Это произошло однажды утром, вскоре после того, как бороздящие моря скандинавы колонизировали Фаррерские острова, расположенные в удаленном северном уголке Атлантики, когда некий поселенец, зажав в кулаке нож, направился к торфянику нарезать топлива на зиму. Над фиордами и протоками, прорезавшими береговую линию, кольцами подымалась дымка, а под ногами хлюпала тонкая мантия травы и мха, укутавшая покатые склоны острова. Прямо перед ним маячили высокие, лоснящиеся от дождя скалы из черного базальта. Вот тогда путник и вспомнил сказания о гномах. В них говорилось о второй расе, населявшей эти заброшенные острова, — о народе, который мало кто видел. Представители этого племени появлялись в струйках дыма, круживших над камнепадами, где гномы скрывали крошечные кузницы в кучках пепла, образовавшихся у подножия утесов — мусор из крохотных кузниц, а также в поспешном звуке шагов, который иногда можно было услышать сквозь дымку, — это гном стремился укрыться от глаз смертного пришельца. Тем не менее во время осенних походов за торфом островитянин не замечал ничего необычного. Однако на этот раз все было по-другому. Тропинка извивалась сквозь груды булыжников, огибая затем основание скалы. На поверхности скалы распахнулся широкий зев расщелины, ранее не известной путнику, и в каменном разломе он заметил мерцание оранжевого зарева. Дым клубился над верхушкой расщелины, а из отверстия, словно из кузницы, доносились перестук и шипение.

Мужчина медленно, едва дыша, дюйм за дюймом продвигался вдоль подножия утеса ко входу в пещеру. Он осмелился бросить взгляд внутрь и тут же застыл в оцепенении. Там, глубоко в недрах скалы, находился источник пламени — ярко пылавший горн, извергавший вихрь огненных искр, устремлявшихся к остроконечному потолку. Силуэтами на фоне огня выделялись три крошечные фигурки, едва ли достававшие до пояса взрослого мужчины. Однако отбрасываемые ими черные тени зловеще метались по каменным стенам.

Только с большим трудом собирателю торфа удалось различить фигуры гномов-кузнецов среди валунов, составлявших их каменную кузницу. Кожа и фартуки этих созданий казались такими же закопченными и серыми, как и камень; тела были плотными и округлыми, как груда булыжников; лица — грубые и изборожденные, словно вырезанные из скал. Но постепенно глаза привыкали к полумраку и вспышкам пламени, и ему удалось разглядеть, чем занимался каждый том в отдельности.

Один раздувал меха, при каждом движении вздымая облако искр. Другой с помощью щипцов удерживал пышущий пламенем кусок железа на звенящей наковальне, время от времени погружая металл в огонь для разогрева. Жилистые руки третьего держали молот.

Ритм этой работы казался сверхчеловеческим: жомы завершали работу над каждой болванкой несколькими ударами молота. Чтобы придать стали твердость и закалить ее, очередное изделие погружалось в ушат с водой, извергавшей облако пара и злобное шипение. А рядом росла гора предметов, которые казались взгляду бедного резчика торфа столь же прекрасными, как сокровища викингов. Там были добротно сработанные плуги, лемехи и косы: остро отточенные кинжалы, отливавшие металлическим блеском, присущим самой лучшей датской стали; здесь же находились гладкие округлые чаны и чайники и даже несколько изящных безделушек с серебряной огранкой.

Первые гномы-карлики нашли применение своим талантам, снабжая смертных героев оружием редкой силы. Однако волшебство, наделявшее эти предметы войны замечательными свойствами, было нередко пронизано злобой. Примером тому может служить сказание о Свафрлами.

Свафрлами являлся воинственным владыкой земли, лесов, болот и озер, находившихся в тех местах, которые позже стали называться Россией. Земля эта была дикой, как ее хозяин. Ужасающие чудовища маячили в густых лесах за частоколом, окружавшим крепость правителя. Мало кто из придворных осмеливался покидать крепость. Однако сам Свафрлами ничего не боялся. В качестве развлечения он нередко вешал на плечо лук и отправлялся верхом охотиться на оленей и диких кабанов.

Однажды, после полудня, проохотившись целый день в одиночестве, он заметил на дальней прогалине оленя в косых лучах заходящего солнца. Правитель пустился в погоню, но никак не мог догнать животное. Редкая березовая рощица, по которой он мчался галопом, сменилась густым лесом, к тому же еще заваленным булыжниками. Тьма сгущалась между деревьями, и вскоре Свафрлами потерял оленя из виду. Но он тотчас углядел новую добычу: у подножия камня за смертным правителем внимательно наблюдали два бледных лица. Черные глаза резко выделялись на фоне бледно-серой кожи. Это были гномы по имени Дурин и Двалин. Они присели на корточки, ожидая надвигающихся сумерек и памятуя об осторожности. В это время правитель сошел с коня и прошел мимо, якобы никого не замечая.

Неожиданно Свафрлами резко развернулся, выхватив меч из ножен. Лезвие опустилось со всей возможной силой, глубоко вгрызаясь в каменистую почву позади гномов. Таким образом, путь к отступлению в спасительный камень, служивший им домом, был отрезан. Оказавшись в лопушке, гномы бросились наземь, погрузив лица в землю и издавая приглушенные крики ужаса.