Швейцарский писатель Мартин Сутер сделался мировой литературной звездой после выхода его блестящего дебютного романа «Small World» (1997 г.) Теперь признанный мастер психологического письма неожиданно обратился к сюжету, напряжение и динамичность которого превращают его новую книгу в настоящий детектив. Герой «Идеального друга» – журналист, принявшийся за расследование крупного криминального скандала: в шоколаде, который производит известная фирма, обнаружены смертельно опасные белковые примеси, вызывающие тяжелые поражения мозга, вроде «коровьего бешенства». Вскоре репортер подвергается нападению, получает жестокий удар по голове – и в результате из его памяти стираются события последних пятидесяти дней жизни. Шаг за шагом восстанавливая их, журналист вдруг оказывается в центре драматических событий с самоубийствами и подменами, неумолимо ведущих сюжет к трагической развязке.
1
Его рука коснулась лица, но лицо не ощутило прикосновения.
Фабио Росси уронил руку на простыню и попытался вернуться туда, где только что обретался. Туда, где не было ни чувств, ни шорохов, ни мыслей, ни запахов.
Запах – вот из-за чего ему так не хотелось открывать глаза. Пахло больницей. Стоит открыть глаза – и он узнает, почему он здесь.
А потом сквозь тьму пробился голос. «Господин Роооосси!» Как будто его окликали с другого берега реки. Настолько издалека, что можно было не отзываться, не рискуя оказаться невежливым.
Шорохи удалились, но запах остался. С каждым вдохом он становился все назойливее. Фабио попытался дышать ртом. Но, похоже, рот открывался только наполовину. Фабио ощупал рот: так и было. Пальцы коснулись губ, но губы не ощутили прикосновения. Зубы были на месте. Они тоже ничего не чувствовали. Во всяком случае, справа.
2
Постепенно к Фабио возвращалась память. По крайней мере, он мог вспомнить, что было вчера. Он просыпался и знал: я лежу в больнице, потому что кто-то двинул меня по черепу. Меня доставил сюда полицейский патруль, а его вызвали прохожие, потому что я был не в себе, правый глаз подбит, на голове кровь. У меня черепно-мозговая травма средней тяжести, с левой стороны разрыв кожного покрова, ушиб правой лобной доли, гематома типа «монокль» на правом глазу, трещина в дне правой глазницы, отчего защемляется лицевой нерв и немеет правая половина лица. Вероятно, это следствие падения от удара. Я страдаю антероградной и ретроградной амнезией, молодая женщина, которая меня целует и приносит цветы, не Норина. Ее зовут Марлен. Она моя подруга. Вот уже пять недель.
Днем еще было терпимо. Завтрак, умывание, физиотерапия, томография, электроэнцелография. Врачи тестировали функции его мозга («Когда я подниму вверх палец, поднимите два, когда я подниму два – поднимите один»); клали на язык сладкие и соленые ватные тампоны, чтобы проверить реакцию вкусовых нервов; кололи булавками, определяя чувствительность тройничного нерва; проверяли рефлексы резиновым молоточком; проводили тесты на горячее и холодное, острое и тупое; просили запоминать слова и повторять их в обратном порядке, отвечать на вопросы о своей биографии, профессии и о несчастном случае; ему предлагали: пусть он вспомнит имена трех последних американских президентов и пусть скажет, какое сегодня число, и как зовут его главного редактора, и как он провел последний летний отпуск.
Фабио увлеченно включался в эксперименты. Он хотел узнать, каково его положение. Он хотел узнать, что с ним случилось. Он хотел узнать то, что он забыл.
В перерывах между диагностическими, терапевтическими и гигиеническими процедурами он дремал, немного читал (что очень его утомляло) и принимал краткие визиты.
Но едва заканчивался ранний ужин и дневная сестра опускала жалюзи, скрывавшие еще светлое летнее небо, паника возвращалась.
