Новенький маршрутный автобус, плавно покачиваясь с боку на бок, покрутился в запутанных дорожных петлях и, наконец, устало выдохнув пневматикой, остановился у модернистского аэропорта, сверкающего стеклянными куполами в лучах высокого летнего солнца. Студент Витя Сомов подхватил свои немудреные вещички и, влившись в ручеек людей, отягощенный сумками, баулами и гремящими чемоданами на колесиках, потек из душного автобуса на свежий воздух. Глянув на табло «отправление» с бесполезным темным экраном он вслед за остальными потянулся к входу в здание аэровокзала с надписью «Пулково-1» по краю крыши и безобразным длинным баннером на фасаде.

Позади, остались капризная погода, неуютная съемная квартира в северном городе, утомительная учеба и культурный отдых, по недоразумению называемый студенческими попойками. В прошлом безумная зубрежка, бессонные ночи перед сессиями и успешно оконченный второй курс физического факультета Санкт-Петербургского государственного университета. Теперь он, не без гордости, мог представляться студентом третьего курса. А впереди его ждали: полет над облаками на европейском аэробусе, теплое черное море, встречи с друзьями детства, любимый родной дом и мама с папой, по которым он ужасно соскучился. Особенно по маме, и по ее вареникам с вишней.

Механические часы, недавний подарок отца (бесполезно было объяснять, что в век мобильных телефонов часы это анахронизм) на восемнадцатый день рождения, показывали три с мелочью после полудня и, до вылета домой, на рейс Санкт-Петербург-Сочи оставалось чуть больше часа. Витя остановился недалеко от входа, где было место для курения, вытащил сигарету и с наслаждением затянулся. Жизнь была прекрасна и безмятежна, и ничего, ну абсолютно ничего не предвещало, что это была последняя сигарета в его жизни.

Виктор обратил внимание на стоящего рядом подозрительного мужчину. Тот настолько сильно выделялся своим внешним видом от остальных, что его невозможно было не заметить. На голове мужчины была повязана черная бандана с черепами, вызывающая ассоциацию с голливудскими пиратами. Прямо на голый торс надет кожаный жилет с огромным количеством накладных карманов, кармашков и карманчиков, причем, судя по тому, как их распирало явно не пустых. Черные джинсы заправлены в берцы — последнее средство голодающих солдат попавших в окружение. И не жарко ему в них? Увитые венами мощные мускулистые руки мужчины, говорили о знакомстве с тяжелым железом, и были испещрены старыми шрамами, столь страшными и многочисленными, что было непонятно, как эти верхние конечности вообще не отрубили. С плеча смотрела коричневая татуировка в виде треугольника с глазом, как на однодолларовой купюре, от которого вниз шла вязь непонятных иероглифов. Совершенно разбойничью морду, лицом это вряд ли кто смог бы назвать, пересекал еще один длинный уродливый шрам, а глаза скрывали практически непрозрачные черные очки. Подозрительная личность, нечто среднее между пиратом, байкером и боевиком, курила большую резко пахнущую сигару. На одном из пальцев сжимающих сигару сверкнула драгоценными камнями элегантная печатка, единственная деталь, не вписывающаяся в облик злодея.

Невольно Виктор засмотрелся на необычного персонажа. Человек со шрамом это заметил и буквально в два шага оказался вплотную с юношей. Взгляд сквозь черные стекла был неприятным и пугающим. Мужчина медленно снял очки и сощурился, словно яркий свет причинял ему сильную боль. Сейчас их разделяло не больше метра, и они смотрели друг на друга в упор. Некий неуловимый момент, когда незнакомые люди, встретившись глазами, быстро отводят взгляд, был пропущен и перешел в ситуацию, когда первым опускает глаза тот, кто признает себя слабее духом. Виктор считал себя сильной личностью и продолжал смотреть, но и незнакомец в свою очередь не собирался отводить прищуренные темные глаза в сторону. Происходящее было необычно, крайне дискомфортно и больше походило на молчаливый вызов брошенный друг другу. Время стало измеряться бесконечно долгими секундами.

Рейс авиакомпании, на котором летел Виктор, имел только экономический класс обслуживания, а самолет соответствующую экономии компоновку. Сомов, цепляясь за выставленные локти пассажиров, протиснулся по узкому проходу между плотно расставленными рядами кресел к своему месту. Там его ждала пара неприятных сюрпризов. Во-первых, сидящий с краю прохода наглый седовласый бизнесмен с неприятным глазом, во-вторых, бритоголовый мужик спортивного крупногабаритного телосложения, устроившийся на его месте 15А рядом с иллюминатором. Виктор хотел было начать разборки по поводу места, оглянулся на стюардессу, маячившею в где-то начале салона, но потом махнул рукой и обреченно плюхнулся между мужчинами посередине. От бизнесмена пахло дорогим парфюмом, от соседа слева несло кислым пивом. Виктор поерзал, устраиваясь удобнее в мягком кресле синего цвета. Убедился, что спинка имеет фиксированное положение, что сначала его малость разочаровало, а потом обрадовало, так как впереди стоящее кресло тоже не наклоняется, а значит, не будет мешать его длинным ногам. Впрочем, ногам все равно оказалось тесно, как и локтям, особенно со стороны спортсмена, оккупировавшего не только его место, но подлокотник. Одним ухом Витя прослушал по громкой связи приветствие экипажа и правила использования аварийно-спасательного оборудования самолета, то есть куда бежать и как спасаться в случае аварийной посадки. Пристегнулся, отрегулировав ремень безопасности под себя, пристроил ноутбук на коленях. К взлету готов. Он чуточку волновался.

- Страшно? — с интересом спросил седовласый сосед.

- Нет, — покривил душой Виктор, стараясь выглядеть невозмутимым.

- А мне слегка не по себе, — честно признался сосед и туманно пояснил, — Я ведь даже не знаю, чем все это закончится на этот раз.

- Самолет самый безопасный вид транспорта, — уверено с видом бывалого авиапассажира произнес Сомов расхожее утверждение.

Сомов неподвижно лежал на земле, уткнувшись лицом в траву. Озорные травинки упирались прямо в нос и приятно щекотали. Легкий ненавязчивый ветерок изредка шевелил волосы на макушке, спину и затылок пригревало солнце. Виктор бездумно слушал, как стрекочет вокруг нестройный хор кузнечиков, тупо разглядывал растительность перед собой и вдыхал ее дурманящий аромат. В душистый запах трав вклинился неуместный здесь запах окалины. Безмятежность исчезла, как только он вспомнил только что пережитую авиакатастрофу. Но страх не успел вернуться полностью, как его тут же сменило чувство огромного счастья, что он живой. С радостно бьющимся сердцем, Сомов осторожно перевернулся, приподнялся и сел. Посмотрел на мир одним глазом, затем вторым — слава богу, зрение в порядке. Осмотрел руки, ноги, подвигал ими, наклонился, проверяя позвоночник. Боли нигде нет, тело без видимых повреждений. Поднялся на ноги — все в идеальном порядке. Просто чудо какое-то. Радость, счастье, восторг, все эти чувства одновременно нахлынули и переполнили его. Атеист Сомов поднял глаза к небу. Он был близок к тому, чтобы уверовать в бога.

- Спасибо, Господи, — прошептал он и впервые в жизни неумело перекрестился слева направо.

Вытер увлажнившиеся от переизбытка чувств глаза.

Рядом с ним, примяв траву, лежала целехонькая сумка с ноутбуком, а в метре от нее зиял чернотой аккуратный выгоревший круг, с остывающими еще каплями метала и остатками пепла, которые уже уносил ветер. По форме и размеру это несомненно были остатки того самого предмета культа, который ему передал в самолете сосед. Некоторое время Сомов завороженно смотрел на черное выжженное пятно, которое вызвало у него состояние когнитивного диссонанса. Было абсолютно необъяснимо, почему артефакт целиком и полностью сгорел и расплавился, а ноутбук остался цел и невредим. Да и сам юноша нисколько не пострадал. Впрочем, не совсем. Только сейчас Витя ощутил слабое жжение в кончиках пальцев. Внимательный осмотр выявил явственное покраснение на подушечках пальцев, напоминающих легкий ожог. Что за чертовщина? Он с опаской покосился на выгоревшее пятно, от которого все еще шел жар, а вокруг пожухла и завяла трава. С богом это уже как-то не ассоциировалось.

Озадаченный студент привычно похлопал себя по карманам джинсов в поисках пачки сигарет и запоздало вспомнил, что отправил сигареты с зажигалкой в багаж. Виктор, давая волю чувствам выругался. Но привычные поиски сигарет повлекли за собой привычные мысли и направили их в нужное русло. Телефон, спохватился юноша, конечно первым делом нужно выяснить работает ли сотовая связь. Сомов торопливо расстегнул молнию сумки и схватил мобильный телефон.

Виктор лежал в общем сарае, на глиняном полу посыпанным соломой, укрывшись дырявыми грязными тряпками и сквозь отдушину под потолком смотрел на подсвеченные луной ночные облака. Это было единственное его развлечение в новом мире, в котором он прожил уже два месяца. Когда наступала ночь, и он оставался один, то всегда смотрел на такие очень земные облака и вспоминал свою далекую потерянную родину. Эх, половину жизни бы отдал за то, чтобы сейчас оказаться дома. Да вот только не с кем было заключить подобную сделку. От безнадежной грусти Сомова отвлекла боль, стрельнувшая в плечо.

В своей земной прошлой жизни Витя всегда хотел иметь татуировку, но никак не мог определиться какую конкретно. Ведь потом от нее не откажешься и, передумав уже не смоешь. Татуировка это навсегда. Теперь она у него есть. Коричневые косой крест и вязь иероглифов на левом плече, которые означали, что он является рабом, указано было имя хозяина с титулом, название местности и дата, когда было поставлено клеймо. Теперь он раб. И у него есть хозяин орк, которого зовут Вендор Ихар. И первые слова на чужом языке Сомов изучал по этому клейму. Но самое невероятное заключалось в том, что клеймо было магическое. Да, в мире, куда попал студент физического факультета, существовала сказочная магия, что явилось еще одним сокрушительным ударом по мировоззрению студента. Как она действует, Виктор пока не понимал, а объяснять ему никто не собирался. Но совершенно точно, что магия была не такой, как это представляли в фэнтезийных книгах, фильмах и компьютерных играх на земле. Никто не кастовал фаерболы, не бил молниями и не произносил заклинания. Магия была напрямую связана с магическими амулетами, и не как иначе, но все же это была именно магия, непостижимая пугающая и никак не укладывающаяся в рациональную научную картину мира. Обладание магическими амулетами было уделом избранных таких, как например, его хозяин орк Вендор, на котором всегда было надето несколько блестящих магических штук. Непосредственно в действии магические амулеты Виктор наблюдал всего лишь два раза. Это магическое клеймо и магические светильники. Магических ламп было полно в доме у хозяина, и Витя глядя издали поражался, как те светят без какого-либо внешнего источника энергии. Их никто не включал, они сами разгорались вечером, и сами к утру гасли. Но что самое удивительное свет их распространялся не далее тридцати метров. Стоило сделать шаг чуть дальше, как магический свет быстро тускнел и исчезал, словно его и не было вовсе. Фотоны себя так не ведут, но если это не фотоны то тогда что? Загадка.

А с магическим клеймом студент познакомился лично. Когда амулет лег на плечо, Сомов предполагал, что это будет безболезненная процедура, раз используется чудесная магия, а не раскаленное железо. Но он жестоко ошибся. Больно было до невозможности, почти до того предела, когда еще чуть-чуть и потеряешь сознание. Юноша захлебывался криком, а орки вокруг хохотали. Они вообще любили повеселиться. Вот только веселые забавы орков часто были связаны с истязаниями и жестоким обращением. Да и была ли грань между удовольствием и жестокостью в их понимании, кто знает? Когда-то древние римляне тоже не особо не разделяли секс и убийства, считая и то и другое наслажденьем. Боль в плече, спустя день притихла, но не прошла совсем и теперь время от времени напоминала о его статусе в этом мире. О самом унизительном и презренном статусе, который только может быть у человека в любом из существующих миров — о статусе раба. По злой иронии судьбы, бесправного раба с неоконченным высшим образованием.

В бараке громко храпели и шумно пускали газы, но Сомов к этому давно привык. Притерпелся настолько, что почти не замечал противную вонь и неприличные звуки. Да и храпели к тому же люди, такие же товарищи по несчастью, как и он сам. Для юноши было немалым облегчением узнать, что мир, в который он попал, населен не только жуткими орками, но и обычными людьми. Жаль только, что их было совсем немного. Большая же часть рабов состояла из существ похожих на людей, но которые сами себя людьми не считали. Они гордо именовали себя «первейшими из первых», но учитывая, что все были рабами, звучало это скорее хвастливо, чем гордо. Их раса жила на севере и являлась непримиримым врагом орков. Сейчас между северным народом и орками действовало перемирие, что впрочем, не мешало обеим сторонам совершать небольшие набеги друг на друга и захватывать пленников, обращая их в рабство. Внешне северяне отличались от людей тем, что были низкорослые кряжистые и обильно волосатые. Да и лица у них были грубые и какие-то туповатые. Манеры первейших также оставляли желать лучшего. Насекомых, которые постоянно досаждали рабам, северяне ловили и запросто ели, прямо как обезьяны. В остальном же это были почти нормальные люди. Однако за их повышенную волосатость, широкую кость и низкий рост Витя, не задумываясь, окрестил их гномами. Раз есть орки пусть будут и гномы. Всего у рабовладельца Вендора насчитывалось более сотни невольников — людей, гномов и даже один чем-то проштрафившийся орк, который сам, будучи рабом, считался старшим над остальными. Работали все с восхода и до захода солнца по принципу — раб должен или работать или спать. Объектов для работы хватало: коровники, свинарники, кошары, конюшня, птицеферма и бескрайние поля. К разведению сельскохозяйственных животных в хозяйстве Ихара подходили с особым вниманием, так как из всех видов пищи орки отдавали предпочтение мясу и ели его много. Однако, несмотря на регулярный убой скота, рабам мясо если и перепадало, то только в виде остатков на костях и сытым Виктор себя еще ни разу не чувствовал, а если говорить более точно, то юноша сильно голодал. Хотя и стыдно в этом признаваться, но за еду среди рабов иногда вспыхивали драки, в которых принял участие и студент. К его горькому разочарованию владение земными единоборствами мало чем помогло в таких потасовках. Какой-то деревенщина гном, никогда не слышавший ни о дзюдо, ни о карате, оказался сильнее Сомова, организм которого сейчас был крайне истощен и ослаблен, а знание приемов, как оказалось, не заменяет силы, с которой их нужно применять. Вот как раз сил-то у Виктора и не хватало от постоянного недоедания. Руки и ноги студента истончились, а ребра из-за худобы, в прямом смысле слова, можно было пересчитать. Он стал похож на больного анорексией, хотя отсутствием аппетита отнюдь не страдал.

«Ты кушай студент, кушай, а то неизвестно когда в следующий раз придется нормально поесть». Эти пророческие слова разноглазого «бизнесмена» Витя вспоминал часто. Кто был этот человек, который заранее знал, что самолет не приземлится? Террорист, который сам это и подстроил? Что за странный артефакт он дал Сомову в руки перед катастрофой? Сейчас Виктор понимал, что артефакт седовласого очень уж похож на амулеты, которые носит на груди его хозяин орк Вендор. Не замешана ли здесь магия и не артефакт ли забросил студента в этот проклятый мир? Кстати, у Булгаковского Волланда глаза тоже были разного цвета. А может его попутчик был вовсе не человек, а сам дьяволом? Чего только не передумал Виктор по этому поводу. Наконец он пришел к выводу, что без магии и участия разноглазого пассажира того злополучного рейса, невероятный перенос из одного мира в другой точно не обошелся. Следовательно, чтобы попасть домой, нужно было отыскать этого мага с разными глазами. Если же разноглазого мага здесь нет, и Сомов обречен, прожить в этом мире всю свою оставшуюся жизнь, то нужно, по крайней мере, найти в нем свое место. Найти себя и постараться жить достойно, как подобает свободному человеку, а не влачить жалкое рабское существование. Значит нужно бежать при первой возможности, пока остались хоть какие-то силы. Бежать! Приняв первое самостоятельное решение в новом мире, Сомов закрыл глаза и моментально уснул.

Утром, бредущая на работу, колонна понурых рабов столкнулись у ворот замка с хозяином и его ближними родственниками. В нарядных одеждах орки рассаживались по коляскам, запряженными парами лошадей собираясь видимо в ближайший город, а может и в саму столицу. Из скудной информации об этом мире, Виктор уже знал, что отсюда, в одном дне пути верхом, располагался портовый город Эсгабар, а еще в нескольких днях пути морем находился Макабр — одноименная столица государства орков. Когда впервые он услышал это название, то даже не удивился, настолько это было символично. Макабр — танец смерти. Проходя мимо отъезжающих орков, Сомов, как и все рабы, низко кланялся и всем своим видом выражал радость лицезрения хозяина и остальных господ. Попробуй, прояви малейшее неуважение — живо вытянут плетью. И подтверждая это правило, раздался сухой щелчок и болезненный вскрик, заглушенный хохотом надсмотрщика. Разглядывая принарядившихся и веселых орков, он с удивлением заметил знакомые белые кроссовки. В единственной в этом мире паре спортивной обуви щеголяла маленькая орчанка, дочь Вендора.

- Вот дрянь! — не сдержался Сомов, продолжая улыбаться, кланяться и одновременно двигаться вперед, загребая пыль дырявыми сандалиями.

Однако вид украденных кроссовок ненадолго омрачил настроение студента. Все складывалось на редкость благоприятно для побега. Хозяин уезжает, а с ним и большая часть орков, которых не будет несколько дней, а то и целую неделю. Лучшее время для побега вряд ли представится. Если и были зерна сомнения, посеянные убежденностью целительницы Ийсмы в то, что от орков не сбежать, то теперь они полностью исчезли.

До полудня Витя, как и все рабы трудился на поливе, особо не усердствуя и экономя силы. Побег он, взвесив все за и против, запланировал на послеобеденный час. С утра их не кормили, а пускаться голодным в путь было не разумно. К тому же, после обеда, у преследователей будет не так много времени, чтобы засветло настигнуть беглого раба. А там глядишь, он затеряется в темноте, и ищи тогда ветра в поле. Собак у орков не было, а значит, след его взять будет некому.

После жидкого обеда, не то чтобы насытившего, но притупившего чувство голода, он спешно занялся приготовлениями. Уединившись от посторонних глаз в кустах, снял наконец-то с тела колючую веревку и пару минут с облегчением чесался. Потом перемотал, как смог тюрбан, оберегая голову от палящего солнца. Говорят, что есть тысяча способов намотать тюрбан, но Витя знал всего один, свой собственный — вяжи узлы, мотай по кругу. Крепко перетянул сандалии, надеясь, что пенька достаточно прочный материал и обувь теперь выдержит многокилометровый забег. Туго затянул ведро с водой, чтобы не расплескалось, пристроил его через плечо, а остатками веревки, перепоясался и привязал кресало. Выглянул из кустов, оценивая обстановку. Орков поблизости не видно, лишь несколько рабов, уныло сгорбившись, плелись с ведрами в его сторону.

Маркатан. Черный город рвущийся ввысь. Окутанный паром машин и дымом заводов. Мокрый от непрекращающегося дождя и холодный от ветра. Таким он запомнился Виктору Сомову за один единственный день знакомства. Дома здесь строились из темно-красного кирпича, который был скорее черным, чем красным или из серого камня и казались еще темнее от того что были мокрыми от дождя. Строения были похожи на башни замков, многоэтажные узкие с острыми конусообразными крышами и увенчанные блестящими металлическими шпилями. В пригороде дома были хотя и пониже, но также преобладали трех и двухэтажные постройки. И почти повсюду что-то дымило, коптило или шипело паром. Работали промышленные предприятия, курились винодельни и пивоварни, хлебопекарни смешивали дым из печей с ароматом свежеиспеченного хлеба, обогревались холодные жилища, засыпая улицы сажей от сгоревшего угля. И конечно такой город не мог не вонять, хотя и несколько иначе, чем города орков или эльфов. Совершенно потряс Виктора паровой драндулет из железа и дерева припаркованный посреди улицы. Неестественно большая махина, которая на холостом ходу чадила дымом из трубы и время от времени обдавала клубами пара случайных прохожих. Жители города сновали по лужам, прикрывались от дождя широкополыми шляпами, кутались в плащи от дождя и скрывали свои глаза за стеклами гогглов. А потом был ночной железнодорожный вокзал, с которого они отбывали в другой город. Шум, свист, лязганье металла, шипение пара, многоголосица людей. Сомов совсем потерялся от царящей вокруг суеты и переизбытка впечатлений, полученных за день. Окончательно его добил внешний вид паровоза. На широко расставленных рельсах (гораздо шире, чем принято на земле) стоял настоящий монстр, который был покрыт рядами заклепок, сверкал полированными медными деталями и весь лоснился от дождя и масла. Шириной и высотой он превосходил любой земной локомотив и выставлял напоказ свои громадные поршни, рычаги и десятки блестящих от постоянного трения спицеобразных колес. Время от времени машинисты спускали пар, и тогда почти половина вокзала терялась в молочном тумане. Преан и Сомов вошли внутрь вагона, прямо с перрона открыв дверь в отдельное помещение для пассажиров, которое язык не поворачивался назвать купе. Это была приличных размеров комната со всеми удобствами: широкими диванами, мягкими креслами и нормальным не откидным столом. Ковры под ногами, шторы на окнах, на стенах бра с тусклым магическим светильником, на столе посуда и что-то типа самовара. В комнате было тепло и уютно. Впервые Виктор встретил нечто превосходящее по качеству земной аналог. К великому разочарованию Сомова в этом маленьком раю ехал только Преан, а он лишь помог доставить туда вещи хозяина. Место Виктора оказалось на втором этаже вагона с очень низким потолком и совсем маленькими грязными окошками. На втором этаже размещались печь, кухня, баки с водой и прочее техническое оборудование. Тут же стояли койки для обслуживающего персонала, одну из которых он и занял. Сквозь давно немытые круглые оконца практически ничего не было видно, и поэтому всю дорогу Виктор банально проспал. Под ритмичный стук колес, никуда не торопясь и не превышая скорости сорок километров в час, за два дня они докатились до города, в котором жил Преан.

Эргис имел двухэтажный особняк почти в центре небольшого города. Дом был старинный с вычурным фасадом и достался ему по наследству от богатых и знатных родителей вместе с приличным состоянием. Вокруг дома был разбит сад, где росли высокие могучие деревья, посаженные еще далекими предками Преана. Кроме хозяина в доме постоянно проживали домоправитель, садовник, сторож, и кухарка. Была еще и приходящая прислуга, но она появлялась в особняке только в дневное время. Теперь к этой компании присоединился Сомов. Из всех слуг он оказался самым молодым да еще имел статус раба, поэтому помыкали им все кому не лень. Каких-либо обязанностей хозяин за Сомовым не закрепил, и в итоге его привлекали ко всем работам: и в зимнем саду и на рынок сходить и уголь для печей принести и по дому прибрать и натаскать воду из колодца. Впрочем, одна персональная обязанность у него все же была, ее установил домоправитель — каждый день начинать с уборки двора. Территория вокруг особняка была не маленькой, и час-другой по утрам Виктор монотонно махал метлой. Говорила как-то мама в детстве — учись сынок хорошо, а то дворником станешь, когда вырастешь. Эх, мама, мама, да разве в образовании дело? Погода держалась неустойчивая, то падал снег, то лил дождь, поэтому работа была грязной и унылой, зато на свежем воздухе.

После возвращения домой внешний вид Эргиса значительно потускнел и утратил былое величие. Магом его назвать язык уже не поворачивался. Магические амулеты, которыми он раньше был экипирован под завязку, оказались принадлежащими флоту и остались на корабле. Преан лишился кобуры с магическим револьвером, и теперь носил на поясе обычный меч, да и то крайне редко. Многослойные гогглы, которые когда-то поразили Виктора сменились на гогглы попроще. Отныне применительно к Преану Сомов стал употреблять термин писатель, да и то с натяжкой, а магом в его глазах Эргис перестал быть окончательно. С момента приезда хозяин всего один раз побеседовал со студентом и в разговоре жаловался на негодяя редактора столичного журнала, которому пришлось слишком дорого заплатить за то чтобы тот поместил кроссворд на страницах издания, да и то не в очередном, а последующем номере. Преан впал в депрессию из-за сомнительных перспектив затеянного проекта и непредвиденных расходов. Он рассчитывал заработать на «своей» игре, как он уже ее называл, а вместо этого приходилось самому платить, чтобы ее напечатали.

Виктор не стал успокаивать писателя, лишь предложил дождаться выхода журнала, а уж затем делать выводы. Сам-то он прекрасно знал, что успех головоломке обеспечен, что кроссворд затянет почти всех, кому попадается на глаза, кого-то на несколько минут, чтобы отгадать всего пару слов, кого-то всерьез и надолго, а кто-то не успокоится до тех пор, пока не отгадает последнее слово. Но возьмут его в руки и начнут отгадывать слова все. Разгадывание кроссвордов настолько притягательное занятие, что во время войны листы с кроссвордами даже сбрасывались на неприятеля, дабы отвлечь его от разработок нового оружия. Был и такой факт в земной истории.

Сомов нарисовал еще около десятка новых сеток с различными геометрическими формами и подкинул Преану идею о степенях сложностей кроссворда, о тематических вариантах и о включении в кроссворд имен знаменитых людей и географических названий. Надо сказать, что Эргис хотя и приуныл, но его самого идея кроссворда увлекала, и он часами просиживал в своем кабинете, составляя различные варианты преаноллы.

Праздник весны в городе отмечался потешными представлениями и лихими народными гуляньями, которые не могли остановиться несколько дней. Для этого на пустоши открылась ярмарка, были наспех сколочены из грубо отесанных досок десятки балаганов, поставлены карусели, качели и даже поднялся купол передвижного цирка. Жизнь на пустоши забурлила с самого раннего утра до позднего вечера. Больше всего там развлекалась собирающаяся не только из города, но и со всей округи молодежь: парни, девушки, подростки и ребятня. В основном именно для них продавались лакомства и игрушки, крутились карусели, разыгрывались представления в балаганах, играли музыканты и выступали на аренах знаменитые борцы. Простой люд постарше налегал на горячительные напитки, продающиеся на каждом углу, и к вечеру поголовное пьянство охватывало все площади, отведенные для забав, и носило прямо таки ухарский размах. Пьяные куражи часто переходили в драки, и на пустоши становилось небезопасно, так что добропорядочные граждане к тому времени как темнело, уже покидали праздник. Среди всей гуляющей разношерстной публики неприметно шныряли ловкие карманники с быстрыми бегающими глазами. Грязь и вонь повсюду были неимоверными, ибо нужду справляли прямо тут же зайдя за ближайший угол, но на это попросту никто не обращал внимания.

В один из этих праздничных дней вся прислуга Преана, за исключением домоправителя отправилась на гулянье. У первого питейного заведения компания сразу потеряла садовника прельстившегося дешевым разливным вином. Сторож Таумон, Виктор и повисшая на его руке толстуха Палла двинулись дальше свозь шумную веселую толпу. Поглазели на смельчаков пытающихся взобраться к подаркам, подвешенным на самом верху по гладкому и скользкому столбу, специально смазанному жиром. Успеха на хитром столбе пока никто не добился, а главный приз в виде сандалий продолжал манить новых претендентов. Посмотрели на кулачные бои местных удальцов, которые шли по известным всем правилам — до первых красных соплей. Виктор наблюдал за хаотичным мордобоем скептически, все остальные с азартом. Послушали ряженных распевающих песенки под звуки дудок и приплясывающих в такт музыке.

Но гвоздем праздничной программы сегодня была казнь преступника. Лиц приговоренных к смерти никогда не казнили просто так, а специально придерживали для праздничных мероприятий, чтобы позабавить народ. На месте казни было не протолкнуться от желающих полюбоваться на это кровавое зрелище. На небольшом помосте приговоренный за убийства положил голову на плаху и в ожидании смерти стоял на коленях уже битый час. Все это время публику развлекали глашатай и палач. Первый доводил до сведения публики все злодеяния приговоренного подробно и с красочными деталями. Второй работал на зрителей, время от времени удобнее устраивая голову злодея на плахе, примерялся, поднимал меч над головой, замахивался для удара, но вдруг опускал клинок и вновь начинал поправлять осужденного на смерть. Никто не торопился свершать правосудие. И приговоренный меньше остальных. Он иногда поднимал свирепое бородатое лицо, таращился и злобно скалился на людей собравшихся посмотреть на его казнь. Глашатай начал повторяться в своих обличениях, а палач продолжал забавляться с мечом.

Да они же шоу устраивают, неприятно изумился Виктор, наблюдая за смертельным действом. Ну и нравы.

Наконец почувствовав, что публика начала уставать, глашатай слез с помоста, а палач без всякого кривлянья, одним профессиональным ударом снес голову душегубу. Отсеченная голова с глухим звуком упала на помост, а обезглавленное тело задергалось, и было хорошо слышно, что легкие еще продолжают работать и пытаются дышать, но они уже заливались кровью из перерубленной шеи и в итоге раздавались ужасающие хрипы, хлюпанье и бульканье.

Было холодно, темно, скучно и беспонтово.

Эти слова из рэперской песни, как нельзя точно отражали положение, в котором оказался Виктор Сомов. Он нашел себе пристанище где-то на окраине Маркатана, на заброшенном старом кладбище, внутри узкого полуразрушенного склепа с обвалившейся стеной. Единственное достоинство этого унылого места было в том, что здесь было тихо и совсем не было людей. Живых по крайне мере.

Воздух, переполненный пьяным запахом полыни, был неспокоен, и иногда раздражался короткими порывами ветра, поднимая пыль. Наверное, приближался дождь. Виктор сидел на грязном полу, прислонившись спиной к прохладной каменной стене склепа, и отрешенно смотрел на низкие черные тучи, плывущие по фиолетовому небу и на багровый горизонт в том месте, где скрылось солнце. Когда ветер швырял ему в глаза колючую пыль, он непроизвольно щурился, и это было единственное движение, которое выдавало в нем жизнь. Лицо его посерело, а скулы чуть серебрились трехдневной щетиной. Дорогая одежда утратила былой лоск, выглядела помятой и запачканной. Сомов практически не шевелился и пребывал в глубочайшей апатии.

Планов не было. Денег не осталось. Обратиться за помощью было не к кому. Ни карт, ни компаса в наличие не имелось, и в какую сторону идти было непизвестно. Да и далеко ли уйдешь пешком, без документов и находясь в розыске. Да и куда идти?

Как только он покинул цирк то попробовал опрометчиво сунуться на постоялый двор, и столкнулся с неприятным фактом, когда хозяин гостиницы открыл амбарную книгу и попросил у него личную грамоту, чтобы записать данные постояльца. Пришлось на ходу придумывать, что бумаги остались в багаже на улице и конфузливо покинуть заведение. Он еще долго оглядывался, быстрым шагом удаляясь от постоялого двора и боясь преследования.

Похмелье было ужасное. Он лежал на не расправленной постели в верхней одежде. Хорошо, что хоть обувь снял, впрочем, он не был уверен, что сделал это сам, а не кто-то другой. Сразу пришло сравнение с господином Преаном и от этого стало еще муторнее.

Что бы еще раз я так напился, больше никогда в жизни, поклялся он самому себе и, повернув тяжелую, как чугунное ядро голову, натолкнулся на укоризненный взгляд Кропалика.

- Э-э… доброе утро, — с трудом ворочая сухим наждачным языком, произнес Сомов.

- Добрый день, — язвительно поправил мальчик, — День давно уже на дворе, Музыкант. Ты в окно-то глянь.

- Да? А который час? — Виктор попытался собраться с мыслями.

Новая жизнь началась с прекрасного солнечного утра. Виктор в белоснежной рубахе нараспашку сидел во дворе дома Нурши, гладил свирепого пса, доверчиво положившего ему лобастую голову на колени, и наблюдал, как наглые воробьи воруют зерно из кормушки для кур. С мансарды доносились вполне приемлемые для слуха аккорды, исполняемые на гитаре Кропаликом. Сторож неторопливо рубил дрова на колоде, складывал их в аккуратную поленницу вдоль сарая и тоже прислушивался к звукам гитары. На веревках, протянутых между домом и сараем, покачивалась на легком ветерке постиранная одежда Сомова. На синем небе ни облачка. Безмятежная картинка умиротворяла душу.

Появилась незаметно подталкиваемая матерью старшая дочка Нурши и поднесла Виктору стакан молока на серебряном подносе, сделав неловкий книксен.

- Доброе утро, господин Элвис, — краснея, пропищала она, — Не желаете ли выпить свежего молока?

Сомов с улыбкой и благодарностью принял холодную чашку — не иначе, как из ледника только вынесли и с удовольствием выпил. Красота.

- Никуда не годная одежа стала, — сердито сообщила Виктору Нурша, — Не отстирывается никак, теперь так в пятнах и останется. Не к лицу господам такую надевать.