Эта женщина представляется мне одним из чудес уходящего века, ее века, с большей частью которого совпали ее жизнь и деятельность

[1]

. Подобно своей излюбленной героине, Орлеанской деве, она отдала себя идее, отдала «без страха и упрека» и сумела претворить идею в реальность. Пытливый исследователь-историк, искусный популяризатор, талантливый писатель, неутомимый организатор, обаятельный человек — все эти качества мадемуазель Режин Перну выявляются для каждого, кто имел счастье быть с нею знакомым и хоть немного прикоснуться к ее трудам и дням.

С детства влюбилась она в далекое прошлое своей родины, влюбилась глубоко и навечно. И невольно думается: нет, не случайно родилась она в Шато-Шиноне, городе, столь многим связанном со средневековой историей Франции. Окончив Университет в Экс-ан-Провансе, а затем знаменитую Школу хартий в Париже — подлинный храм науки, давший миру плеяду прославленных эрудитов, и защитив докторскую диссертацию в Сорбонне, мадемуазель Перну не удовольствовалась этим, но преодолела еще один рубеж — Школу искусств при Лувре, овладев специальностями не только историка и архивиста, но и искусствоведа. Одновременно она с головой ушла в научные изыскания, преподавательскую работу и литературную деятельность. Первые печатные труды Р. Перну появились в 40-е годы, причем многие из них носили полемический характер и отвечали на острые запросы времени.

Двадцатый век — век парадоксов. Именно он породил некую зловещую эпидемию в исторической науке. Здесь, особенно в послевоенный период, бытует своеобразная мания — сокрушать очевидное, ревизовать устоявшееся, рвать традиции, переиначивать прошлое. Один вытаскивает старую историю «Железной маски», перекраивая в ней все на свой лад, другой превращает злодея и убийцу «Синюю бороду» в невинно пострадавшего праведника, третий втаптывает в грязь традиционно любимого французами Генриха IV, четвертый «реабилитирует» мистификатора и шарлатана Калиостро, делая из него великого ученого и пророка. В этом мутном потоке «открытий» особенно не повезло крестьянской дочери Жанне, спасшей Францию от иноземного господства в XV веке. Чего только не вытворяли с ней новоявленные парадоксалисты! Ее превращали в королевскую сестру, «спасали» от костра, выдавали замуж и наделяли детьми, делали стяжательницей и вакханкой, одним словом, всячески опошляли и «дегероизировали», немало не смущаясь тем, что оскорбляют самые святые чувства соотечественников. И весь этот бред — ради чего же? Исключительно в погоне за сенсацией-однодневкой. Ради нее эти «открыватели истин» не жалели ни пыла, ни чернил. Не утруждая себя поисками фактов, под маской «пересмотра» и «срывания покровов с тайны» они городили и городят невероятную чепуху, лишь бы поразить воображение простака и увеличить тираж своих «опусов».

Вот с этими и им подобными лжеисториками всю жизнь боролась новая Орлеанская дева — бесстрашная Режин Перну Боролась сама и помогала бороться другим. Боролась разными способами и прежде всего на основе кропотливейшего изучения фактов, выявляя подлинную историю своей страны и своего народа. Среди обширного списка ее печатных работ, переведенных на различные языки

Конечно, научные труды Р. Перну я знал и раньше, но встретиться с ней впервые мне довелось только летом 1976 года в Москве. Она приехала к нам с целью выяснить, как поставлено дело изучения и преподавания истории Средних веков в Советском Союзе. Поскольку мадемуазель Перну знала мои работы о Средневековье и они были близки ей по тематике, она захотела встретиться со мной. Встречу организовал журнал «Советская женщина». На ней присутствовали кинорежиссер Глеб Панфилов, создатель фильма «Начало», и актриса Инна Чурикова, героиня которой исполняла роль Жанны д'Арк в этом фильме. Нас встретила маленькая хрупкая женщина с коротко подстриженными седыми волосами и проницательным приветливым взглядом. Ее сопровождала молодая девушка-секретарь. Мы как могли старались удовлетворить любопытство нашей гостьи, записывавшей наши слова на портативный диктофон. Помню один забавный эпизод. В стопке моих трудов, которые я преподнес француженке, оказалась и «Жанна д'Арк» на татарском языке. Удивление мадемуазель Перну было беспредельно. «Тартар! — воскликнула она. — Чингисхан!..» Мы все рассмеялись. Впрочем, причину и смысл этого восклицания я понял позднее…

Посвятив столько лет Алиеноре Аквитанской, естественно уделить какое-то внимание и тому ее сыну, которого она предпочитала прочим своим сыновьям; а у нее их, как известно, было пятеро. Он и в самом деле заметно выделяется: речь идет о Ричарде, которого современники звали «пуатуанцем», то есть «жителем Пуату», и который сегодня известен всем под именем Львиное Сердце; ему не было и двадцати лет, когда Жиро де Барри дал ему это прозвище.

Ричард Львиное Сердце — истинный и достойный наследник «несравненной» Алиеноры, он один правил под ее покровительством и в ее духе. Про его младшего брата и преемника Иоанна Безземельного говорить не приходится: при нем королевство, собранное Плантагенетом, рассыпалось на осколки, и он умер как раз вовремя, чтобы сорвать высадку в Англии Людовика Французского, уже готового повторить успех Вильгельма Завоевателя. Но тайная враждебность между Англией и Францией все же сохранилась, а последующие перемирия превратились в «добрый прочный мир» лишь благодаря таланту Людовика Святого, сумевшего установить сердечное согласие между «двоюродными братьями», что и закрепил его внук, Филипп Красивый.

На хорах аббатства Фонтевро звучали, отдаваясь гулким эхом под высокими стрельчатыми сводами, антифоны, распеваемые монахами и послушниками в честь Ричарда Львиное Сердце, усыпальница которого долго почиталась наряду с гробницами его отца Генриха II Плантагенета и его матери Алиеноры — графа Анжуйского и герцогини Аквитанской, короля и королевы Английских, сыном и блестящим преемником которых он был. Три эти личности вписали в историю Европы незабываемую страницу; англичане не сомневались в этом, и поток их, не иссякая, тянулся к величественному монастырю, алтарь которого освятил сам папа в первые годы XII века и который сыграл такую огромную роль в эпохе, явившейся, по словам Гюстава Коэна, «нашим Великим Веком».

Но в легенду вошел лишь один из них — Ричард Львиное Сердце; в нем воплотились упования, чаяния, черты характера, унаследованные им по материнской линии. В обширном королевстве, которое ему досталось по кончине его обоих старших братьев — Уильяма, умершего еще в младенчестве, и Генриха, «Юного Короля», его собственным доменом была Аквитания. Алиенора избрала его и возвела на престол герцогства со всей подобающей торжественностью; и он до того привязался к родному домену, что много позже, когда ему, ставшему уже не только взрослым, но и королем, предложили корону Священной Римской империи германской нации, он отказался, не колеблясь; а ведь этот венец был вершиной всех честолюбивых устремлений, которые только мог питать любой из государей тогдашней Европы. Но никакой императорский титул не мог заменить ему роскошь Аквитании, виноградники Медока, охотничьи угодья Тальмондуа и песни трубадуров.

Те же родовые черты аквитанских баронов, представление о которых дает нам поэзия трубадуров, видны и в его походе в Святую землю. Сама Алиенора тоже побывала там вместе со своим первым супругом, Людовиком VII, королем Франции, за сорок лет до сына. Она была удачливее его; ей посчастливилось увидеть берега Оронта и войти в Святой Иерусалим, а потому, естественно, она не могла не поощрять подобных же устремлений Ричарда, мечтавшего отвоевать святые места, к которым так тянулось тогда всякое христианское сердце.