточно много отличий, которые становились особенно разительны при ближайшем знакомстве. Впрочем, это было вполне понятно, это была совсем другая цивилизация со своей историей и культурой. Наибольший интерес вызвали жители города. Почти одинакового с землянами роста, они были различного телосложения, характера и темперамента. Познакомившись поближе, мы поняли, что, по сути, они мало, чем отличаются от землян. Безусловно, были и отличия и весьма заметные, но это было вполне объяснимо, ведь их цивилизация была на более высоком уровне. Так, например, мы обратили внимание, что в целом, они более дружелюбны, культурнее, гораздо более образованы и обладают большим кругозором знаний. В исследовательской части города было очень много приезжих с других планет Галактики. Их внешний вид был столь различен, что сначала нам было очень непривычно, но затем мы поняли, что столь большое разнообразие мыслящей формы жизни, живущих и работающих в одном месте, наоборот существенно упростило наше пребывание. Мы даже стали подумывать перебраться жить именно туда, где на нас вообще не обращали бы внимания, в то время как в городе, на нас не часто, но все же порой с любопытством озирались, поскольку мы резко отличались от большинства местных жителей.

К концу второй недели пребывания, когда мы уже пообвыкли, я попросил Хлою, если это, возможно, переселить нас в исследовательскую часть города, и объяснил ей причины. Она прекрасно поняла нас и даже не стала уговаривать, а только пообещала решить эту проблему. За это время мы лишь раз видели Фейнхотена, когда он явился к нам в гости, да и то, чтобы узнать, как идут наши дела, и нет ли каких проблем. Пробыв у нас не больше часа, он уехал, пообещав непременно навестить.

Хлоя помогла нам перебраться в другую часть города, правда здесь были не такие комфортные условия, но зато мы получили то, что хотели, оказались среди, как выразилась Вика, «разношерстной публики», где наш внешний вид не вызывал удивления у окружающих. Наоборот, мы, порой встречая того или иного представителя Галактики, и буквально застывали на месте от его экстравагантного внешнего вида.

Прошло томительных полчаса, прежде чем мы вздохнули с облегчением. К нам двигался транспортный корабль Федерации, на котором, как следовало из сообщения, полученного от командира корабля, находилось более тысячи беженцев с одной из планет Федерации. Их прилет должен был дать нам информацию о происходящих событиях и одновременно вызвал необходимость в срочном порядке заняться вопросом размещения столь большого количества вновь прибывающих. Прошло около трех часов, когда мы увидели на главном мониторе, который был установлен в одной из лабораторий, переоборудованной под главный пост наблюдения, транспортный корабль. Он завис над станцией на орбите спутника. Я лишь однажды наблюдал сколь велико разнообразие кораблей, летающих под флагом Федерации. Это было, когда мы пришвартовывались к международной станции. Однако, корабль, который предстал на экране, был совсем иной конструкции. Десять сигарообразных цилиндров, видимо являющихся транспортными секциями, сцепленные между собой инженерными конструкциями, а в центре двигательный и командный отсеки и три платформы с кораблями-челноками.

После недолгих переговоров, был определен порядок приема прилетевших на станцию. Было решено, что челноки будут доставлять на базу людей группами по пятьдесят — шестьдесят человек и по мере их размещения, доставлять новых.

Фейнхотен, которому ранее не доводилось заниматься вопросами подобного рода, был крайне возбужден, и порой создавалось впечатление, что он растерян и не знает что делать. Однако с первой же партией прибывших беженцев, на станции появилось несколько специалистов, которых у нас назвали бы профессиональными спасателями или что-то в этом роде. Они быстро оценили ситуацию на станции и с безмолвного согласия Фейнхотена, взяли руководство в свои руки. В первую очередь, необходимо было, в срочном порядке задействовать все пять помещений, которые мы до этого не использовали, поскольку они были разбросаны по всему кораблю. Далее, необходимо было сделать полный анализ состояния станции в целях реанимации наименее поврежденных помещений для их повторного использования и наконец оценить общую обстановку на станции на предмет длительности проживания столь большого количества людей.

Нам не терпелось узнать, что происходит в мире, но суматоха, которая сопровождалась с прибытием беженцев, была столь большой, что всем было не до вопросов. Когда начали прилетать челноки, я обратил внимание, что вновь прибывшие небольшого роста и внешне резко отличаются от землян. Глядя на то, как они себя ведут, я вначале не мог понять, в чем дело. Они напоминали школьники младших классов или детского сада. Держались очень организованно и в тоже время, весьма беспокойно. Именно из-за их необычного внешнего вида, я не понял сразу, что это были дети. Они держались группами по несколько человек. Каждую группу возглавляло двое взрослых, по всей видимости, воспитатели или учителя. Последними на станцию прилетела группа специалистов, сопровождающая детей. Только к концу дня прибывшие на станцию были кое-как благоустроены, и можно было передохнуть, а заодно получить хоть какую-то информацию.

Вика осталась с Сашей, а я присоединился к остальным в кают-компании, куда помимо нас пришло несколько человек, из числа тех, что прилетели с детьми. Гулиссон, как звали руководителя группы беженцев с планеты Планта, рассказал нам о том, что было ему известно о вторжении.

Я не спал почти всю ночь, ворочаясь с боку на бок. Пытаясь заснуть, то и дело мысленно возвращался к событиям, которые произошли за последние сутки, и каждый раз ловил себя на мысли, что, возможно, они в какой-то степени повлияли на наше завтрашнее, точнее уже сегодняшнее возвращение на Землю. С одной стороны я был рад, что мы возвращаемся домой, но с другой, меня настораживало столь скоропалительное возвращение, и потому я никак не мог успокоиться. В конце концов, когда в очередной раз повернулся на другой бок, я услышал Викин голос:

— Не спишь?

— Нет.

— Не переживай, надо радоваться, скоро мы будем дома, — она повернулась в мою сторону и, прижавшись, обняла, положив голову на мое плечо.

— Когда я чего-то не понимаю, меня всегда мучают сомнения, и ничего не могу с собой поделать. С чего вдруг лететь на Землю именно сейчас? Война, Галактиане уничтожают одну звездную систему за другой. Столько проблем, и вдруг, ни с того ни с сего, нас отправляют на Землю? Совершенно непонятно.

Мы прилетели на станцию в этот же день к вечеру. Всю дорогу, чтобы отвлечься мыслями о Саше, я вел с Фейнхотеном беседу. Больше всего меня волновал вопрос, почему Юглинд и руководство считает, что на Землю Галактиане вряд ли нападут.

— Мне трудно сказать, на чем построена их уверенность, но думаю, что они очень хорошо все проанализировали, прежде чем принимать такое решение. Насколько мне известно, пока нет ни одного нападения Галактиан на свободные миры, как мы называем те, которые не входят в состав Звездной Федерации.

— А их много в Галактике? — спросила Вика.

— Да, достаточно много. Несколько тысяч.

— Несколько тысяч! И все являются искусственным продуктом более развитых цивилизаций?

Мы готовились к новой встрече. Вика нервничала, так как предполагала, что на ней, будут присутствовать достаточно высокие представители земных государств, а возможно, и главы правительств. В связи с этим, она никак не могла решиться, во что ей одеться. Я с улыбкой смотрел на это, и, не выдержав, сказал:

— Брось, оденься в стандартный костюм, в котором будет Солэнг и те, кто полетит с ним. В конце концов, в данной ситуации мы выступаем на стороне Федерации.

— Ты так считаешь?

— Мне кажется, что да.

— Пожалуй, ты прав, — и она стала приводить в порядок лицо. Однако планы изменились, когда на экране появился Фейнхотен и попросил меня зайти к нему в аппаратную. Я решил, что он просто хочет о чем-то со мной посоветоваться, поэтому сказал Вике, что я постараюсь не задерживаться.

Надо же, я снова стал невольным виновником того, что вопрос, который обсуждался до этого, неожиданно приобрел совершенно другой ракурс, а вместе с этим, появилась масса новых вопросов, требующих ответов.

— У кого, какие предложения? — обратился Фейнхотен к собравшимся.

— Я думаю, что придется дать запрос на разрешение полета назад во времени для прояснения ситуации, связанной с экспериментом, который был проведен на планете Эф, — сказал Друминган.

— А сможем ли мы предоставить Совету веские обоснования для получения разрешения? — спросил Эберни.

— Я полагаю, сейчас, когда в опасности вся Галактика, любая информация, способная помочь в борьбе против Галактиан, будет воспринята Советом положительно, — утвердительно заявил Фейнхотен.

— Нет, нет и нет, — решительно заявила Вика, когда я сообщил ей, что через час улетаю на базу Гоэмта и возможно приму участие в эксперименте на машине времени.

— Ты же обещал мне, что больше никогда не будешь подвергать меня таким переживаниям. Неужели тебе мало того, что мы перенесли за это время?

— А разве ты не хочешь снова увидеть сына и как можно скорее? — сказал я, положив руки ей на плечи.

— Хочу, но я боюсь,… боюсь остаться одна. А вдруг с тобой, что-то случится?

— Вика, дорогая. Случиться, может в любое время, сейчас, завтра. Если суждено, значит так надо. Но если я смогу хоть чем-то помочь, разве от этого можно отказаться, и потом, мы полетим на корабле, а не в потоке как прошлый раз. Это совсем другое дело.