– Ио-о-о-о-о-о-он!!!.. – полный невыразимой тоски крик Елена Прекрасной разнесся по коридорам дворца. Она не просто кричала – она взывала – к справедливости, к своим стеллийским богам, к мирозданию – ко всем, кто готов был оторваться на минутку от своих дел и изъявил бы желание выслушать ее излияния. Хоть и адресованы они была вполне конкретному лицу. – Ио-о-о-о-о-о-о-он!!!..

Иванушка остановился, как будто налетев на стеклянную стену, бросил плащи, развернулся и побежал на крик.

– Что случилось, Елена? С тобой все в порядке?.. А где Серафима?

– Ион, – с видом миссионера, полным готового взорваться благотерпения, в тридцатидвухтысячный раз объясняющего непонятливым аборигенам элементарный постулат веры, – Ион, я, конечно, вовсе не хочу показаться придирчивой или занудной, и еще меньше – ябедой, но не считаешь ли ты, что всему есть свои

пределы? На той неделе царевна Серафима побила возчика его же собственным кнутом…

– Туда! – указала пальцем в сторону окна Елена.

– Туда! – ткнула перстом в стену одна из боярышень.

– Туда! – заверила Ефросинья и показала на дверь.

Иван издал яростное рычание и, деликатно, насколько это было возможно при таких обстоятельствах, разметав по сторонам не помнящих себя от шока женщин, помчался на третий этаж, в их с Серафимой покои.

Туда, где на стене у окна висел его меч.

Внутри у Агафопуса мгновенно захолодело все, что не успело оборваться.

– Чттутпроссхотт? – подскочил заспанный Иванушка.

И по счастливой (хотя, для кого как) случайности ударил головой в грудь не успевшего обрести равновесия чужака.

Тот охнул, покачнулся, повалился назад, и тут как будто нечаянно, Масдай стал забирать резко вверх. Злосчастный неприятель взмахнул руками, уронив свой шестопер прямо на колени Агафопусу, и далее продолжил свой путь уже даже без такой непрочной опоры под ногами, как старый ковер.

– Кто это?.. – ошеломленно таращились по сторонам глаза Ивана, пока руки делали свое дело – вытаскивали из ножен меч, из-за голенища кинжал и убирали со взмокшего разом лба нависшие на глаза спутанные со сна волосы.

– Да, – мрачно отозвался чародей.

– М-да-а-а… – задумчиво протянул Иванушка и почесал небритый подбородок.

И тут ему в голову пришла замечательная идея.

– Послушай, Агафон, зачем облегчать задачу ищейкам твоего деда? Давай изменим твою внешность до неузнаваемости, и они тебя не найдут!

Чародей поглядел на него с неприкрытым скепсисом.

Старичка как пружиной подбросило. Глаза его мгновенно вытаращились, волосы взъерошились, борода встопорщилась.

– Где чудовище???!!

– Не бойтесь, дедушка, сейчас найдем, – раздался у него из-за спины довольный голос Агафона.

– Не надо!

– Да я же сказал, не бойтесь! – покровительственно заверил их волшебник, вылезая из кустов. В руках его поблескивала грязными капельками граненая синяя бутылка.

Красная девица сидит в темнице,

Сама не ест, и другим не дает.

Лукоморская загадка

– …Пусти, окаянный!!! Пусти, кому говорят!!!..

Серафима извернулась и пнула пяткой в чешуйчатый твердый живот Змея-Горыныча.

ПОМОГИТЕ!!!..

– Ты… вы не уйдете! – начал было и быстро, к собственному смущению, исправился Костей и отступил на несколько шагов. – Этот замок вы покинете или моей женой,

или тру… или не покинете его никогда! Возврата к прошлому нет! Наша женитьба – только первый шаг к моему будущему величию. Я слышал, у те… у вас множество совершенно ненужных родственников – это проблема решаемая. Можете считать, что их уже нет. И это будет последняя преграда между мной и этим вашим Лукоморьем.

Да, я гений вселенского масштаба, и мне мало этого затхлого царства на задворках Белого Света – я хочу обладать всем миром. И обязательно буду. Вы и я будем его единоличными правителями. Моей магии в сочетании с запасами людей и сокровищ Лукоморья никто не сможет противостоять! Я стану всесильным! Под моим натиском падет все Забугорье – Вондерланд, Шантонь, Лотрания – а потом и весь мир! Так что, я предлагаю вам стать женой владыки мира. «Ваше величество» будет звучать для вас унизительно. Мы придумаем новое звание, от которого будут трепетать народы и континенты. Все и всё будет лежать у ваших ног. Власть, слава, богатство – всё! Выбор за вами… Не то, чтобы он у вас был, – после короткой паузы опомнился, устыдился своей пламенной речи и уточнил царь, тут же потупив очи.

Пока Костей говорил, лицо Серафимы медленно превращалось в маску холодного внимания, рядом с которой выражение змеи за секунду перед броском показалось бы рассеянной мечтательной улыбкой.

– Да, вы! Это произошло по вашей вине! Неужели унижать и оскорблять несчастную

девушку, и без того грубо и внезапно похищенную вами из родного дома, доставляет вам удовольствие?!..

В другое время Костей без раздумья ответил бы утвердительно, но теперь что-то ему нашептывало, что наставала пора пересмотреть систему ценностей.

Но некоторые люди предпочитают до конца отрицать очевидное.

– Да, сударыня, – он твердо сжал губы и вперился единственным оком в переносицу

– Цветы. Вафлезия Альберта. Опыляется мухами, поэтому это ее естественный аромат

– мухи обожают запах протухшего мяса! Растет только в Узамбаре! Здесь их всего пять штук – а какой запах! На весь сад!

– САД???!!! – страшным голосом сказала царевна, переводя вопрошающий взгляд с Зюгмы на Костея. – Это – сад? По-вашему, это сад, ваше величество? Вы считаете, что это сад?

– Это? – Костей нахмурился. – Советник, это сад?

– Д-да… Так точно… Это – сад… – Зюгма на глазах сдулся, как проколотый мячик, побледнел и испуганно вперился заискивающим взглядом в лицо своего повелителя. – А что?..

Пятнадцать минут и одну бутылку спустя у входа в подвал взбухла разношерстая толпа.

Организовав живую цепь из умрунов на дежурстве и проинструктировав их больше двух в руки не давать, колдун с наслаждением опустился на стул, вытянул ноги и бережно облапил волосатыми ручищами наполненную кружку.

– Эликс-сир ж-жизни! – полупьяно улыбаясь, отпил он половину одним глотком и звонко икнул. – Н-напиток б-богов!.. Вос-с-с-с… вос-с-станав-в-влив-в-вает жижненные… зизненные… зижненные щилы… жизненные силы… на раз-два…

– Великий человек, великий! – как бы не веря своим глазам, восхищенно качала головой Серафима.

С улицы стали доноситься первые звуки восстановления жизненных сил…