Каноническая фигура Александра Невского подернута густой завесой тумана из мифов и одновременно — официального глянца. На самом же деле его основополагающая роль в истории Русского государства замалчивалась и до сих пор недооценена.
КНЯЖЕСКИЙ КРЕСТ
Уничтожать свою историю мы мастера. Равно как и искажать ее так или иначе. Именно об этом думал я, сидя ранним утром в большой лодке посреди Плещеева озера.
Слева от меня на фоне неба четко прорисовывались купола Никитского монастыря. Храм стоит на взгорках — а все равно непостижимым образом отражается в озерной глади!
А прямо, по носу лодки, — город Переславль. Причал, забитый маленькими суденышками, — рыбацкая слобода. Метров на двести правее, где в озеро вливается река Трубеж, — Сорокосвятская церковь. Если пойти вверх по реке, по древнему земляному валу, откроется Спасо-Преображенский собор. Таких строений всего три на Руси. Первый — Спасо-Преображенский в Переславле. За ним возник Покрова на Нерли, затмивший все своей красотой. И почти век спустя поднялся в Юрьеве-Польском родственный им Георгиевский собор…
В XIII веке Спасо-Преображенский собор переходом соединялся с деревянными палатами князя. По всей видимости, именно в этих палатах и родила половецкая жена Ярослава маленького княжича Александра.
Этот человек определил судьбу народа.
СПАС НА КРОВИ
Какой была Русь до Александра Невского? О ней мы до сих пор предпочитаем говорить в общих словах: ну, мол, смута, распри… Между тем за этими словами, за ликами скромных русских городков открываются такие картины истории, такого масштаба, что места им в учебниках нет. И не только в учебниках.
«Золотое кольцо» ЦК КПСС
Почему Юрьев-Польской не включили в «Золотое кольцо»? Такой же древний, как Переславль-Залесский, в один с ним год основан великим князем Юрием Долгоруким. Конечно, не так богат монастырями и храмами, но все же… Сохранился земляной вал XII века, опоясывающий исторический центр, буквально завораживает глаз Михайло-Архангельский монастырь, в котором сошлись архитектурные стили нескольких столетий.
И, наконец, там, в Юрьеве-Польском, — Георгиевский собор XIII века, который даже среди уникальных памятников древнерусской архитектуры занимает особое место.
И тем не менее — Юрьев-Польской обойден. Что обидно и досадно как властям, так и самим горожанам. Ведь включение в туристский маршрут, по которому возят иностранцев, это не только лестное «включение» в большой мир, но и немалая выгода. И деньги в бюджет пошли бы другие, и строительство давно бы здесь развернули, чтобы не ударить перед иностранцами лицом в грязь. Преобразился бы город. Но…
Никто не знает точно, в чем же причина. Может, в том, что неказист городок, сильно проигрывает соседнему Переславлю-Залесскому и, тем более, соседнему же Суздалю. Мол, опозоримся перед иностранцами. Хотя все тут спорно. Для кого «неказист», а для кого как раз мил своим тихим, почти сельским бытом, не изуродованным, как в некоторых районах Переславля, железобетонными и угольными свалками, угрюмыми заборами, зловещими каркасами и ангарами так называемой промышленной зоны.
Может, был там заводик или цех, работающий на оборонную промышленность. Какие-нибудь резиновые или ватные прокладки делали для танков или торпед. Вот и засекретили, закрыли город для иностранцев. Знаете, как было в советские времена: против оборонки никто слова не мог молвить. По каким-нибудь радиоголосам не то что директоров, а начальников цехов ракетных заводов по фамилиям называли и с выполнением квартального плана поздравляли, а в самом городе газеты не имели права написать, что этот завод «машиностроительный». Мол, нет у нас никакого «машиностроения».
Страшная сеча на Липице
А малоизвестная и поныне Липицкая битва, или битва на реке Липице, близ города Юрьева-Польского, — самая страшная в истории средневековой Руси сеча между русскими и русскими.
Чтобы представить масштаб ее, перечислим участников, удельные княжества, которые выставили своих воинов.
С одной стороны — все вооруженные силы Владимиро-Суздальского великого княжества. «
И были полки у них очень сильны
, — отмечает летописец, —
из сел погнали даже пеших
». То есть было нечто вроде тотальной мобилизации. Владимир, Суздаль, Муром, Переславль, Нижний Новгород, Торжок, Юрьев — всех собрали. А еще были в том войске и пришлые люди, наемные, называли их бродниками.
Против владимирской рати вышли на поле битвы объединенные войска Новгорода, Пскова, Смоленска и Ростова Великого…
Рязанские в сече не участвовали. Рязани тогда не было. Накануне ее дотла сжег, камня на камне не оставив, великий владимирский князь Всеволод Большое Гнездо.
Русский Спас
Но летопись не дает однозначного ответа: это
общие
потери или только одной стороны? Тогда — какой? Действительно, трудно представить владимиро-суздальцев и новгородцев, совместно убирающих и считающих убитых. Поэтому некоторые историки полагают, что это потери владимирского войска. Но почему владимирского? Ведь автор летописи новгородец, он и приводит эту цифру? Зачем ему, какое ему дело до потерь владимирцев? Да и зачем новгородцам пересчитывать на поле боя трупы своих врагов с точностью до одного? Значит, «
девять тысяч двести тридцать три
» — это новгородцы. Но если так, то сколько же погибло в тот день владимиро-суздальцев?! Ведь потери
побежденных
всегда значительнее. Страшно представить, сколько же всего там было убито русских людей. Мужчин в расцвете лет. При тогдашней численности населения это было равносильно чуме или моровой язве. О потерях владимиро-суздальцев ярче всего говорит такой факт. Когда князь Юрий в одной сорочке, даже подседельник потеряв, загнав трех коней, на четвертом примчался к стенам Владимира и обратился к горожанам с призывом запереть ворота и дать отпор врагам, те ему ответили: «
Князь Юрий, с кем затворимся? Братие наша избита
…»
Впрочем, это — слова. Более предметно масштаб потерь можно представить, если знать: через шесть веков, в XIX веке, население губернского города Владимира составляло 13 200 человек!
Сколько же всего полегло в той владимиро-суздальско-муромо-нижегородско-юрьевско-новгородско-смоленско-псковско-ростовской междоусобице, включая стариков и женщин, всегдашних жертв мародерства и пожарищ, никто не знает и не узнает. В одной из опубликованных бесед Л. Н. Гумилев с нескрываемым ужасом восклицает: «
Столько не потеряли за время войн с монголами
!» Однако, по сведениям, приводимым историком А. Н. Насоновым, в годину монгольского нашествия только на Галицкую Русь всего там погибло 12 тысяч человек. Анализируя эти и другие данные, Л. Н. Гумилев заключает: «Следует признать, что поход Батыя по масштабам произведенных разрушений сравним с междоусобной войной,
Но даже для смутных лет Руси та кровавая распря и завершившая ее битва на Липице — событие трагическое… И потому нельзя не согласиться с Л. Н. Гумилевым: «
Четыре года войны и битва на Липице закончились тем, что Владимир, Переславль-Залесский и другие владимиро-суздальские города сдались на милость победителей — Константина и Мстислава Удалого. Константин сел на великий стол во Владимире, стал великим князем, а Мстислав стяжал себе еще один лист в венок своей славы рыцаря и полководца.
Ряд безобразий всегда на виду
Лев Толстой, прочитав «Историю…» С. М. Соловьева, написал: «Приходишь к выводу, что рядом безобразий совершилась история России. Но как же так ряд безобразий произвели великое единое государство?»
Толстой субъективен. У Соловьева не только «ряд безобразий». Но Толстой прав в глобальном, общечеловеческом смысле. Только историк тут ни при чем. И Россия — тоже. Упрек Толстого надо адресовать всему человечеству и каждому человеку в частности. Натуре человеческой.
Летописи и Хроники всех времен и народов — это войны, распри, раздоры, интриги и братоубийства правящих династий. На том стоит история, во всяком случае, древняя.
Попробуйте найти в ней то, что было в промежутках между войнами и распрями.
А между тем в этих промежутках умом и руками людей создавалась Человеческая Цивилизация.