Евсевия, Архиеп. Могилевского

1.

Первое убо слово сотворих о всех, о Феофиле, яже начат Иисус творити же и учити, даже до дне, в онь же заповеда Апостолом Духом Святым, ихже избра, вознесеся.

«Первую книгу написал я тебе, Феофил, о всем, что Иисус делал и чему учил от начала до того дня, в который Он вознесся, дав Святым Духом повеления Апостолам, которых Он избрал».

Первое слово

или

первая книга:

под этим словом или книгою св. апостол Лука разумеет свое Евангелие, или благовестие. Св. Лука, по смирению, не называет своей книги Евангелием, но так именует его книгу апостол Павел, говоря о св. Луке:

его же похвала во Евангелии по всем церквам

(2 Кор. 8, 28). О чем же святой Лука написал Феофилу первую книгу?

Прот. Полотебнова,

1-й ст.

Первую книгу написал я к тебе, Феофил, о всем, что Иисус делал и чему учил от начала

(Лук. 1,3).

Первую книгу.

Первые три стиха «Деяний» очевидно указывают на первую половину труда писателя — «Евангелие от Луки», см. Ев. Лук.1, 1-4, и 24, 49-52.

Книга —

в славянском тексте —

слово,

в греческом подлиннике «логос» (Λόγος), в означении речи, учения, рассказа, повествования. У Евангелиста Иоанна Богослова

Логос

(о Λόγος, —

Слово)

по особенному, бывшему ему, Божественному откровению — Апок.19,11-13 — употребляется как собственное имя Сына Божия, Иисуса Христа: св. Иоан.1 гл.,1 посл. Иоан.1, 1.

Написал я к тебе:

Этим напоминанием ап. Лука указывает на теснейшую связь книги «Деяний» с Евангелием. «Лука напоминает о Евангелии своем» еще «для того, чтобы указать на свое весьма тщательное отношение к делу, потому что и в начале того труда своего говорит:

рассудилось и мне, по тщательном исследовании всего сначала, по порядку описать тебе

и не как-нибудь, но так,

как передали нам бывшие с самого начала очевидцами»

(Блаж. Феофилакт), т. е. не из 70-ти учеников, каковым был сам Лука, а из 12-ти и собственно призванные с самого начала проповеди Иисуса Христа и самые первые провозвестники учения Его, каковы напр., Петр, Иаков, Иоанн, — апостолы, находившиеся при И. Христе во все время служения Его. — Лук. 1,3.2. Прямое соотношение предисловия второй части труда св. Евангелиста с первыми стихами Евангелия его дает мысль, что побуждением к написанию книги Деяний служило, между прочим, появление различных апокрифических или подложных частных записей, из которых впоследствии составились мало-помалу апокрифические «Деяния апостолов», равно как появление отдельных повествований подложноевангельского характера было, между прочим, поводом к написанию Евангелия от Луки — св. Лук. 1, 1.2, — Как

многие предпринимали повествовать

о Христе, что известно между ними по преданию от

самовидцев исперва,

также точно без призвания и руководства Духа Святого многие из первенствующих христиан записывали тогда по различным побуждениям, сказания о служении апостолов по воскресении Господа. Из частных апокрифических записей апостольского времени образовались впоследствии Деяния: Петра и Павла, Павла и Феклы, Андрея и Матфея, Иоанна, Филиппа, Варфоломея. Фаддея, Фомы, Деяния всех апостолов Авдия, некоего Левкия Харина и проч. (Гэр.1, 211-212). Критического какого-либо исследования апокрифических записей ап. Лука в книгах своих не делает; он только противопоставляет им положительную верную историю, после исследования или поверки того, что говорит

2-й ст. До того дня, в который Он вознесся, дав Святым Духом повеления Апостолам, которых Он избрал (Лук.24, 49. Матф.28, 18. Иоан.20, 21. Лук.24, 51).

I.

Пророческое изображение Вознесения Господня.

Рече Господь Господеви моему: седи одесную Мене, дондеже положу враги Твоя подножие ног твоих. С Тобою начало в день силы Твоея, во светлостех святых Твоих: из чрева прежде денницы родих Тя (Пс.109, 1. 3). Возьмите врата князи ваша, и возмитеся врата вечная, и внидеть Царь славы. Кто есть сей Царь славы? Господь крепок и силен, Господь силен в брани (Пс.23, 7-8). Возшел еси на высоту, пленил еси плен, приял еси даяние в человецех (Пс.67, 19). Взыде Бог во воскликновении, Господь во гласе трубне (Пс.46, 6). Пойте Богу нашему, воспойте Господеви, возшедшему на Небо небесе (Пс.67, 34). Яко царь всея земли Бог.

Воцарися Бог над языки. Бог седит на Престоле святем Своем (Пс.46, 8. 9). Се день Господень грядет, и станут нозе Его в день онь на горе Елеонстей, яже есть прямо Иерусалиму на восток. И изыдет вода жива из Иерусалима, пол ея в море первое, и пол ея в море последнее: и в жатву и весну будет тако. И будет Господь в Царя по всей земли: в день он будет Господь един, и имя его едино (Зах. 14, 4, 8, 9).

II.

Евангельское сказание о Вознесении Господнем.

Воскрес Иисус, явися единомунадесяте, и рече им: шедше в мир весь, проповедите евангелие всей твари (Марк.16,15). Яко тако подобаше проповедатися во имя Его покаянию, и отпущению грехов во всех языцех, наченше от Иерусалима (Лук.24, 47). Извед же их вон до Вифании, и воздвиг руце свои и благослови их. И бысть, егда благословляше их, отступи от них, и возношашеся на небо (Лук. 24, 50, 51); и облак подъят Его от очию их. И егда взирающе бяху на небо, идущу Ему, и се мужа два стаста пред ними во одежди беле, иже и рекоста: мужие Галилейстии, что стоите, зряще на небо? Сей Иисус, вознесыйся от вас на небо, такожде приидет, имже образом видесте Его идуща на небо (Деян.1, 9-11). Тогда возвратишася во Иерусалим от горы, нарицаемые Елеон, яже есть близ Иерусалима (Деян.1, 12); и изшедше проповедаша всюду, Господу поспешствующу, и слово утверждающу последствующими знаменми (Марк.16, 20).

Св. Иоанна Златоустого.

Господь наш, по воскресении из мертвых, многократно являясь ученикам Своим, с любовью обращался с ними, позволял осязать Себя и был с ними в продолжение сорока дней. Наконец, Он пришел на гору Елеонскую, против Иерусалима, и там в последний раз повторил им Свои наставления:

Как послал Меня Отец, так и Я посылаю вас,

говорил он ученикам Своим.

Идите же по всему миру, научите все народы, крестя их во имя Отца, и Сына, и Св. Духа,

в оставление грехов.

Больных исцеляйте, прокаженных очищайте, мертвых воскрешайте, бесов изгоняйте; даром получили, даром и давайте.

(Иоан. 20, 21. Марк. 16, 17., Матф. 28, 19; 10, 8). Благословляйте гонителей своих, благословляйте, а не проклинайте. Подражайте Учителю вашему.

Потому узнают все, что вы мои ученики

(Иоан.13. 25), если вы будете любить ненавидящих вас. Вспомните, сколько зла мне сделали иудеи! Серафимы не смеют взирать на лице Мое и закрывают свои лица, а иудеи били Меня по ланитам. Мои руки образовали человека из земли и создали весь этот прекрасный мир, а иудеи железными гвоздями пригвоздили эти руки к древу. Если Я обращу взор Мой на землю, земля трепещет и трясется, а иудеи смеялись надо Мною, проходя мимо и кивая головами. Все Я терпел от них, и не гневался, не мстил им. Думаете ли вы, что Я не мог мстить? Ангелы у Меня стояли готовые к мести, но Я не позволил им, простертый на кресте, Я молил Отца за врагов Моих и говорил:

Отче Мой, прости им; ибо не знают, что делают!

(Лук. 23, 34) Я страдал терпеливо, чтобы вам подать пример. Если бы Я только учил, а не делал; в Моем учении была бы несообразность. Нет, сперва Я Сам сделал все, а потом уже вас обязываю делать. Я сказал:

Пастырь добрый полагает жизнь свою за овец

(Иоан.10, 11), и не отказался от смерти, будучи бессмертным. Я сказал:

Благословляйте клянущих вас

(Матф.5, 44), а не проклинайте; и, столько вытерпевши от Иудеев, никого не проклинал. — Я все совершил, что предсказали о Мне пророки; и вот теперь

восхожу к Отцу моему

(Иоан.20, 17). Но вы не печальтесь;

Вознесение Господа последовало не вдруг по воскресении Его, а спустя четыредесять дней. Надлежало в продолжение сего времени многими непреложными доказательствами засвидетельствовать пред учениками и всем миром истину Его воскресения; надлежало доказать ученикам,

яже о царствии Божий

то, чего нельзя было открыть им до креста, и о чем однако же им нужно было услышать от Учителя своего еще до сошествия к ним нового наставника — Духа Святого; надлежало, наконец, может быть, и самому человечеству воскресшего иметь время, дабы просветлеть всею полнотою славы божественной, ожидавшей Его по вознесении на небо.

Между тем, сам воскресший Господь не напрасно в самый первый день, и почти первый час, по воскресении сказал Магдалине:

восхожу ко Отцу моему и Отцу вашему!

Отселе Он уже видимо принадлежал не столько земле, сколько небу: являлся по временам ученикам, беседовал с ними, давал осязать себя, благословлял для них трапезу, даже сам вкушал нечто во уверение их; но это были явления временные, всегда показывавшие, что являющийся таким образом принадлежит миру не нашему, а Высшему.

Среди сего полунебесного состояния, наступил четыредесятый день — число издревле, по всей священной истории, отличенное как время окончания великих подвигов, и теперь предназначенное для вознесения Господа на небо. В четыредесятый день по рождении первенцы Израиля, по закону Моисееву, должны были являться в храм пред лице Иеговы; в четыредесятый день по воскресении, как бы новом рождении,

должен был войти в небесную скинию и первенец из мертвых

(1 Кол. 1, 18) всего рода человеческого, дабы явиться лицу Божию и начать свое небесное ходатайство о нас.

Не видно, чтобы ученикам было предварительно известно, что сей день положит конец их видимому обращению с Учителем. Однако же они, — по явному повелению, которое могло быть дано среди предшествующего явления, или, подобно как некогда Симеон пришел во храм Иерусалимский, движимые духом, — все собрались к сему дню в Иерусалиме. Как святой град ни полон был врагами их Учителя, но были люди, которые все готовы были представить им мирное и удобное место для собраний. И можно думать, что настоящее собрание было там же, где совершена была Тайная Вечеря, там же, где потом сойдет на Апостолов Дух Святой: место известное и теперь под именем горницы Сионской.

Явился и Учитель, без сомнения, так же, как являлся прежде, — внезапно, неведомо откуда и как,

Вознесение Иисуса Христа на небо и седение одесную Отца составляет, в совершении строительства нашего спасения, одно из тех великих дел Искупителя, на коих утверждается вся наша вера, вся надежда на вечное спасение. Иисус Христос возносится на небо, как победитель греха, смерти и ада, как первенец нашей славы и блаженства на небе, как всемощный предстатель о нас у престола Вседержителева. Небо и земля едва не от начала времен разделились великою непроходимою бездною. В 5000 лет только два человека вознеслись от земли с плотию — Илия и Енох, но вознеслись не своею силою, не зная сами как и куда, вознеслись, как сказано в писании о Илии,

яко на небо,

и не могли обозначить нам своей стези на небо, тем менее сделать ее проходимою для нас. Иисус Христос возносится Сам, Своею Божественною силою

восхожду,

говорит Он,

к Отцу моему и Отцу вашему, к Богу моему и Богу вашему, —

возносится на небо пред глазами учеников Своих, как победители, низложив врагов своих, восходят на торжественную колесницу. Он был в подобии плоти греха, но греха не сотвори, ниже обретеся лесть во устах Его; был во гробе, но воскрес, поправ смерть Своею смертию; сходил во ад, но только для того, чтобы возвестить Свою над ним победу. И так средостение между небом и землею не существует уже более. Иисус Христос разрушил его один за всех и для всех, разрушил однажды и навсегда; вознесшись на небо, один проложил для нас удобопроходную стезю. На земле мы теперь на короткое время: Иисус Христос восшел на небо уготовать нам место.

Божество во Иисусе Христе никогда не оставляло неба: Он и тогда был на престоле с Отцом и Духом, когда находился во гробе плотски, во аде с душою, в раю с разбойником. Следственно, восходит на небо наше человеческое естество, то, которое во Христе страдало, погребено и воскресло, естество прославленное, обоженное, коему усвоены могущество и господство божественные. Слово, вселившееся во утробу пренепорочной Девы, было — Господь, с плотию вознесшееся на небо — Господь.

Сшедый, той есть и восшедый.

За славным вознесением Иисуса Христа на небеса следует седение Его одесную Бога Отца. Сидеть одесную, по нашему понятию, значит занимать место по правую руку. Но божество во Иисусе Христе не занимает никакого места. Оно беспредельно, невместимо, вездесуще и вся исполняет; след., седение Иисуса Христа одесную Отца значит Его высочайшее прославление по самому человечеству, Его Господство, и царство над всем миром.

Господство посреди врагов (Пс.9, 3), повержение их в подножие ног (Тим. 1), священство по чину Мелхиседекову, суд на непокорных, — суть свойства седящаго одесную Бога человечества. Христос, седя одесную Бога, ходатайствует о нас, но так, как прилично в состоянии прославления. Чего нельзя ожидать от сего ходатайства? — Он восприял на себя наше естество, пожил на земле — все наши нужды так Ему известны и близки: о чем же Он не умолит Отца, чего не пошлет, чего не сделает для нас? Он умолил Отца послать нам Утешителя, излил от Духа Своего на всякую плоть. Как глава есть начало всех движений в теле, так и Христос — Глава верных своих — сии таинственные члены оживляет, одушевляет, сообщает им чувство и движение духовные; Церковь — тело свое — защищает от нападений противной власти, врагов ее сокрушает, как сосуды скудельничи. Как прах пред лицом ветра, так враги Иисусовы — нечестивые, еретики, богохульники, князи поднебесные — рассеиваются и исчезают

Филарета, Митроп. Московского.

Почему Господь Иисус Христос без свидетелей воскрес, а возносится на небо при свидетелях?

Зрящим им взятся, и облак подъят Его от очию их.

(Деян. 1, 9).

Зрящим одиннадцати апостолам вознесся Господь. Без свидетелей воскрес; при свидетелях возносится. Каменный, запечатанный гроб скрывал славу воскресения во мгновение воскресения: светлый, прозрачный облак являет славу вознесения, когда оно совершается. От чего сия разность? От того, может быть, что, как воскресение Господа, после сошествия Его во ад, было шествие из ада в рай, то негде было поставить свидетелей, а надлежало свидетелями оного быть отшедшим от земной жизни патриархам и пророкам: вознесение Господа, как шествие от земли на небо, естественно могло иметь свидетелями апостолов, стоящих на земле и взирающих на небо. Притом, довольно было видеть Воскресшего после воскресения, чтобы свидетельствовать о самом воскресении; а вознесение с земнородною плотию на небо надобно было видеть в самом действии, чтобы после о том свидетельствовать. Возможно ли, скажет плотский разум, чтобы земнородная плоть вознеслась на небо? — Мы ответствуем: нет нужды умствовать о возможности дела, когда само дело видели и засвидетельствовали люди, которые за истину сего свидетельства умереть не отреклись.

Св. Иоанна Златоустого.

Се мужи два стаста пред ними

(Апостолами)

во одежди беле, иже и рекоста: мужие Галилейстии, что стоите, зряще на небо? Сей Иисус, вознесыйся от вас на небо, такожде приидет, имже образом видесте Его идуща на небо

(Деян. 1, 10-11).

Св. Ангелы являются с небес при вознесении Господа на небо, потому что спешат видеть новое и дивное оное зрелище — вознесение человека на небо. Для того они являлись при рождении и воскресении Христовом, для того же являются и ныне — при вознесении:

се мужа два,

сказано,

стаста пред ними

(Апостолами)

во одежди беле, иже и рекоста: мужие Галилейстии, что стоите зряще на небо? Сей Иисус, вознесыйся от вас на небо, такожде приидет, имже образом видесте Его идуща на небо.

Здесь прошу прилежно внимать: почему так говорят Ангелы? Ужели Апостолы не имели очей? Разве они не видали случившегося? Не сказал ли Евангелист, что

зрящим им взятся?

(Деян.1, 9) Для чего же предстали Апостолам Ангелы? Для чего говорили, что Господь вознесся на небо? Это было по двум причинам. Во-первых, Апостолы скорбели о том, что Христос расстался с ними. А что они скорбели, о том говорит им Господь:

никто же от вас вопрошает Мене: камо идеши? но яко сия глаголах вам, скорби исполних сердца ваша

(Иоан.16, 5-6). Если нам тяжело расставаться с друзьями и родственниками, то могли ли ученики, видя разлучение с ними Спасители и Учителя попечительного, милосердного, кроткого и преблагого, могли ли, говорю, они не печалиться? могли ли не скорбеть? Посему-то и предстали им Ангелы, утешая их в скорби, родившейся при вознесении Господа, тем, что Он опять возвратится; ибо говорят:

сей Иисус, вознесыйся от вас на небо, такожде приидет.

Вы, как бы так говорили Ангелы, опечалены тем, что Господь вознесся, но отселе не печальтесь, ибо Он паки приидет. Елисей, увидев своего учителя вземлемым, растерзал ризу свою: ибо никто не мог, представ ему, сказать, что Илия паки приидет. Чтобы того же не сделали Апостолы, явились Ангелы, утешая их в печали. Итак, вот первая причина явления Ангелов. Вторая причина так же важна, как и первая; она побудила Ангелов присовокупить:

Его же.

Рече Господь Господеви моему: седи одесную Мене, дондеже положу враги твоя подножие ног твоих

(Пc.109, 1). Для чего Господь говорит Христу седеть одесную Его? — Для того чтобы показать, что Он имеет с Ним и равную честь и равную власть, а отнюдь не низшую: ибо слуги не сидят пред господином, но предстоят пред ним. Седение есть признак владычественного достоинства и власти, так же — как предстояние показывает подчиненное и служебное существо. Посему-то и пророк Даниил говорит:

зрях, дондеже престолы поставишася и Ветхий деньми седе… престол Его пламень огненный, река огненная течаше исходящи пред Ним, тысяща тысящ служаху Ему и тьмы тем предстояху Ему

(Дан. 7, 9-10). Равным образом, пророк Исайя говорит:

видех Господа седяща на престоле высоце и превознесенне и Серафимы стояху окрест Его, шесть крыл единому и шесть крыл другому, и двеми убо покрываху лица своя, двема же покрываху ноги своя и двема летаху и взываху друг ко другу и глаголаху: свят, свят, свят Господь Савооф, исполнь вся земля славы Его

(Ис. 6, 1-3). Пророк Михей свидетельствует тоже.

Видех,

говорит он,

Господа Бога Израилева, седящаго на престоле Своем и все воинство небесное стоящее окрест Его, одесную Его и ошуюю Его

(3 Цар. 22, 19).

Итак, везде в Писании ты находишь, что умные силы небесные предстоят, а Господь восседит. Посему, когда слышишь, что и Сын Божий имеет седение одесную Бога Отца, то и Его достоинство должен представлять себе не как служебное, но как господственное достоинство Владыки. Посему то и блаженный Павел, постигая совершенно и то и другое, т. е. что предстояние свойственно существам служебным, а седенение показывает повелителя и владыку, отделяет особо одно от другого, и вот каким образом говорит:

и ко Ангелом убо глаголет: творяй Ангелы своя огнь палящ. К сыну же: престол Твой, Боже, в век века, жезл правости, жезл царствия Твоего.

Чрез престол он показывает здесь ясно царственное достоинство Сына Божия. — Итак, поелику сими местами писания явно доказывается не служебное, но царственное и владычное достоинство Сына Божия, то мы должны чтить и преклоняться пред Ним, как пред Господом нашим, равночестным и равнопрестольным Отцу

Мы часто, по крайней мере, мысленно, посещаем место, любимое другом, благодетелем, отцом, на котором мы в последний раз простились с ними, приняли завещание друга, благословение родителя. Самая печаль при сем посещении бывает радостна, горесть усладительна. Посетим же мысленно гору Елеонскую, которую любил Господь Спаситель наш: на которой в последний раз простился Он с нами в лице Своих учеников и, благословив их, вознесся на небо. Священное писание, предание и свидетельства очевидцев изобразят нам гору Божию, приведут на память события, совершившиеся на ней, укажут многие места, служащие памятниками события.

И изыдет Господь… и станут нозе Его в день он на горе Елеонстий, яже есть прямо Иерусалиму на восток

(Зах. 14, 3, 4).

Тогда возвратишася в Иерусалим от горы, нарицаемыя Елеон, яже есть близ Иерусалима

(Деян. 1, 12). Вот местность Елеона, по свидетельству св. очевидцев: Пророка и Евангелистов. Отделяемая на одну версту от Иерусалима и потоком Кедрским и долиною Иосафатовою, гора Божия возвышается над св. градом, — как страж и зритель его. Сюда удалялись из шумной некогда столицы Иудейской для молитвы и уединенных бесед люди, искавшие единого на потребу; здесь Господь наш изрекал милостивые и грозные суды свои. — В глубокой древности времен ветхозаветных, у писателей Богодухновенных упоминается о горе Елеонской и в таких случаях, кои имели влияние на Церковь Божию. Погибельный сын Давидов, Авессалом, восстает против отца, и — святой Царь Израилев удаляется на средний холм Елеона; с небольшим числом приверженных к нему, переходит Долину Иосафатову и поток Кедрский, с горькими слезами, с непокровенною главою и босыми ногами. Горестное событие предъизображало, что сим же путем пройдет некогда Божественный потомок Давид, с душою прискорбною даже до смерти, — с небольшим числом Апостолов, перед наступлением страданий первенца Божия — Израиля. Окрестности Елеона доселе являют следы двух плачевых прехождений: от быстрого, струившего чистую воду, потока Кедрского уцелело одно глубокое русло; на роскошной долине Иосафатовой можно видеть только плач безутешный и скорбь: она превратилась в мрачное, обширное кладбище. — Южный холм Елеона — гора соблазна (а), оскверненный нечестием языческим, превратился со своими окрестностями в вечное запустение. — Средний холм, охраняемый небесным Провидением, назначается для дел благочестивых, для событий великих. Провидя в своих созерцаниях, что Елеон будет любимым местом Спасителя, пророки, у самого всхода на гору, с юго-запада от оврага Кедрского, избирали места для св. своих останков, как бы желая хотя ими встретить надежду и утеху Израиля: в глубоких пещерах благочестивым путешественникам указывают гробы пророков. С пришествием Спасителя гора Елеонская облеклась неувядаемою славою. Господь почтил ее частыми Своими посещениями; ее глубокому безмолвию и уединению доверял Свои таинственные со Отцом беседы; там открывал небесные тайны Своим ученикам; так изрекал Предвечные небесные определения. В прямом направлении к северу от гробов пророческих видна скала, с которой Спаситель, смотря на Иерусалим, плакал о предстоящей ему гибели:

Северный холм Елеона называется горою мужей Галилейских. Здесь, когда в глазах Апостолов

С горы Елеонской вознесся Господь наш на небеса; на ней предрек второе Свое пришествие в мир; на ней подтвердили слово Его Ангелы, Не тою же ли стезею снидет на землю Судия живых и мертвых, по которой вознесся на небеса? Окрестности Елеона, вняв как бы слову Спасителя о втором пришествии, в мертвом молчании ждут этой страшной минуты, и мрачная, унылая долина Иосафатова (в) собрала в свои недра несметные тысячи мертвецов к пришествию Судии живых и мертвых. Евреи доселе со всех концов земли стремятся в Палестину, чтобы между св. градом и Елеоном положить свои останки. В средние века, когда распространилась мысль о приближении дня судного, тысячами отовсюду устремлялись христиане в Землю Святую, чтобы там встретить праведного Судию. Многие думают: «Не будем ли мы там при всемирной кончине?» В Палестине исполнились все планы нашего спасения; не там ли последует и окончание всего, что должно совершиться на земле? Не увидим ли и мы все Елеон?»

Перед тем временем, когда Господь наш Иисус Христос хотел вознестися на небо, св. Апостолы,

сошедшеся, вопрошаху Его глаголюще: Господи, аще в лето сие устрояеши царствие Израилево?

(Деян. 1, 6). — но вопрос любопытства не удостоен ответа:

несть ваше, сказал им Господь, разумете времена и лета, яже Отец положи во Своей власти

(Деян. 1, 7). Не дерзаем, Господи, и мы испытывать, скоро ли и когда окончательно устроится славное Твое царство, так блистательно начатое Воскресением. Но не можем скрыть в себе еще одного вопроса, который сам собою рождается в уме, при воспоминании о видимой разлуке с Тобою; для чего благоугодно было Тебе оставить землю и вознестися на небо? Не лучше ли бы было, если бы Ты всегда пребывал с нами видимо? — Веруем, Господи, что, по слову Твоему, Ты невидимо, как Бог, пребываешь с нами

во вся дни до скончания века:

но прости дерзновение рабов Твоих, дерзающих вопросить Тебя, отходящего ко Отцу: почто видимо оставляешь землю, когда есть еще на ней много не ведующих ни Тебя, ни Отца Твоего, — которых нужно просветить: много неверных, которых нужно уверить, много заблудших, которых нужно исправить; много грешных, которых должно обратить к покаянию? Кто сделает все это, когда Ты, единый истинный свет и живот наш, вземляешься от земли на небо? — «Аще Аз вознесен буду от земли, — вся привлеку к Себе», — говорит Господь. Для того-то Он и вознесся на небо, чтобы совознести с Собою нас; для того и возшел на высоту, чтобы оттуда удобнее привлечь к Себе всех, даже и непокоряющихся Ему. И мы видим, как верно сбывается слово Господне, с какою силою Вознесшийся влечет к Себе всех. Отчего Иудеи, испросившие на смерть Иисуса, через несколько дней умиляются сердцем, при обличении Петровом, и с сокрушением говорят: что сотворим, мужие братие? — Отчего гонители Распятого делаются проповедниками слова крестного? Отчего язычники сокрушают идолов, перед которыми преклоняли колена и падали во прахе, — и идут поклоняться Распятому? — Отчего гордые мудрецы повергают мудрость свою к стопам Галилейских рыбарей и от них изучаются буйству креста? Отчего сонмы мучеников спокойно преклоняют под меч голову свою и радуются во страданиях? — Отчего лики подвижников оставляют города и веси, оставляют все драгоценное сердцу, разрывают самые нежные узы родства, — и идут в пустыню — проводить жизнь свою в неимоверных подвигах и трудах, — в посте, бдении и молитве? Отчего и мы — слабые христиане, среди всех сует и попечений житейских, приходим, по временам, к подножию алтаря, дабы пред служителем Церкви раскрыть совесть свою, исповедать свои дела и помышления, открыть тайны сердечные, которых не решились бы поведать никому? – Ответ один, — все это производит Своею силою вознесшийся Господь; – это Он влечет к Себе всех: —

Что,

Но, Господи, прах и пепел дерзает вопросить Тебя еще одно: скоро ли приидешь изъять нас из сей юдоли плача? Ты медлишь, — а порок и нечестие торжествуют на земле, — а добродетель в тесноте и гонении, — а любящие Тебя страдают, умирая на всяк день. — Почто коснишь прийти? —

Итак, что ни делает Господь наш, все делает для нас и для нашего блага. Нисходит на землю — для нас; возносится на небо, — для нас; приидет паки, — для нас, за нами; коснит прийти, — для нашего же блага. — Что мы делаем, — не для Него уже, а для себя.

Господь наш вознесся на небо для того, чтобы лучше привлечь нас к Себе; и действительно, влечет всею силою беспредельной любви Своей, всеми мерами бесконечной премудрости Своей:

По вознесении Иисуса Христа, Его последователи столь ясно увидели небесное величие своего Наставника, что смело могли полагаться на Его помощь. Теперь мысль о собственном бессилии не могла ослаблять их ревности к истине, и робкие не имели причины малодушествовать. Обетования, данные Господом перед вознесением на небо, столь несомненно уверяли их в заступлении Божием, что им и на мысль не приходило составлять какие-либо собственные планы для возвеличения Его имени. Да и можно ли было им думать о каких-либо

собственных

планах! — Оставленные самим себе, они не дерзнули бы ничего предпринять для славы своего Учителя и Его учения: ибо с отшествием Господа они лишились бы всего, в чем вера их находила себе подкрепление. При чудодейственном своем Наставнике они не могли еще так живо чувствовать своего бессилия, как по разлучении с ним. — Еще можно понять, что воодушевляло Петра на подвиги геройские при жизни его Учителя: присутствие Того, на Кого он возлагал все свое упование, заставляло его забывать о собственной немощи. Но можно ли объяснить, можно ли понять, чтобы ученики Иисуса Христа, при угрожающей опасности оставившие Его и разбежавшиеся, теперь, когда уже вовсе лишились Его, вдруг нашли в себе столько мужества, что решились, несмотря ни на какие угрозы, противодействовать силам едва не всего иудейского народа? Нет, в их положении всего благоразумнее было, — оставив все дальнейшие предприятия, спокойно разойтись по домам, дабы своим сильным врагам, которых ненависть преследовала Мессию в самом Его гробе, не подать и малейшего подозрения в том, что они еще не оставили намерений проповедовать Распятого.

Что же удерживает их от такого малодушия? Вера в Иисуса Христа, ожившая в них с Его отшествием к Отцу, и последнее Его завещание — ожидать в Иерусалиме нисшествия на них силы свыше. Обетование о ниспослании им Утешителя успокаивало их касательно дальнейшего хода их обстоятельств: они не рассуждали о том, каким образом посредством их — столь слабого орудия — может возвеличиться в мире имя Иисусово. Теперь они обращали внимание не столько на себя, на свое положение и на бесчисленные препятствия, которые по человеческому суду долженствовали бы внушить им малодушие, сколько на то, чему надлежало совершиться

Между тем, Иудейский Совет и Архиереи со своими многочисленными единомышленниками положили совершенно успокоиться. После повеления, данного бывшей при гробе Иисусове страже и слишком верно ею исполненного, ничего не случилось, что бы заставляло опасаться новых движений со стороны последователей Иисуса. О явлениях воскресшего Праведника они знали только по слуху. О сем обстоятельстве, кажется, не сделано было ими никаких разысканий. Саддукей презирал такой слух, потому что его учение не допускало воскресения мертвых. Фарисея заставляла собственная польза решительно отвергать оный. Кратко сказать: история Назарянина, по-видимому, кончилась так, как хотелось врагам Его: Его единомышленники рассеялись; Его смерть долженствовала токмо служить предостерегательным уроком для всякого, кто бы вздумал ложно назвать себя Мессиею.

Таково было положение дел, предшествовавших тому важному событию, которое вскоре имело совершиться. Последуем сначала за одиннадцатью учениками, которые, возвратясь во Иерусалим с горы Елеонской, снова собрались, вероятно, в том же самом доме, в котором внезапно явился им Господь вечером в день Своего Воскресения (Иоан. 20, 19). Еще слышался им голос тех двух небесных вестников, которые уверяли их в имеющем некогда последовать втором пришествии их Учителя и Господа на землю (Деян. 1, 11). Теперь они опять все вместе, как друзья, как члены одного семейства, — как чтители, ученики одного Божественного Наставника, столь кротко, столь человеколюбиво поучавшего их Небесной мудрости. У всех их одно желание, одни враги, одно ожидание — нисшествие Святого Духа! Рассмотрим ближе сие избранное общество.

Первая чета:

Иннокентия, Архиеп. Херсонского.

1. Когда мы говорим, что Дух Святой сошел на Апостолов, то первее всего должно помнить, что сошествие Его не должно представлять подобным

сошествию

или

пришествию

человеческому. Дух Святой, как Бог, есть вездесущ: Ему неоткуда нисходить и некуда приходить: Он и без того везде есть и все наполняет. Сходить, приходить — могут только существа ограниченные, а не Бог. Все эти выражения, как замечает св. Златоуст, употребляются о Боге по нужде, — ибо на языке человеческом нет слов к выражению Божеских действий, как они суть сами в себе, — и все эти выражения означают не что другое, как новое явление силы Божией, особенное откровение Его присутствия. Где сила Божия открывается, где Он ощутительно являет Свое присутствие, туда, по нашему слабому понятию и еще слабейшему выражению, Бог как бы приходит.

Итак, сошествие Святого Духа на Апостолов, собственно говоря, есть не сошествие к ним Бога-Духа, а явление силы Его в них, открытие в них Его особенного присутствия.

Равным образом, когда мы говорим, что Дух Святой сошел на Апостолов и начал в них действовать, то не должно думать, чтобы Он не действовал прежде в роде человеческом. Дух Святой, как премудро воспевает Церковь,

бе присно, есть и будет.

Он был в ветхозаветных патриархах — Адаме, Ное, Аврааме, и других, был в пророках, был во всякой душе чистой; всякий праведник имел Его; без Него никогда не совершилось ни одного истинно доброго дела.

Его же.

Мы видели действие Духа Божия, слышали гласы людей духовных; посмотрим теперь на действия мира, вслушаемся в голоса людей плотских.

Шум бурного дыхания, вероятно, слышан был не одними верующими; слышны были, конечно, на некоторое расстояние, и гласы 120 человек, кои гремели во славу Божию. Потому многие из иностранных иудеев, пришедших на праздник, немедленно стеклись к храмине апостольской.

Все изумлялись! Во-первых, тому, что слышали Апостолов, славословящих Бога на языках иноземных, между тем, как молитвы обыкновенно совершались на священном языке еврейском; во-вторых — тому, что никогда не слыхали о столь высоких истинах, о столь святых чувствах; но всего более изумлялись оттого, что каждый римлянин, грек, африканец, индиянин — слышал свой природный язык, тогда как каждому было известно, что говорившие были все галилеяне, люди совсем незнакомые с иностранными языками. От удивления переходили к ужасу: ибо все видели необыкновенное, слышали чудесное, а никто не мог изъяснить того, что видел и слышал.

Ужасахуся же вси, и недоумевахуся, глаголюще: что убо хощет сие быти?

Фаррара.

Было раннее утро. Прежде чем «третий час дня» вызвал всех в храм на утреннюю молитву, т. е. 9-й час утра (срав. Лук. 24, 53; Деян. 2, 46; 3, 1), верующие, в числе ста двадцати человек, собрались еще раз, по обычаю, в «верхней горнице». Некоторые из писателей воображают, что великое событие первой Пятидесятницы совершилось в храме. Слово οίκον, в переводе «дом» (Деян. 2, 2) может означать и «комнату», так что Иосиф употребляет его для означения каждой из тридцати небольших комнат, пристроенных к Соломонову храму, и тридцати других, расположенных над первыми. Но нет никакой возможности представить себе, чтобы бедные и подозрительные ученики презираемой секты получили право располагать этими комнатами для своих религиозных собраний, да и ни одна из комнат при Иродовом храме, если они были не более тех, какие находились при храме Соломоновом, не могли вместить всего количества собравшихся верующих. Одновременность празднования в храме и готовившегося вне его события имела великое нравственное значение: потому что совершение такого торжественного событие не в храме, а в обыкновенном доме служило видимым предзнаменованием тех дней, когда не на Сионе, и не на Гаризине только «будут люди поклоняться Ему в духе и истине» (Иоан. 4, 21-23).

Когда сердца собравшихся пылали горячею ревностью и сияли какою-то неопределенною надеждою, — внезапно, среди восторженного собрания, явилось желанное знамение. Во вдохновенных сердцах своих они восчувствовали обещанное Спасителем крещение Духом Святым и огнем, — высшие побуждения Духа и Силы, — вечное доказательство для них и, по непрерывному преемству от них, для всех, кто примет их слово, что тот, Кто взят был от них на небо, будет с ними всегда до конца мира.

С небес послышался шум, как бы от несущегося сильного ветра, который наполнил весь дом, где они находились. И явились разделяющиеся языки, как бы огненные, и почили на каждом из них (Деян. 2, 2-3). Это был не ветер, а только шум ветра в его бурном стремлении; это был не огонь, а нечто подобное колеблющимся языкам пламени, которые светились, но не жгли, — верный символ Святого Духа, веющего, как ветер, там, где восхощет, хотя неизвестно, откуда приходит и куда уходит, — возжигающего огонь любви на святом алтаре каждого верующего сердца и высказывающего нередко через косные уста невежд жгучие слова вдохновения.

Еп. Феофана.

Сошествие Святого Духа есть первый вздох человечества Божественным Духом. Припомните пророчества Иезекииля о поле, полном костей человеческих. Помните, как по слову его, совокуплялись кости с костями, как они покрывались потом жилами, плотию и кожею, — но духа еще не было в них. И сказано было пророку:

прорцы о Духе, — и прорекох,

говорит, и все ожило. Это поле костей есть образ падшего человечества, которое, в удалении от Бога, не имело в себе жизни и было без духа, как говорит Апостол. Но Господь не оставлял его и приготовлял к принятию оживления разнообразными промыслительными действиями. Ко времени явления Христа Спасителя оно, можно сказать, совсем было готово принять новую жизнь, походило на труп цельный, в котором кости совокуплены к костям и покрыты жилами, плотию и кожею, — только духа не было в нем. В Евангелии говорится ясно, что время оживления его уже настало; оставалось немногое:

не у бе Дух Свят, —

отчего? —

яко Иисус не у бе прославлен.

Но вот Господь воскрес, вознесся на небеса во славе; Божественный Дух сошел, и человечество ожило, дохнув Им. Апостолы или вся собравшаяся в Сионской горнице Церковь была только устами, которыми приняло человечество это первое вдыхание Духа.

Принятый в дыхании воздух обыкновенно проходит в легкие, из большего канала все в более и более меньшие, пока дойдет до последних пределов. Таким образом, приемники живительных стихий воздуха суть легкие, а способ сообщения его живительности есть самое действие дыхания, совершающееся колебанием груди, или вдыхание и выдыхание. Так и по отношению к Духу Святому: дохнув однажды Божественным Духом, род человеческий дышит Им с тех пор непрестанно. Легкие, в которых это совершается, есть св. Церковь; каналы в легких — это Божественные таинства ее и другие освятительные действия; колебание груди — это годовое движение всех священнодействий Церкви, напр., великий пост со всем чином своим, потом пятидесятидневные празднества, потом опять пост, и опять светлые дни, и так далее — точь-в-точь колебание груди. Так дышит Христова Церковь, или все и повсюду верующие христиане. А так как христианство — в человечестве, то все человечество и дышит в нем, хоть и не все причастно животворным действиям сего Божественного дыхания.

Причина этому та, что в одной части человечества повреждены органы дыхания, другая, большая часть, не подвергает себя влиянию этого благотворного дыхания: ибо как для того, чтобы дыхание производило полное свое действие в теле, необходимо, чтобы каналы легких не были повреждены и засорены; так и для того, чтобы Божественный Дух оказывал полное Свое действие, необходимо, чтобы органы, Им Самим учрежденные для сообщения Себя, были Целы, то есть, чтобы все Божественные таинства и священнодействия сохранялись в том виде, как они установлены св. Апостолами, по внушению Духа Божия. Где учреждения эти повреждены, там дыхание Божественным Духом не полно и, следовательно, не имеет полного действия. Так у папистов все таинства повреждены и многие спасительные священнодействия искажены; папство — это гноящееся легкое. У лютеран большая часть таинств отвергнута, оставшаяся искажена и в смысле, и в форме. Лютеране походят на тех, у коих три четверти легких сгнило, а остальная дотлевает. Близки к ним, но еще поврежденнее, наши раскольники, хлыстовцы, молокане, вздыханцы и проч. Все они и подобные им не дышат, или не полно дышат, потому суть тлеющие трупы или чахнущие, как чахнет тот, у кого расстроена грудь.

Н. У-ского.

По заповеди Иисуса Христа (Деян. 1, 4), Апостолы, а вероятно и все те, которые, по особенному смотрению Божию, удостоились быть свидетелями Его вознесения на небо, ожидали обещанного Иисусом Христом обетования Отча в Иерусалиме, ежедневно собираясь в одном доме, сделавшемся известным после под именем

горней церкви

св. Апостолов, и приготовляли себя молитвою к принятию великого дара (ст. 14). Нисшествие на них Святого Духа последовало в третий час (гл. 2, ст. 15) пятидесятого дня от воскресения Господня. И час и день в этом случае должны иметь свое значение. Дух Святой сходит днем во образ просвещения всех неверующих в Иисуса Христа, которые блуждали во тьме неведения об истинном Боге и истинном богослужении, как в ночи, а отселе вследствие проповеди св. Апостолов, наученных Духом Святым (Иоан. гл. 16, 13, 25), настает для них день и свет полного боговедения; сходит в третий час дня, да покажет тем, как выражено в песне церковной, три лица св. Троицы; сходит в день Пятидесятницы, во 1-х, для того, чтобы показать, что закон Моисеев хотя дан был Триипостасным Богом, но что он тем же Триипостасным Богом, и потому в тот же день заменяется новым законом благодати и, следовательно, перестает иметь силу окончательно и невозвратно; во 2-х, для того, чтобы свидетельством самих иудеев, в тот день собравшихся в Иерусалим в великом множестве, утвердить для людей, не видевших сего события и для времен последующих достоверность его, и, в 3-х, для того, чтобы доставить Апостолам удобный случай тотчас же явить силу приятого ими Духа и начать с успехом для собравшегося в Иерусалим народа порученное им от Господа великое дело благовестия.

Сошествие на Апостолов Святого Духа предваряется некоторыми внешними явлениями. Внезапно, повествует св. Лука, сделался шум с небеси, яко

носиму дыханию бурну,

и наполнил весь дом, где они находились. Найти точное подобие этому явлению, как и всему сверхъестественному, невозможно; потому-то и св. повествователь не просто говорит:

бысть шум носиму дыханию бурну, но яко носиму,

С тою же, как и прежде, осторожностью в выражении говорит священный повествователь и об образе сошествия на Апостолов Св. Духа, именно: не говорит

Арсения, Митроп. Киевского.

Почему именно в сей день, а не в другой какой-либо благоугодно было Богу ниспослать Пресвятого Духа на Апостолов? — Причина того заключается в таинственном сближении прообразования с истиною прообразуемою. Закон Моисеев был, по намерению Божию, прообразовательною сенью закона духовного, христианского:

сень бо имый,

говорит Апостол,

закон грядущих благ, а не самый образ вещей

(Евр. 10, 1).

О даровании человеческому роду сего второго совершительного закона ясно и неоднократно предсказано было через пророков — Иеремию (31, 33), Иезекииля (11, 20) и Захарию (8, 7), о чем вспоминая, апостол Павел в послании к евреям пишет:

укоряя бо их глаголет: се дние грядут, глаголет Господь, и совершу на дом Израилев и на дом Иудов завет нов: не по завету, егоже сотворих отцем их, яко сей завет, егоже завещаю дому израилеву по оных днех, глаголет Господь, дая законы Моя в мысли их и на сердцах их напишу их: и буду им Бог, и тии будут Мне людие. Зане милостив буду неправдам их, и грехов их и беззаконий их не имам помянути ктому. Внегда же глаголет, нов,

объясняя сии пророческие слова, прибавляет Апостол,

обветши перваго: а обветшавающее и состаревающееся, близ есть истления

(Евр. 8, 8-13). Значит, существенное отличие сего нового закона от прежнего будет состоять в том, что он свойства совершенно примирительного между Богом и человеком, ибо Бог обещает в нем забыть все их неправды. и беззакония и стать для них Отцом, а их

нарещи

своими людьми, между тем, как прежний закон был свойства обличительного и обвинительного:

Вемы же,

говорит Апостол,

яко елика закон глаголет, сущим в законе глаголет: да всяка уста заградятся, и повинен будет весь мир Богови. Зане от дел закона не оправдится всяка плоть пред Ним: законом бо познание греха

(Рим. 3, 19, 20); во-вторых — в том, что он, по выражению Апостола,

написан не чернилами

и не

на скрижалех каменных,

как прежний,

но Духом Бога жива, и на скрижалех сердца плотяных

(2 Кор. 3, 3), — в самых мыслях и чувствах: ибо в пророческом слове Господь глаголет:

Когда же приличнее можно было написать сей новый закон в мыслях и сердцах человеков, как не в тот самый день, который ознаменован был изречением древнего законодательства, дабы показать и взаимное отношение сих двух законов между собою, и относительную их разность, и влияние на судьбу человечества? Так именно премудрый и всеблагий Бог и поступил, ниспослав в сей день Духа Своего Всесвятого на Апостолов, и в лице их на всех верующих во Христа, которые уготовят себя в сосуд благопотребен для приятия сей высокой святости. И как при древнем законодательстве видны были на горе Синайской, ради схождения Божия,

Его же.

Егда скончавашася дние пятьдесятницы, беша вси Апостоли единодушно вкупе, и явишася им разделены языцы, яко огненны, седе же на едином коемждо их

(Деян. 2, 1, 3). Это не были действительно огненные языки, но имевшие только вид огня. Я замечаю это для того, чтобы удалить от вас всякую мысль о том, будто бы в явлениях Св. Духа есть что-либо чувственное. Как во время крещения Спасителя Дух Святой сходил на Него в виде голубя, хотя не был это действительно голубь, так и ныне Он сошел на Апостолов только в виде огня, но не самым огнем, подобно как и шум дыхания бурного, предшествовавший появлению огненных языков, имел только сходство с дуновением ветра. И Иезекиилю сообщен был некогда дар пророчества, однако не в виде огня, но в виде свитка. Отчего такое различие? Оттого, что в свитке, данном Иезекиилю,

писана быша предняя и задняя и вписано бяше в нем! рыдание, и жалость, и горе

против народа израильского (Иезек.2, 10). А огонь, почивший на Апостолах, долженствовал истребить грехи мира и обновить вселенную. Он должен был совершить над сердцами их то, что огонь производит на поле: падая на терние, он пожигает, уничтожает его и очищает поле! Но иудеи вместо того, чтоб уступать свету, воссиявшему перед очами их, упорствуют в неверии и обвиняют св. Апостолов в нетрезвости. Какое различие неба от земли? Там Ангелы, в минуту вознесения на небо, восклицали:

возмите врата князи ваша, возмитеся врата вечные, и внидет Царь славы!

(Пс.23, 9), а люди при сошествии Св. Духа на землю, принимают благодатные действия Его на сердца Апостолов за действие вина!

(Воскр. Чт. Г. I, стр. 69).

Исидора Пелусиота.

Как закон в начале своем имел нужду в страхе, который бы побудил слушающих к хранению заповедей, и Бог вещал из среды огня, так и по воскресении Владыки и Спасителя нашего, Дух Святой дан был Апостолам в огне и предшествующем бурном дыхании, чтобы в обоих заветах познаваем был единый Бог, хотя и велико различие завета второго с первым, потому что первый довольствовался предписаниями прообразовательными, а последний просиял истиною вещей и догматов.

(Тв. ч. 1, стр. 274).

Св. Димитрия Ростовского.

Дух Св. явился в бурном дыхании ветра. Ветер имеет силу отделять плевелы т. е. грешников, от праведных, которые именуются чистою пшеницей. Добрая пшеница был Ной и его семейство, а все современники их были плевелы, и — Дух Св. отделил плевелы от пшеницы, т. е. спас Ноя с семейством его и погрузил всех прочих в волны потопа; добрая пшеница был Лот, а Содомляне были плевелы, и — Дух Св. отделил плевелы от доброго семени, извел из Содома Лота и его семейство, а Содомлян погубил огнем жупельным. Опять, ветер имеет такую силу, что не только отделяет плевелы от пшеницы, но искореняет высокие деревья: финики цветущие, кипарисы благовонные, дубы Васанские и кедры Ливанские; подобно сему, Дух Св. ниспровергает и искореняет напыщенных, горделивых и высокомерных людей, которых пророк уподобляет высоким деревьям:

видех нечестиваго превозносящася и высящася яко кедры Ливанские, и мимо идох и се не бе, и взысках его, и не обретеся место его

(Пс. 36, 35). Наконец, ветер имеет еще и такую силу, что проникает в расселины и пещеры подземные, очищает в них воздух от тлетворных паров, и — иногда, не находя выхода, движет и колеблет землю: так Дух Св., проникая в сердце человеческое, очищает его благодатным веянием своим от губительных страстей, воздвигает его от греховного сна и обновляет Дух правый во утробе человека (Пс.50, 12),

Наконец, Дух Св. явился в виде огненных языков для того, чтобы дать Апостолам слова огненные: ибо слово Божие именуется в Писании огнем (Апок. 11, 5). Еще же для того, дабы показать, что Он есть тот же самый Бог, Который в Ветхом Завете показался Моисею в купине огненной, изводил Израиля из Египта столпом огненным, являлся ему на дымящемся Синае, и Даниилу — на престоле огненном. Равным образом, через сие явление в виде огненных языков, Дух Св. показал свое единосущее со Христом, Сыном Божиим, Который приидет некогда на землю также в огне, судить живых и мертвых, как предсказал Псалмопевец:

огнь пред Ним возгорится и окрест его буря зельна, призовет небо свыше и землю рассудити люди своя

Прот. Нечаева, ныне еп. Виссариона.

«И явишася им разделени языцы яко огненни: седе же на едином коемуждо их»

(Деян. 2, 3).

Явление Божества или Его силы в огне и пламени бывало и во времена ветхозаветные. Так, Господь явился Моисею в объятой огнем, но несгоравшей купине. Гора Синайская, когда сошел на нее Господь для провозглашения десяти заповедей, пламенела огнем (Исх.19, 18. Евр.12, 8). В том и другом случае явление Бога в огне свидетельствовало о Его неприступном величии и святости, и располагало зрителей к благоговению и страху. — Огнем Господь казнил жителей Содома и Гоморры (Быт.19, 24); Надава и Авиуда, положивших в кадильницу огонь чуждый, не с жертвенника, вопреки повелению Господню (Лев.10, 2); Корея и его соумышленников (Числ.16, 35) и роптавших в пустыне израильтян (-11, 1). Во всех подобных случаях смертоносная сила огня свидетельствовала, что нельзя безнаказанно оскорблять Бога нечестием, неповиновением Его святой воле и гордостью, что Он есть огонь поядающи (недостойных и грешных), Бог ревнитель (Второз.4, 24), не оставляющий без отмщения уничижающих Его, что страшно впасть руки Бога живого (Евр.10, 31). Во время странствования евреев в пустыне Господь по ночам шел впереди их в столпе огненном, светом столпа указывал им путь (Иск. 13, 21). Огонь чудесный нисходил от Бога на жертвы Аарона ( Лев. 9, 24), Давида (1 Пар. 22, 26), Соломона (2 Пар. 7, 1), Илии (3 Цар.18, 38). Прикосновением огня к устам Исайи Господь очистил его и соделал eго способным очищенными устами возвещать народу израильскому грозные суды Божий и утешительные обетования (Ис. гл. 6). Во всех сих случаях огонь служил знамением и проводником благодати Божией, просвещающей, милующей, освящающей, очищающей.

Нельзя не признать некоторого соответствия между огненными явлениями силы Божией в Ветхом Завете и сошествием Святого Духа в виде огней. Подобно сим явлениям оно свидетельствовало о страшной и вместе благотворной силе Святого Духа.

Св. Григория Богослова.

Дух Святой является в виде языков, по сродству со Словом; и в виде огненных языков (почему, думаешь?), или по причине очищения (ибо по Писанию известен и огонь очистительный, что желающие везде могут увидеть), или по существу своему: ибо

Бог наш огнь

и огнь

поядаяй

(Евр.12, 29) нечестие. Но ты опять негодуешь, недовольный словом: единосущен! Является в виде

разделенных

языков, по причине разных дарований; в виде языков

седших,

в означение Царского достоинства и почивания в святых; ибо и Херувимы суть Божий престол. Является в горнице (если только не почтут меня пытливым через меру) в означение восхождения и возношения от земли тех, которые приимут Духа; ибо и

водами

Божиими

покрываются

какие-то

превыспренняя

(горницы), которыми песнословится Бог (Пс. 103, 3). И Сам Иисус посвящаемых в высшее служение приобщает таинству в горнице, показывая тем, что нужно и Богу снисходить к нам, (как, сколько известно, и снисходил к Моисею), и нам восходить к Нему, и что таким образом, при срастворении достоинства, должно происходить общение Бога с человеками. Доколе же пребывают они в собственном достоинстве, — Бог в достоинстве высоты, а человек — низости, дотоле благость несоединима, человеколюбие несообщимо, и посреди великая и непроходимая пропасть, которая отделяет не богатого только от Лазаря и от вожделенных недр Авраамовых, но сотворенное и преходящее естество от несотворенного и постоянного.

Апостолы стали говорить на чужих языках, а не на отечественных, и, что особенно чудно, стали говорить, не учившись. Это знамение для неверных, а не для верующих, и оно долженствовало послужить к обвинению неверных, как написано:

иными языки, и усты иными, возглаголю людем сим, и ни тако послушают Мене, глаголет Господь

(1 Кор. 14, 21. Ис, 28, 11).

Слышаху же

(Деян. 2, 6). Остановись здесь ненадолго и подумай, как разделить речь. Ибо в речении есть ободность, устраняемая знаком препинания. Так ли слышали, каждый на своем наречии, что, так сказать, глас исходил один, а слышаны были многие гласы по причине такого сотрясения в воздухе, или, яснее скажу, из одного гласа происходили многие? Или, остановившись на слове:

Св. Иоанна Златоустого.

За десять дней перед сим естество наше взошло на Царский престол, а ныне Дух Святой сошел к нашему естеству, Господь вознес начаток наш и ниспослал нам Святого Духа, который есть другой Господь, разделяющий дары свои; ибо и Дух есть Господь, и бывшее о нас строение совершили купно Отец, и Сын, и Дух Святой… «Но где теперь — скажешь — пребывает Дух Святой? тогдашнем времени (Апостольском) хорошо говорится, что Дух Святой

бе

с ними, когда бывали чудеса, восставали мертвые, очищались прокаженные, а ныне чем доказать, что Дух Святой присутствует с нами?» Не опасайтесь; я докажу, что и теперь Дух Святой присутствует с нами. Как, и каким образом? Если бы в нас не было Духа Святого, то как люди, просвещенные (св. крещением), избавились бы от грехов? Ибо от грехов невозможно освободиться без благодати Духа; о чем послушайте Павла, который говорит:

Бехом иногда и мы несмысленни, непокориви, прельщени, работающе похотем различным. Егда же благодать и человеколюбие явися Спаса нашего Бога, не от дел праведных, их же сотворихом мы, но по своей Его милости, спасе нас банею пакибытия и обновления Духа Святаго

(1 Тим. 3, 3-5). И в другом месте продолжает Апостол:

но омыстеся, но освятистеся, оправдистеся.

Каким образом?

Именем Господа Иисуса, и Духом Бога нашего

(1 Кор. 6. 9). Видишь ли, что Дух Святый очистил весь грех оный (новокрещенных)?

Если бы не было у нас Духа Святого, мы не могли бы называть Иисуса Господом своим:

никтоже бо может рещи Господа Иисуса, точию Духом Святым

(1 Кор. 12, 3). Если бы не было Духа Святого между нами, то мы, верные, не могли бы молиться Богу. Мы говорим:

Отче наш, иже еси на небесех.

Но как Христа не могли мы назвать нашим Господом, так и Бога не могли бы именовать Отцом нашим. Откуда это видно? Из слов того же Апостола:

и понеже есте сынове, посла Бог Духа Сына Своего в сердца наша, вопиюща: Авва, Отче

(Гал. 4, 6). Посему, когда назовешь Бога Отцом своим, помяни, что это Дух возбудил душу твою, удостоив тебя такого признания. Если бы не было Духа с нами, не было бы в Церкви премудрости, ни слова разума; ибо

«Но почему, — говорят некоторые, — ныне чудес не бывает?» Здесь, прошу вас, выслушайте меня со вниманием. Я слышу, многие говорят сие часто и почти всегда предлагают нам такой вопрос: «для чего тогда все крещаемые говорили разными языками, а ныне уже не так?» По какой, в самом деле, причине теперь пресеклась и отнялась от людей благодать сия? Не для того, чтобы Бог восхотел обесчестить нас, но для того, что Он благоволил нас весьма почтить. Каким образом? Тогдашние люди были очень неразумны, как люди, недавно освободившиеся от идольского служения; мысль их была так груба и не чувствительна, что они совершенно были привязаны к одним плотским предметам и, желая вещественного, ничего не понимали касательно даров духовных, ничего не знали, что то есть благодать духовная, благодать, единою верою созерцаемая. Для сего и бывали тогда чудеса… А ныне я не имею нужды в знамениях: почему? Потому что и без чудес научился веровать Господу. Залога требует тот, кто не верит; а я, как верующий, не требую ни залога, ни чудес. Положим, я не говорю разными языками; но я знаю, что я очищен от грехов. Они тогда не веровали сему без явления чудес: затем и являемы были чудеса, как залог веры, ими приемлемой. Поэтому им давались знамения не как верным, но как неверным, дабы они уверовали. Таким образом, и св. Павел говорит:

Блаженного Августина.

Ныне торжествуем пришествие Святого Духа. Господь послал с небес, Кого обещал Он, быв на земле. Обещал же послать Св. Духа с небес, сказав так: «Не может Он прийти, если я не отойду,

аще ли же иду, послю Его к вам»

(Иоан. 16, 7). Посему и пострадал, умер, воскрес, вознесся на небо: затем оставалось исполнить обещание. В ожидании сего, ученики Его,

имен,

как написано,

яко сто двадесять, —

число Апостолов, в десять раз взятое; ибо двенадцать избрал, а ста двадцати послал Духа, — все в одном доме пребывали и молились; потому что желали уже самою верою, о чем молились, к чему устремлялись духом. Это были новые мехи, которые ожидали нового вина с небес, и оно пришло. Ибо великий Виноград был уже истоптан и прославлен: а в Евангелии сказано:

не у бо бы Дух Святый, яко Иисус не у бе прославлен

(Иоан. 7, 39).

Вы слышали, какое последовало великое чудо. Все присутствовавшие знали один язык. Но пришел Св. Дух, исполнились и начали говорить разными языками всех народов, каким не учились: он вошел в них, они исполнились и произошло излияние. Тогда это было постоянным знамением: кто получил Св. Духа, тотчас исполнялся Духом, и всякий говорил языками всех, а не одни сии сто двадцать. Так свидетельствует само Писание, т. е., что когда и после веровали люди, крестились, получали Святого Духа, тогда говорили и языками всех народов. Ужаснулись бывшие при том, одни удивляясь, другие насмехаясь и говоря:

вином исполнени суть

(Деян. 2, 13). Это говорили в насмешку, но не совсем ложно. Ибо точно это были мехи, исполненные вином новым. Вы слышали в Евангелии:

не вливают вина нова в мехи ветхи

(Матф. 9, 17); духовного не приемлет плотский. Плотское есть ветхое, а благодать – новое. Чем более обновляется человек на лучшее, тем более вмещает то, что как истину уразумевает. Вино кипело, и при кипении его изливались языки народов.

Ужели ныне не подается Святой Дух? Кто так думает, тот недостоин получить Его. Подается и ныне. Почему же никто не говорит языками всех народов, как говорил тогда всякий, кто исполнялся Святым Духом? Почему? Потому, что исполнилось уже то, что тем означалось. Что же это? Когда мы праздновали четыредесятый день, припомните, что говорили мы вам о Господе Иисусе Христе, как Он поручил (Апостолам) свою Церковь и вознесся, ученики вопрошали: когда будет конец века? Он сказал:

Исидора, Митроп. Новгородского.

Дар языков в Апостольской Церкви был вначале почти общим для христиан, и, по их понятию, служил первым и самым верным признаком, по которому можно было узнавать чад Божиих, рожденных от Духа. Когда он сделался редким, некоторые из учеников св. Павла приходили даже в уныние, думая в простоте сердца, что благодать Божия оставила их. По сему случаю Апостол писал к Коринфянам, что дарование языков хотя составляет несомненный признак присутствия Св. Духа в душе говорящего, но, по намерению Божию, долженствовало служить средством к убеждению только неверующих, и то на время, — что в христианской Церкви его место заступил дар пророчества, или взаимного наставления, вразумления и утешения, по которому столь же легко и безошибочно можно познавать, кто сделался причастником благодати и даже заключать о внутренних переменах, какие Дух производит в душе верующего (1 Кор. 14, 21-25).

Итак, дар языков совершенно не прекратился, но принял только другой вид, более естественный и сообразный с нуждами и пользами Церкви. Рожденные от Духа и ныне говорят иным языком. «Как носящий аромат познается через запах, так имеющий в себе Духа познается через слово», говорит св. Иоанн Лествичник.

На чем основывается достоверность сего признака? И чем отличается язык людей облагодатствованных от языка обыкновенного? Разрешение сих вопросов заслуживает нашего внимания.

Прот. Горского.

Раскрывши обстоятельства дела, коим начинается бытие Церкви Христовой, особенное внимание надобно обратить на то дарование, которое было сообщено Апостолам в день Пятидесятницы. Дарование Апостолам языков многие из ученых богословов принимают в несобственном смысле, именно — что дар языков есть не иное что, как ниспослание способности и силы говорить с народом одушевленным, указательным образом. Толкуют, что Λαλεΐν έτέραις γλώσσαις (Деян.2, 4) значит то же, что Марк.16, 17, γλώσσαις καιναίς, а это то же, что Матф.10,19-21 или Луки 21,15, то есть: говорить языком воодушевленным, с неодолимою увлекательною силою. При этом предполагают, что между так называемыми

Галилеянами

были и такие, которые не говорили галилейским наречием; а с другой стороны, что между иностранными языками, какие здесь слышались, не должно искать языков всех тех народов, которые у св. Луки исчисляются, потому что несколько смежных народов могли говорить одним языком: разумели греческий или римский. Наконец, прибавляют: когда евангелист замечает удивление слышавших проповедание Апостолов, то этим Лука хочет заметить только то, что плотские иудеи вместо того, чтобы обратить внимание на проповедь благовествователей, дивились только, откуда в Галилеянах такая ученость, что они могут говорить на иностранных языках, а некоторые — еще хуже — издевались над речами Апостолов, которых не понимали.

Но, надлежит заметить, что говорящие все вообще были из учеников Иисуса Христа и притом долговременным обращением с Ним удостоившиеся наименования

верующих:

а это все были иудеи палестинские. Только в конце служения Иисуса Христа стали приходить и Эллины (Иоан.12, 21), но эти Эллины не настолько сблизились с Ним, чтобы получить наименование верующих и вступить в число учеников Его. Если так, то, по всей вероятности, ученики могли знать только свой природный язык, некоторые и греческий, другие, может быть, и финикийский, но не более. Между тем, удивление разнородных иноземцев показывает, что несравненно более было слышно при этом случае разнородных языков. То предположение ни на чем не основывается, что

Говорят:

Важное событие, совершившееся в праздник Пятидесятницы, уже обратило внимание Иудейского Совета на Апостолов. Членам его нельзя было не опасаться, что дело, которое они, почитали конченным, готово возобновиться, несмотря на все предосторожности, какие ими приняты были в день воскресения Господа. Ни одно чудо Спасителя не приобрело Ему столько последователей, сколько проповедь Богодухновенного Петра!

В течение первых дней, следовавших за Пятидесятницей, вожди народа оставались, кажется, только зрителями, наблюдая с беспокойством, чем дело кончится. Но вскоре поразило их другое событие, не менее важное по своим последствиям, и подавшее повод к первому гонению на Апостолов.

В один день Петр и Иоанн шли в храм на молитву: это было около вечерней жертвы, то есть, в третьем часу пополудни. При, так называемых,

красных

дверях храма (которые из двора язычников вели во двор, именуемый женским), у них попросил милостыни человек, которого жалкое положение обратило на себя их внимание. Будучи от роду хром, он не имел другого способа к своему пропитанию, кроме милостыни, для собирания коей сажали его при вратах храма: святость места усугубляла в проходящих сострадание к нему. Он ожидал подаяния и от Ап. Петра с Иоанном, заметив, что они с участием посмотрели на него. «Взгляни на нас, — сказал ему Петр, — только не ожидай от нас подаяния: серебра и золота нет у меня: а что имею, то и даю тебе: встань и ходи! Иисус Назорей — Мессия исцеляет тебя». — Сказав сие, Петр простирает руки и поднимает хромого. Ощутив крепость в своих ступнях и коленах, хромой вскакивает на ноги, стоит, ходит свободно и скоро. Между тем Петр и Иоанн удаляются в притвор Соломонов. Подражая смирению своего Учителя, они не думали разглашать о соделанном ими чуде; но исцеленный, — непререкаемый свидетель оного, не отходит от своих благодетелей. Вознося хвалу и благодарение Богу Израилеву, он обращается к удивляющемуся народу, указывает на Петра и Иоанна и — продолжает восхвалять Бога. С первого взгляда каждый узнает в нем того хромого, который столь долгое время прежде, и даже сегодня, сидел и просил милостыню при красных дверях храма. Изумленные зрители ищут виновников сего чуда и узнают их в Петре и Иоанне; исцеленный безотлучно находится при них; на них одних устремлены его взоры. Народ со всех сторон стекается к Апостолам, — и они опять окружены почти таким же множеством изумленных зрителей, как и в праздник Пятидесятницы. Слово крестное долженствовало огласить и сие многолюдное собрание

Св. Златоуста.

Петр и Иоанн восхождаста во святилище.

Но завеса раздралась. Святое Святых опустело, поклонение, ограниченное одним местом, более не существует; почему и Павел громогласно проповедует:

на всяком месте воздевайте преподобные руки

(1 Тимоф.2, 8). Что же? Для чего спешат они на молитву во святилище? Ужели опять обратились к иудейской немощи? Никак. Они только снисходят понятию немощных, исполняя слово Павлово:

бых Иудеем, яко Иудей

(1 Кор. 9, 20). Снисходят немощным для того, чтобы они уже не оставались немощными. Кроме того, во храм собирался весь город. Посему, как искусные рыболовы свои поиски в реках устремляют на заводи (κόλπος), в которые собирается вся рыба, — для того, чтобы с меньшим трудом получить добычу: так точно и Апостолы, как духовные рыбари, спешили к оной заводи, — храму, в который собирался весь город, дабы, распростерши там сеть Евангелия, с большей легкостью изловить добычу. Так поступали они, подражая своему Учителю, Который говорил:

по вся дни при вас седех, уча в церкви

(Матф. 26, 55). Для чего же в церкви? Дабы взять из церкви. Так и Апостолы пошли как будто на молитву, а в самом деле намеревались сеять там учение.

В святилище на молитву в час девятый.

И время обозначено не без причины. Я уже не один раз говорил вам, что в девятый час и рай отверзся, и разбойник вошел в него, в девятый час потреблено проклятие, принесена жертва за вселенную, мрак рассеялся и воссиял свет, как чувственный, так и мысленный. В час девятый, когда другие спят глубоким сном после обеденного насыщения и хмеля, Апостолы, трезвые и бодрые, согретые многою любовию, спешили на молитву. Если же и они имели нужду в молитве, в молитве столь напряженной, столь точной, они, имевшие столько дерзновения к Богу: то что сделаем мы, когда, имея такое множество ран, не прилагаем к ним врачевства молитвы? Молитва есть великое оружие. Хочешь ли знать, как велико оружие — молитва? Апостолы оставляли попечение о бедных для того только, чтобы тем более иметь времени на упражнение в молитве.

Филарета, Митроп. Московского.

В книге Деяний Апостольских написано:

вкупе же Петр и Иоанн восхождаста во святилище на молитву в час девятый.

Что это значит? Апостолы слышали повеление Господне о молитве в уединенной храмине: почему же не довольствуются такой молитвой. Почему идут на молитву во святилище, т. е. в Иерусалимский храм, еще святой, хотя долженствовавший вскоре уступить святость храмам Христианским? Почему это? — Потому что, кроме молитвы домашней и уединенной, нужна еще молитва общественная, церковная, во святилище, во храме, получившем особенное божественное освящение; и сей род молитвы также основан на повелении Божием. Сие повеление в книге Моисеевой читается так,

токмо на месте, идеже изберет Господь Бог ваш во едином от колен ваших, нарещи имя Его тамо, и призвати, и взыщете, и видите тамо.

То есть, Богу не угодно, чтобы общественное призывание имени Его или, иначе сказать, церковное богослужение совершаемо было на каком-либо простом, не освященном месте, а должно сие делать только на том месте, которое Бог для сего изберет и освятит; и на сие, Богом избранное и освященное место все должны приходить и там призывать Бога.

Храм Иерусалимский, как ветхозаветный и преобразовательный, упразднен явлением Преобразованной Истины, т. е. Христа Спасителя, и устроением Нового Завета. От Христа Спасителя получили Апостолы и предали своим преемникам власть созидать храмы христианские во всяком граде и селении. И Апостолы пользовались ветхозаветным храмом только по нужде и на время. Поелику же многое в нем христианству не соответствовало, и надлежало его непременно перестроить применительно к Новому Завету; ту грубую работу разорить старое Провидение Божие поручило язычникам римлянам, а Христовым Апостолам и Богомудрым их преемникам Дух Святой преподал высокое искусство не зодчества вещественного, но духовного и Богодейственного устроения новых, собственно христианских, храмов.

(Слова и речи, т. IV, стр. 429, 5).

«Израильтяне, — говорит Петр, — что вы смотрите на нас с изумлением? Не думаете ли, что мы своею силою исцелили сего человека или что Бог сделал нас чудотворцами ради нашего благочестия? — Бог отцов наших, Бог Авраама, Исаака и Иакова, сим исцелением прославил не нас, но возлюбленного Своего Сына Иисуса, Того Самого, Которого вы предали в руки римскому правителю и от Которого отреклись перед Пилатом, когда сам судия ваш признал Его невинным и полагал освободить. Вы отвергли Святого и Праведного, испросили убийцу, а Начальника жизни, своего Спасителя — распяли! Вы Его умертвили, но Бог воскресил Его из мертвых: мы тому свидетели! Токмо ради веры в Иисуса, Подателя жизни, человек сей получил исцеление: вера в Него совершила сие чудо, которого вы сами свидетели».

«Знаю, братия, что вы, равно как и начальники ваши, распяли своего Мессию по неведению. Но ваше неведение не разрушило мудрых предначертаний Божиих. Бог предвозвестил устами всех Своих Пророков, что Христос постраждет и умрет. Как было предсказано, так и исполнилось. Вам остается теперь раскаяться в своем преступлении, в своем заблуждении и обратиться к Богу и Его Христу: тогда грехи ваши изгладятся; тогда наступят и блаженные времена, обещанные Израилю; Бог опять пошлет вам Сего Иисуса, Которого Он поставил Царем вашим, и Который: теперь вознесся на небо, где пребудет до времен совершения всего, что говорил Бог устами всех святых пророков Своих от начала мира».

«Вспомните, что говорит великий пророк Моисей: Господь Бог ваш воздвигнет вам из среды братии вашей Пророка, как меня; слушайтесь Его во всем, что Он ни будет говорить вам. Всякая душа, которая не послушается Пророка того, истребится из народа. Сего Пророка, нашего Спасителя, предвозвещали все пророки, сколько их ни было со времен Самуила. Вы сыны оных пророков, вы наследники всех, данных им обетовании, по силе того Завета, который постановил Бог с отцами вашими, сказав Аврааму: семенем твоим благословятся все племена земные. Время исполнения сего обетования наступило: Бог отцов ваших, воскресив Сына Своего Иисуса, вам первым ниспосылает Свое благословение; каждый из вас может получить оное, отрекшись от злых дел своих».

Такая проповедь в другое время едва ли была бы принята благосклонно: упрек: «Вы отвергли Мессию», — был слишком разителен. Но святой Петр говорил слушателям, перед глазами коих находилось такое доказательство проповедуемой истины, которого не могли отвергать самые злонамеренные и самые упорные из них: подле проповедника стоял исцеленный. Сила Божественная, возвратившая здравие хромому, непререкаемо свидетельствовала о истине воскресения Господа и Его вознесения на небо. Соделанное чудо Апостол производит от распятого Иисуса, называет плодом спасительной веры в Него; следственно, Он жив, следственно, Он воскрес! — Не было также места вопросу и о настоящем Его местопребывании: опыты силы незримого Мессии, видимо являющей себя при одном произнесении имени Его, были неоспоримым доказательством Его небесного прославления.

Свидетельство Апостола Петра, подтвержденное столь ясно исцелением хромого, имело и само по себе такую убедительность, что люди беспристрастные не могли не признать его истинным. В нем все события, относящиеся к Иисусу Христу, представлены в такой связи, соглашены одно с другим так верно, что не оставалось места ни малейшему разногласию, которое могло бы породить сомнение в слушателях. Жизнь, смерть, глубокое уничижение, Божественное величие и сила, знамения и чудеса, каковых никогда прежде не бывало, — составляют одно стройное целое — царственное достоинство Христа, которое, несмотря на Его земное смирение, не принимавшее славы от людей, является неотъемлемым Его достоянием, как предвозвещено было древними пророками. На сие согласие всех обстоятельств жизни Спасителя с древними предречениями до сего времени не обращено было надлежащего внимания ни одним иудеянином, ни даже учениками Господа до Его воскресения (Лук. 24, 25). — «Господь наш и Царь воскрес из мертвых, вознесся на небо, принял участие в мироправлении Божием, и опять приидет на землю. Теперь наступило время, в которое должно исполниться все, что пророки некогда предсказали о Царстве Мессии. Он жив для Своего Израиля. Страдание и смерть Иисуса были путем к Его прославлению. — Что Он жив, что Он воскрес, тому свидетели мы, тому свидетель Он Сам: Он исцелил сего недужного».

Ф. Яковлева.

Прежде всего Апостол позаботился отстранить всякое ложное понятие и толки о себе и своем спутнике; объявил всем, что чудо сделано не их силою или благочестием, но всемогущим именем Иисуса Христа. — Тут же с большей свободой и ясностью, нежели в первой своей речи, назвал Иисуса Христа не Мужем, засвидетельствованным от Бога, но прямо Отроком, т. е. Сыном Божиим, Сыном Бога отцов их, Бога Авраама, Исаака и Иакова. Неустрашимо высказал им горькую истину, что они от Сего-то, Святого и Праведного, Сына Божия отреклись, и, когда Пилат хотел Его освободить, просили даровать им убийцу, а Начальника жизни убили. Слова громовые, сокрушительные! При таком напоминании, в какой трепет и ужас должен придти каждый из слушавших, представляя себе всю черноту, гнусность и вероломство свое против такого священного Лица, Которого одно имя исцеляет неисцелимое! Многие с тоскою и содроганием должны сознаваться в душе своей: «и я подавал голос на Его умерщвление, — и я кричал: возьми, возьми, распни Его — и я безумно призывал кровь Его на себя и детей своих, — а это Сын Бога отцов моих, это Начальник моей жизни, Которого я променял на гнусного убийцу, испрашивая помилование Варавве».

Могли ли укрыться от зорких глаз ап. Петра такие или тому подобные скорбные чувства? Переполненный благодатью Святого Духа, он их видел и, дорожа спасением своих соплеменников, тотчас переменил грозный голос свой; сильные его укоризны тотчас заместились словами отрадными; — это роса, падающая на иссохшую землю, — это веяние ветра, освежающее от палящего зноя. — «Знаю, — продолжал Апостол, — вы и начальники ваши сделали все это по неведению — все это предопределено Богом, предсказано пророками; а вы только жалкие и несчастные исполнители пророчеств Божиих. — Итак, покайтесь и обратитесь загладить грехи свои». Потом Апостол простирает еще далее свой привет и снисходительность, — удовлетворяет ожиданию их Мессии, предвещая будущее явление Иисуса Христа, которое последует после исполнения всех пророчеств, — заверяет, что Иисус Христос есть Обетованный Божий, о Котором предсказывали Моисей и все пророки, — ласкает их, называя сынами пророков и завета, и утешает, что к ним первым послан Богом воскресший Сын Божий Иисус благословить их на всякое доброе дело.

Какая же речь могла подействовать на душу убедительнее, нежели эта — простая, но сильная и неизъяснимо трогательная?

Еп. Михаила.

«Впрочем, я знаю, братия, что вы, как и начальники ваши, сделали сие по неведению. Бог, как предвозвестил устами всех своих пророков пострадать Христу, так и исполнил». Представив пред глаза слушателей иудеев, всю вину их в отношении к Господу Иисусу и Богу Отцу и имея в виду склонить сердца их к покаянию и обращению ко Христу, апостол смягчает речь свою (что выражается и дружеским «братия»), представляя дело убиения ими Иисуса, как дело неведения с их стороны (ст.17), и смерть Господа представляя, как необходимое исполнение предвечного совета Божия, возвещенное всеми пророками (ст.18). Вместе с сим в рассматриваемых словах содержится указание возможности для иудеев покаяния и обращения ко Христу, как со стороны их самих (ст.17), так и со стороны Бога (ст.18). Как ни тяжек грех их, но он может быть прощен им при покаянии их, ибо они, равно как и начальники их, сделали сей грех по неведению. Со стороны Бога возможность отпущения им сего греха условливается тем, что смерть Мессии есть дело, предопределенное в вечном совете Божием и предсказанное пророками. —

Вы:

т. е. слушатели апостола, в лице которых разумеется целая иудейская нация, предавшая в лице своих начальников Господа на смерть.

Сделали сие по неведению:

так как в Господе Иисусе они не узнали Мессии своего и не признали Его таковым. И Сам Господь, молясь на кресте за распинателей Своих, говорил, что они не знают, что делают (Лук. 23, 34). Апостол Павел, говоря о том же, выражается, что если бы они познали Божию премудрость в лице И. Христа, то не распяли бы Господа славы (1 Кор. 2, 8). Конечно, это неведение не извиняет их, так как они имели все средства узнать в Иисусе из Назарета Мессию своего, тем не менее, при покаянии их, этот тяжкий грех их мог быть прощен им всемилостивым Богом. Апостол дает им возможность отречься и раскаяться в том, что они сделали, и даже представляет за них благовидное оправдание и говорит: «что вы убили невинного, это вы знали, но что убили начальника жизни — этого, может быть, не знали». И таким образом не их только оправдывает от преступления, но и главных виновников зла. А если бы он обратил речь в обвинение, он сделал бы их более упорными (Злат.) —

Прот. Полотебнова.

17 ст.

Впрочем, я знаю, братия:

несмотря на великую тяжесть преступления иудеев, Петр называет их братьями, не потому только, что они с апостолами одной нации, а потому, главным образом, чтобы успокоить их несколько утешительным словом, — «чтобы дать им возможность одуматься» (Феофил.) и тем склонить их к чувству сознания и раскаяния. Замечательный пример оборота речи в беседах с грешниками, замечательный пример любви к падшим! Дух Св. внушил великому апостолу высокую истину; главным образом любовью и нежным сердцем всегда можно тронуть виновного, а не горькими упреками, с досадою, с возмущением духа и проч.

Что вы, как и начальники ваши, сделали сие по неведению.

Предсказанное Исаией (6, 9, 10)

ослепление

всего народа Иудейского, конечно, может назваться и состоянием неведения. Хотя ослепление и понимается собственно как состояние, в котором действие противоположно знанию; но, кажется нам, здесь другая мысль. Петр возводит слушателей к признанию, что, несмотря на все усилия свои против Христа, не они все-таки победили, а распятый ими Праведник, пришедший спасти их, что они, совершив ужасное злодеяние, оказались теперь поистине жалкими, ничтожными существами; они не знали тайны путей Промысла, по которому, в распятии Мессии, как царя духовного неземного, они должны были снискать себе и чадам своим только

кровь,

вопль и слезы. Не человеки ругались тогда Божию Величеству, Божий Промысел посмевался буйству человеческому, без нарушения свободы, заставляя его служить высочайшей Своей премудрости. Не лукавые рабы перехитряли Господа, Всеблагий Отец не щадил Сына, дабы не погубить рабов лукавых. Не вражда земная уязвляла любовь небесную, небесная любовь скрывалась во вражду земную, дабы смертью Любви убить вражду и распространить свет и жизнь любви сквозь тьму и сень смертную.

Бог возлюбил мир, и Сына Своего Единородного предал, да всяк веруяй

в Него

не погибнет, но имать живот вечный —

Иоан. 3, 16

(Филарет Моск., слово 1821 г. в изд. 2 стр. 100)

. В незнании всего этого иудеи не могут быть обвиняемы, как достойные одного проклятия и решительного отвержения. Указанная великая тайна путей Промысла

18 ст.

En. Феофана.

Покайтеся и обратитеся ко Господу, да очиститеся от грех ваших, яко да приидут времена прохладна от лица Господня.

Так говорил св. апостол Петр распявшим Господа иудеям, утешая их, что они сделали это по неведению. Мы же не по неведению распинаем в себе вторично Господа грехами своими; но Многомилостивый и нас принимает, когда каемся и обращаемся к Нему от всего сердца своего. Это и сделали мы в Великий пост. Всякий прибегал ко Господу в слезах покаяния о грехах своих; и чем искреннее кто это делал, тем сильнее ощущал прохладу помилования, исходящего от лица Господа через руки и разрешительное слово иерея Божия. Теперь, что нам остается делать? Беречься от новых падений, чтобы опять не впасть в вину распинания Господа. Апостол говорит, что Господа Иисуса небо прияло только до лет устроения всех. Потом Он опять приидет и сотворит суд. Какими глазами воззрят на Него те, кои Его прободоша? А ведь и нам придется стоять в ряду их, если перестанем приносить плоды покаяния и возвратимся на старое

(Домаш. Бес. 1871 г. Вып. J5, стр. 468).

Вскоре весь Иерусалим узнал, что проповедь Апостола Петра и исцеление хромого приобрели вновь Иисусу Христу несколько тысяч последователей. Происшествие, случившееся в притворе храма, не могло остаться в неизвестности. В тот же день первосвященник и Совет Иудейский узнали об оном от начальника стражи при храме, на котором лежала обязанность наблюдать за благочинием при Богослужении. Стечение народа в притворе Соломоновом было столь многочисленно и случай к оному столь необыкновенен, что надлежало немедленно довести о сем происшествии до сведения Синедриона. Тотчас дано приказание взять под стражу обоих Апостолов, вместе с исцеленным ими человеком: делать допрос было уже поздно. Легко понять, до какой степени проповедь Апостолов долженствовала встревожить Иудейское правительство. Упрек старейшинам Израиля, что они не только не узнали своего, столь сильно и давно всеми ожидаемого Мессию, но и предали Его смерти позорной, обвинял их не только в преступлении государственном, но и в противлении Божиим Советам! — И как будет теперь смотреть народ на своих вождей? — Он должен почитать их людьми или самыми маломысленными, или самыми нечестивыми: их обвинят или в самом грубом невежестве, или в самом преступном убийстве.

Взятие Петра и Иоанна под стражу имело и другую причину. В то время главную партию в Синедрионе составляли саддукеи. И они, подобно фарисеям, не могли равнодушно слышать и видеть, что число последователей Назаретского Пророка со дня на день увеличивается; но свидетельство Апостолов о воскресении Иисуса Христа для саддукеев имело еще особенную важность. «Иисус Христос в самом собственном смысле слова воскрес из мертвых», — следовательно, мертвые воскресают! Это такая мысль, которою ниспровергалась вся саддукейская школа: ибо она, отвергая бессмертие души, не допускала никакой жизни по смерти, никакого воскресения. Так как до сего времени прочие школы, фарисейская и эссейская, в опровержение учения саддукеев, приводили только изречения Священного Писания, то сии могли еще разными изворотами защищаться от своих противников; могли, например, ссылаться на неопределенность, неясность пророческих сказаний о будущей жизни. Но теперь им противопоставляют самое событие, событие такое, которого нельзя ни отвергнуть, ни перетолковать; им говорят, что Иисус воскрес: что же значит их учение? — Одно суемудрие, одно ослепление!

Таким образом саддукеи имели особенную причину вооружаться против Апостолов. Но еще не обнаруживая вполне сей пружины, усиливавшей их ревность к преследованию учеников Иисуса Христа, они, вместе с прочими членами верховного совета, требуют только настоятельно, чтобы проповедники Распятого немедленно взяты были под стражу.

В следующее утро не замедлил собраться Синедрион — то самое судилище, которое за несколько недель осудило Иисуса Христа на смерть. Председательствовал тот же первосвященник Каиафа. В собрании находился и тесть его, прежний первосвященник Анна (Анан). Из прочих членов Совета замечательны Иоанн и Александр (вероятно, Александр Лисимах, брат знаменитого иудейского ученого Филона). Сии и другие важнейшие в целом народе лица, происходившие от рода первосвященнического, собрались, дабы общими силами положить конец столь ненавистному для них делу. — Приводят Апостолов и исцеленного. Первосвященник начинает допрос: «Скажите, — говорит он, обращаясь к Апостолам, — какою силою и каким именем вы это сделали? Если вы приписываете это высшей силе, то какая то сила?»

Апостолы теперь находились в том самом положении, о котором Иисус Христос давно уже предсказал им (Матф.10, 17, 18). Петр и Иоанн, два Галилейские рыбаря, могли ль без содействия Духа истины, без вдохновения свыше, дать ответ, достойный их звания и приличный как месту, так и обстоятельствам? Но Петру не нужно было заботиться,

Ф. Яковлева.

На другой день собрался весь совет властей Иудейских. Привели Апостолов. Зрелище занимательное в высочайшей степени. — С одной стороны видим ряд знаменитостей Иудейских, со всем строгим приличием занимающих свои места. — Лица их поникнуты, руки приложены к персям; поднимающиеся по временам глаза как бы ищут неба. — Но в то же время в этих глазах, иногда тусклых, иногда сверкающих, проглядывает душа, или изнуренная насилием страстей, или пылающая огнем самомнения, гордости и ожесточения. Все они имеют вид смиренный, постный; их нельзя не назвать праведниками, если только не заглянешь в их сердце, переполненное лицемерием и разного рода беззакониями (Матф. XXIII, 28). — Слова набожные не сходят с их языка, — никто тверже их не знает закона Моисеева; они знают, сколько находится стихов в книгах Моисея, — знают, сколько строчек на каждой странице, сколько слов в каждой строчке, — особенно они без запинки скажут, сколько раз в каком отделении книги повторяется Иегова — им известны тысячи подобных мелочей. — Они облеплены законом: на лбу у них филактеры длиннее и шире, нежели у простонародья, исписанные текстами из книг Исхода и Второзакония; на руках такого же рода браслеты. — Одежда на них, небрежно накинутая, живописно драпируется многочисленными густыми складками, у которой полы длиннее обыкновенного (там, ст.5). Как все это величаво и ослепительно для простого народа! Народу всячески сделалось известным, что это самые богомольные люди; их видал он часто очень молящихся на больших улицах, площадях и перекрестках — молитвы их всегда громки, длинны и красноречивы, — жертвоприношения часты — они со строгим счетом и весом приносят в дар Богу десятую часть со всех доходных статей своего хозяйства, не исключая огородных растений и трав. — Они все делают для Бога; — но зато позволяют себе ничего не делать для ближнего, но зато не ищите в них правосудия и милости, и веры (там, ст. 23), — зато они не скажут богачу: употреби часть своего богатства для поддержания безбедной и покойной жизни твоих родителей, а научат его кричать: корван! нет им ничего! все это отдано Богу (Марк.VII, 11)! — зато не попадайся к ним беззащитная вдова, которую оберут и доведут до крайности тем охотнее, чем легче это сделать (Матф. XXIII, 14). — Перед такими судьями поставлены были Апостолы.

С другой стороны, в двух Апостолах взор не встретит по наружности ничего особенного и любопытного. Одежда их простая и бедная, телодвижения не изысканные, не приметишь в них ни угрюмой важности, ни поддельной благовидности. — Но увидишь тут нечто такое, чему и тени не сыщешь в их противниках, увидишь их душу, высокую, чистую, доброжелательную, не возмущенную никакими мирскими чувствами и пожеланиями, всю вылитую на покойном и светлом их лице. Особенно остановишься поневоле на их взоре, выражающем что-то Божественное, вещее, проникающее в потаенные мысли человеческие; — одним словом, в лице Апостолов увидишь лицо ангельское, как видели потом в лице Стефана те же судьи (Деян. VI, 15).

Зачем Апостолы приведены были в судилище? — Затем, что они сделали благодеяние такое, которого никто из смертных не в силах сделать. Чем же начали судьи свое исследование? — Спросили Апостолов: какою силою произвели они чудесное исцеление? — Нельзя не похвалить вопроса. Можно подумать, что им, как и всякому при том случае, любопытно было знать главный источник такого редкого и отрадного добра, чтобы почтить ту силу, которая ознаменовалась в столь необыкновенном проявлении. — Совсем не то! Гордецы окаменели в ожесточении. Они сделали вопрос свой, кажется, оттого, что не нашли другого. — Когда Ап. Петр смело отвечал, что чудо совершено именем Иисуса Христа Назорея, того Иисуса, Которого они распяли и, как безрассудные домостроители, отвергли этот краеугольный камень, на котором зиждется спасение каждого человека (Деян.IV, 10, 11), то они, вместо того, чтобы сознаться в ужасном своем преступлении, как сделал накануне простой народ, — вместо того, чтобы благословить это могущественное и святое имя, оглушенные самомнением и загрубевшие в своих предрассудках, с угрозами и бессознательно запретили Апостолам не только учить об этом имени, но даже и произносить его, — с тем и отпустили их. Вот и весь суд. Лицемерам не того хотелось; они бы не замедлили броситься на жертвы своей ненависти. Но лицемеры сколько надменны и дерзки, столько же бездушны и трусливы. Как напасть открытою силою на таких людей, которые в глазах всего народа сотворили благодетельное чудо! Исцеленный хромой тут же стоял, как живое и неопровергаемое возражение против всякого вымысла. Апостолы ни на шаг не поддались от их угроз и с решительной твердостью отвечали, что не могут не говорить того, что видели и слышали (там, ст. 19, 20) и что они действуют по повелению Божию, и потому их повеление ничего не значит в сравнении с Божиим. Опытное убеждение людей, непорочных в сердце, просвещенных в вере, всегда поступает решительно; — истина становится для них святыней, от которой отказаться не принудят никакие угрозы

Сколько успокоения нашему сердцу представляют слова Первоверховного Апостола о спасительном имени

Иисуса Назорея

распятого, когда внимательно наблюдаешь над тою

суетой суетствий,

какая сопровождает всякий

труд

человека,

имже трудится

он

под солнцем

(Еккл.1, 3)!

Все, принадлежащее времени, как бы ни казалось прочным, роскошно цветущим и непрестанно возрастающим, — носит в себе семена изменяемости и начало смерти. Как переменчивы мнения и понятия людей! Люди, некогда превозносившиеся своими познаниями и громко выставлявшие себя испытателями всякой истины постигшими самые тайные ее сокровища, — что сталось с ними, их гордыми мечтами, с их огромными планами и обещаниями, их хваленою мудростью? Пронеслись, как легкий ветер над великой рекой, едва возмутив ее поверхность. Из множества взглядов, добытых с таким трудом, едва уцелели немногие. О вопросах, казавшихся решенными, возникли новые сомнения и противоречия, смущающие душу более, чем самое неведение. Как переменчивы также нравы и стремления людские! О чем много заботились отцы, то часто служит смехом для детей. Многого, к чему первые стремились, как к удовольствию, последние избегают, как скуки. Многое, без чего первые не могли жить, последними оставлено без внимания или совершенно забыто.

Меняются люди, потребности, направление и обращение человека; меняются и предметы его желаний, страстей и расположения. Да, изменчиво все, что произошло во времени, изменчива и судьба смертных. На зыбкой волне колеблется всякое счастье земное. Жалок тот, кто всем сердцем своим пристрастился к земле: неожиданно наступает для него час разлуки с земными сокровищами, — и тогда он тщетно усиливается удержать их дрожащими руками, тщетно призывает к себе с слезными мольбами то, что неудержимо летит от него и невозвратно исчезает. Изменяемся, наконец, и мы сами с земною храминой нашего тела! Не постоянно ли высказывается в нем то энергия сил, то их упадок, то приращение, то умаление? Беззаботно и игриво течет жизнь наша в детстве; сильна и порывиста юность; спокойно и приятно уравновешены силы зрелого возраста, — и менее ясным и быстрым становится взор наш, медленнее обращается кровь наша, слабее все движения наши, более пустоты и суеты замечаем во всем, что окружает нас, по мере приближения к крайнему пределу жизни — к закату старческих дней наших.

Какое же благо нам, что при этом неудержимо несущемся потоке времени есть у нас одна незыблемая скала, на которой можем стоять незыблемо, сладчайший

Еп. Феофана.

Аще праведно есть пред Богом вас послушати паче, нежели Бога, судите. Не можем бо мы, яже видехом и слышахом, не глаголати.

Так говорили властям св. Апостолы Петр и Иоанн, когда им запрещали говорить о Господе Иисусе воскресшем, после того, когда они именем Его исцелили хромого от детства. Не побоялись они угроз, ибо очевидность истины не позволяла им молчать: мы видели и слышали, говорили они, и руки наши осязали, как после прибавил св. Иоанн. Они очевидцы: очевидцы же, по началам человеческого познания, суть первые надежные свидетели истины. В этом отношении ни одна область человеческих знаний не имеет подобных свидетелей. Оттого, что с того времени прошло около 19 веков, сила свидетельства их не умалилась нисколько, а следовательно, не умалилась и очевидность истины, ими свидетельствуемой. Если отпадают в неверие, — а ныне отпадающих очень много, — то отпадают ни по чему другому, как по недостатку здравомыслия. Не хотят обсудить и увлекаются призраками, которым лесть сердца порочного охотно придает некоторую вероятность. Бедные души! Гибнут, воображая, что попали наконец на должный след, и радуясь тому особенно, что первые вступили в эту колею и стали для других передовыми вожаками. Но невелика радость сидеть на седалище губителей.

(Домаш. Бес. 1871 г. Вып. 15, стр. 469).

- Не словом только, — замечает св. Златоуст, — но и силою Апостолы засвидетельствовали о воскресении, как и Павел говорит:

и проповедь моя не в препретельных человеческия премудрости словесех, но в явлении Духа и силы

(1 Кор. 2, 4). И не просто: силою, но —

«велиею силою».

И действительно, об этой велией силе свидетельствует вся книга Деяний Апостольских, свидетельствуют и все послания их.

Тотчас по сошествии Святого Духа, когда все

ужасались и недоумевали, друг ко другу глаголюще, что убо хощет сие быти?

 — Петр со единонадесятьми небоязненно перед лицом всех засвидетельствовал, что

Иисуса Назореа,

Которого они

предана приемше, руками беззаконных пригвоздше убили, Бог воскреси, разрешив болезни смертныя, яко не бяше мощно держиму быти Ему от нея.

Сила свидетельства так была велика, что

приложишася в день той

к числу верующих

душ яко три тысящи

(Деян. гл. 2). В другой раз, вслед за исцелением хромого от рождения, Апостолы, не обинуясь, говорили народу:

вы Святаго и праведнаго отвергостеся, и испросисте мужа убийцу дати вам, Начальника же жизни убисте, Егоже Бог воскреси от мертвых, Ему же мы свидетели есмы, —

и опять свидетельство сие было так сильно, что

мнози от слышавших слово вероваша, и бысть число мужей яко тысящ пять.

Наутрие подобное дерзновенное свидетельство перед лицом целого Синедриона приводит в удивление всех членов его, так что они не знают, что делать с ними, и только

призававше их, заповедаша отнюд не провещавати, ниже учити о имени Иисусове

(Деян. гл. 3, 4).

Настало время свидетельствовать о воскресении Господа Иисуса не словом только, но и делом: воздают и сие свидетельство апостолы, и воздают также силою велиею. Архиерей и вси, иже с ним, возлагают руки на них и посылают их, как преступников, в соблюдение общее, но изведенные чудесным образом из темницы, они снова свидетельствуют перед народом о воскресении Господа Иисуса и, представленные на сонмище, опять небоязненно говорят:

Бог отец наших воздвиже Иисуса, Егоже вы убисте, повесивше на древе.

Их бьют, запрещая говорить о имени Иисусове, а они

Когда наступило время засвидетельствовать о воскресении Господа Иисуса не пред сынми только израилевыми, но и пред языки и царьми, — без трепета воздают и сие свидетельство, с мужеством и твердостью переносят за сие

Простирается ли и на нас обязанность воздавать велиею силою свидетельство воскресению Господа Иисуса, или это было долгом только Апостолов и первых благовестников?

Единодушие и готовность первенствующих христиан жертвовать всем для славы Господа, яснейшим образом усматривается в общении стяжаний. — «Никто ничего из имения своего не называл своим: все было у них общее». Такое бескорыстное общение их заслуживает особенного внимания.

Сам Господь наш, во время земной Своей жизни, содержал Себя добровольными вспоможениями Своих почитателей. Лица, обязанные ему своим исцелением, или просто уважавшие в Нем великого Наставника, усердствовали Ему незначительными приношениями, нужными для содержания Его самого и малочисленного общества учеников Его. Ибо они не имели другого способа сыскивать себе пропитание без ущерба важнейшим обязанностям. Посему общение имуществ, введенное в Апостольской Церкви, было только продолжением общения, бывшего при земной жизни Иисуса Христа. Вся разность состояла в том, что переменившиеся обстоятельства и новые потребности дали

ему

новый вид. Прежде для содержания малого общества достаточно было и того, чтобы дома благочестивых израильтян, в тех местах, в которых проходили члены оного или в которых они на несколько времени останавливались, открыты были для их принятия и угощения, или — чтобы от времени до времени кое-что было подаваемо в общую кассу. Но теперь общество умножилось до нескольких тысяч и, однако ж все еще оставалось особым обществом, и надолго долженствовало оставаться, даже при гораздо большем приращении своем, потому что от единодушия членов его зависел отчасти успех Апостольской проповеди. — О приобретении пропитания трудами рук своих Апостолы могли думать теперь менее, нежели когда-либо, потому что почти все время должны были посвящать новому своему служению. Бедные сочлены общества, навлекшие на себя вступлением в него ненависть неверующих своих соотечественников, тем более подвергались опасности остаться без пропитания, что сильная рука Совета и первосвященников легко могла отнять у них и последнее средство к содержанию, чтобы принудить их возвратиться к господствующей Церкви. Сия опасность, угрожавшая бедным членам Христова общества, не могла укрыться от взора прочих братии, решившихся делить с ними все беды и скорби, все радости и блага.

Вообще должно полагать, что новое многочисленное общество последователей Иисуса Христа, подобно прежнему малочисленнейшему, состояло большей частью из людей неимущих. Если присоединялись к нему и зажиточные, то число их, без сомнения, было невелико. Обладание богатством и любовь к богатству — почти неразлучные сопутники — издавна были сильными преградами на пути к истине и правде. Учение о Мессии, уничижившем Себя до принятия смерти крестной, никому не могло нравиться так мало, как людям богатым и знатным, саддукеям и фарисеям.

Могло и следующее обстоятельство содействовать введению общения имуществ. Верующие предвидели, что в Иудейской Церкви и государстве скоро произойдут горестные перемены. Сам Иисус Христос предрек о сем некоторым из учеников Своих (Матф. гл. 24); а эти, без сомнения, не преминули сообщить своим соученикам о сомнительном положении дел Иудейского народа. При таком ожидании они не могли дорожить своими стяжаниями и поместьями, находившимися в Иерусалиме и его окрестностях. — «Если не нам самим, то нашим детям, должно же будет лишиться стяжаний. Не лучше ли, не благоразумнее ли употребить их с большей пользой в славу Мессии, на вспоможения Его исповедникам? — Судьбы Промысла неизменны: государству, столице и Храму суждено погибнуть!» Вера в Иисуса Христа очистила от предрассудков ум Его почитателей: об Иудейской религии они не так думали, как фарисеи и саддукеи. Эти все еще ожидали освободителя Иудеи от Римской власти, восстановителя Богоправления, от которого они надеялись получить себе одним славу и блаженство. Напротив, истинные ученики Иисуса Христа знали, что Иерусалиму нечего было ожидать, кроме того, что предсказал ему Господь на Масличной горе и еще прежде того (Лук. 19, 43-44). Эта мысль делала их равнодушными ко всем временным, ненадежным благам. Посему имевшие поместья или дом и тому подобное без сожаления продавали их. Вырученные деньги отдавали Апостолам, чтобы они по своему усмотрению употребляли их на нужды верующих. Из значительных сумм, ежедневно вносимых (поелику каждый новый пример служил поощрением для других подобных приношений), составилась касса, из которой каждое семейство или члены его получали столько ежедневно деньгами или припасами на свое содержание, сколько требовали их нужды.

Введение общения стяжаний имело самые благодетельные последствия. Во-первых, этим укрепились узы единодушия; общество, соединенное столь тесно, не могло рассеяться: и по

Игнатия, Архиеп. Воронежского.

В какой внутренней особенно чистоте содержалось общество верующих в Господа, или какой искренний страх оно должно было иметь перед лицом священных своих руководителей, тому свидетельством записан в книге Деяний апостольских один, поистине, поразительный случай. Мы видели уже, что взаимная общительность верующих простиралась до самоотвержения: некоторые продавали села, дома, дабы иметь способы к благотворению бедным. К сему надобно присовокупить, что и самое раздаяние значительной собственности предоставлялось распоряжению Апостолов. Кто что получал за проданное имение, все приносили в церковь и полагали к ногам Апостолов, с поклонением, как жертву Богу, повергаемую перед служителями Его. В книге Деяний упомянуто в особенности об одном из левитов, Варнаве Киприянине, славном впоследствии по истории Апостола Павла участием в Апостольских трудах с ним, — потому, вероятно, что он первый, притом из чина священного прежнего, подал пример сему. Записан сряду другой случай пожертвований; но уже показывающий, что в таких приношениях более требовалось сердечное расположение, нежели просто вещи. Некто Анания с женой Сапфирой, быв увлечен трогательными примерами соучеников, продал также имение в пользу Церкви, не быв, однако ж, чист или от тщеславия, или от скупости, либо иного ветхого кваса лукавства, он принес только некоторую часть цены, с ведома жены, и положил к ногам Апостолов с изъяснением, что принес всю. Видно, полагал он, что и в таком обществе можно быть без полной искренности. Но Петр

просвещенными

свыше

очесами сердца

проникает душу Анании и говорит вдруг: «Анания! Почто исполнил сатана сердце твое, чтобы солгать тебе против Духа Святого и утаить из цены имения? Будучи твоим, не тебе ли принадлежало оно и, быв продано, не в твоей ли власти находилось? Зачем положил ты в сердце своем такое дело? Солгал ты не человекам, но Богу». Слушая слова эти, Анания пал и испустил дух. Ужасный страх объял всех слышащих. Дело совершилось так скоро, что, казалось, Апостол начинал только говорить, а Анания и присутствующие — слушать. Между тем юноши (νεώτεροι), или церковнослужители, имя соотносительное с именем пресвитеров, или старцев, встали, приготовили тело к погребению и, вынесши, похоронили. Часа через три (так продолжительны были тогда собрания!) вошла в собрание и жена его, не зная о происшествии. Петр вступил в речь с нею и спросил: «Скажи мне, за столько ли отдали вы имение?» Она сказала: «Да, за столько». На то Петр сказал ей: «Зачем это согласились вы искусить Духа Божия? Вот идут погребавшие мужа твоего и вынесут тебя». Вдруг она пала у ног его и испустила дух. Юноши лишь взошли, нашли ее мертвою и, вынесши, похоронили подле мужа ее. Необыкновенный страх объял всю Церковь и всех, кто ни слышал об этом из сторонних. Все было всенародно, в главном общественном месте. Из сторонних никто не смел примешиваться к ним, но все до единого превозносили их. Между тем верующих присоединялось к Господу более и более, — множество мужчин и женщин. Если же кого из совопросников века сего упомянутое теперь событие с Ананией и Сапфирой приводит в такой страх, что казнь представляется им чрезмерно строгой, то пусть всякий такой приведет себе на мысль, что это та самая казнь, которою заранее угрожал Господь Иисус за хулу на Духа Святого, что непростительно было лукавить в таком деле, которое зависело от собственной воли каждого, и лукавить в такое время, когда Дух Божий проникал всякое сердце спасительным Своим страхом, в таком притом обществе, где общие чувства благочестия могли устыдить всякую бессовестную душу. Лучше сказать, что опыт сей должен во всякое время приводить в спасительный страх каждого из нас за ложь, особливо перед лицом собратий своих, и тем паче, когда бы сатана искушал кого либо к призыванию имени Божия ложно перед судом, в присягах. Чудесные действия бывают, конечно, в известные только времена, особливо в начале каких-либо особенных Божиих учреждений, когда Бог непосредственно дает им Свое утверждение и первое Свое движение; но, тем не менее, во всякое время надобно чувствовать, что Господь мало терпит в особенности ложь бессовестную, произвольную или еще и клятвенную, как дело самого сатаны, который и называется в Евангелии именно

Анания, еще не возвысившийся до сознания того, что общение имуществ условливается нравственным единением и любовью друг к другу первых христиан, увлекся этим неизвестным древнему миру духом вспомоществования, духом коллективной силы, направленной на улучшение материального благосостояния общества. Ему хотелось пристать к этому новому обществу, принять участие в общении имуществ, но в то же время ему жаль было расстаться со своим собственным имуществом, и вот он продает свое имущество и вручает вырученные за продажу деньги представителям первых христиан, тайно удерживая у себя часть денег. Мотивы, какими в данном случае руководился Анания, были самые нечестные, безнравственные, они прямо шли вразрез по духу братской любви, какой одушевлял других членов общества; Анания свою личную страсть ставит выше блага общего. Он своекорыстен и это старается прикрыть маской лицемерия, выдавая себя готовым жертвовать собою для блага общества. Это нравственное безобразие могло омрачить собою нравственную чистоту других членов общества, и поэтому Анания за свой своекорыстной поступок наказывается смертью не за то, что не отдал всех денег, вырученных за продажу своего имущества, как это представляется при поверхностном чтении кн. Деяний, — а за то, что, омраченный своекорыстием, думал обмануть Самого Бога. — Весьма поучительна судьба Анании. Анания представляет собою прообраз современных европейских коммунистов. Подобно Анании, и они увлекаются внешней стороной общения имуществ. Им хочется не помогать друг другу, а жить на чужой счет. Их берет зависть, что известные лица имеют большое состояние, а у них нет ни имущества, ни желания трудиться для приобретения его, и вот они, провозглашая собственность воровством, сами воруют и грабят других. Такие лица стоят на одном нравственном уровне с Ананией и вполне справедливо заслуживают одинаковой судьбы.

(Воскр. Чт. 1876 г., т. 1, стр. 19).

Препод. Исидора Пелусиота.

Наказание согрешивших смертью было делом не жестокости премудрого Петра, но учения предведущего, наперед исцеляющего многие грехи людские. Ибо, начав тогда посевать семена Евангелия и вскоре увидев возникшие плевелы, премудро исторгли их без замедления, чтобы умножившись с пшеницей, не соблюлись будущему огню на сожжение. Так и богомудрый Моисей, видя закон нарушенным, в самом начале и за самый грех повелел побить камнями собирающего дрова в субботу, написав, что так определил Бог (Числ. 15, 35); потому что преступление и в малой и великой вине судится, как и первые праотцы рода нашего за вкушение древесного плода, осуждены на многобедственную и жизнь и смерть

(Тв. ч. 1, стр. 118).

Филарета, Митроп. Московского.

Да удалится от нас помысл неверности клятве! Но, чтобы он вернее был удален, поражайте его, как стрелой, грозным словом Божиим:

не очистит Господь приемлющего имя Его всуе

(Исх. XX, 7). Если

не очистит Господь приемлющего имя Его всуе,

напрасно, легкомысленно, без нужды; то чего должен ожидать тот, кто, давая клятву перед Богом, употребил бы имя Божие неблагонамеренно, святотатственно, чтобы Его святостью покрыть нечистоту своей неверности?

Погубиши вся глаголящие лжу

(Псал. 5, 7): но не прежде ли прочих погубиши, Господи, глаголящие лжу перед именем Твоим, и перед лицом Твоим, лжущих, как Анания и Сапфира, не человеком, но Тебе, Богу? Когда Апостол Петр обличил Ананию сими точно словами:

Не человеком солгал еси, но Богу;

слышав Анания словеса сия, пад издше, а потом и Сапфира, после подобного обличения,

паде абие пред ногами его, и издше

(Деян. V, 4, 5, 10). Сей пример и многие примеры вне священной истории показывают, что ложь перед именем Божиим и перед лицом Божиим ложь клятвопреступная, как бы в нетерпение приводит небесное Правосудие и привлекает грозные и внезапные удары судьбы

(Т. IV, стр. 476).

Еп. Феофана.

Отчего так согрешили Анания и Сапфира? Оттого, что забыли, что Бог видит их дела и помышления. Если б содержали они в мысли, что Бог все видит, и вне и внутрь, и яснее, чем все люди и даже они сами, не пришло бы им в голову так покривить душой перед апостолами. От того же происходят и наши все грехи и грешные замыслы. Ухитряемся все прикрыть от взоров человеческих и думаем, что все — ничего. Люди точно не видят ничего и отдают нам цену, как исправным; но это не изменяет нашей существенной ничтожности. Ведая сие, тверди всяк себе: почто сатана исполняет мое сердце лгать в лицо Богу? Очи Его светлее солнца видят в сокровенных тайниках сердца; ни ночь, ни море, ни подземелье не укрывают от Него. Помни это, и потому устрояй свое внутреннее и внешнее, хотя и невидное, поведение. Если бы Всевидящий был чужд для нас, — можно бы еще равнодушно относиться к Его всеведению, а то Он же есть и Судия, и суд Свой, в силу всеведения, произносит нередко прежде, чем чаем. Может быть, там у Него уже положено тотчас произнести суд и над нами, когда только мы еще думаем укрыться с своими грехами в темной лжи: «Не видит — дескать — Бог!»

Прот. В. Нечаева, ныне Еп. Виссариона.

Пример Анании и Сапфиры, обличенных и наказанных за двоедушие и лицемерие, содержит вразумление для всех. Если нельзя не признать справедливым суда Божия, покаравшего этих несчастных супругов, то да устрашится каждый из нас подражать им в преступлении, за которое они подверглись сему суду. Пусть каждый из нас спросит совесть, не виновен ли он в грехе, подобном тому, за который заслужили обличение и наказание Анания и Сапфира, не подражаем ли мы их примеру? Ах, как много среди нас найдется таких подражателей!

Есть люди благочестивые только по видимому, постники и богомольцы только напоказ; они заботятся не о том, чтобы другие прославляли Отца небесного, видя свет их благочестия, а о том собственно, чтобы другие любовались зрелищем их благочестия и прославляли не Отца небесного, а их одних. Они подражают Анании и Сапфире.

Есть люди, которые или по ложному стыду, или по отсутствию страха Божия, дерзают лицемерить на самой исповеди, когда или совсем утаивают и отрицают свои грехи, или легкомысленно извиняют их, уменьшают их важность, несмотря на то, что Сам Христос невидимо стоит перед ними в сии священные минуты и приемлет исповедание их, несмотря на то, что утаением и извинением своих грехов они усугубляют свою виновность перед Богом. Они подражают Анании и Сапфире.

Евсевия, Архиеп. Могилевского.

Сказав о наказании Анании и Сапфиры за лицемерие, св. Лука о состоянии первенствующей Церкви повествует следующее: «Руками же Апостолов совершались в народе многие знамения и чудеса», — говорит он, показывая через это, что он описывает только некоторые чудесные дела Апостолов, а их было много.

«И все единодушно пребывали в притворе Соломоновом» (ст.12), т. е. все верующие в Иисуса Христа собирались в притворе Соломоновом для молитв и для слушания апостольского учения и для причащения Святых Таин Тела и Крови Христовой, после чего, обыкновенно, предлагалась трапеза любви из общих приношений. В этих собраниях господствовал мир и согласие или единодушие, питаемое общей живой верой в Иисуса Христа и взаимной любовью одних к другим, по заповеди Христовой.

«Из посторонних же никто не смел пристать к ним» (ст.13). Посторонними называются здесь иудеи, не верующие в Иисуса Христа и потому не принадлежащие к Церкви Христовой. Такие люди не осмеливались приставать к обществу верующих, или потому, что совершаемые Апостолами знамения и чудеса возбуждали в неверующих невольное уважение к христианам, или потому, что, видя ненависть первосвященников и старейшин Иудейских к Христианам, боялись приближаться к ним, чтобы не подвергнуться негодованию и мщению своих начальников.

Филарета, Митроп. Московского.

Поелику сила Христова всемогуща, то с естеством ее согласно и то, что она через святых чудодействует, когда то благоугодно Господу, подобно как некогда чудодействовала, через

главотяжи и убрусцы,

которые были на

теле

святого Апостола Павла, и приняли в себя

пот

его (Деян. XIX, 12), и через одно

осенение тению

святого Апостола Петра (Деян. V, 15).

Какое дивное воздаяние за благочестие, что им не только дух человеческий возводится к благодатному общению со Христом, но и самое тело, которым совершаем сии малые подвиги пощения, молитвенного коленопреклонения, братолюбного служения, соделывается через то причастным благодатной силы Христовой, животворящей и чудодейственной! И если сие на земли еще, то на небеси какая жизнь, какое могущество, какая слава ожидает благочестивых!

Между тем примечать можем, что не все благочестивые, и даже не все святые участвуют в семь

первом,

так сказать,

воскресении

(Апок. XX, 6), которое состоит в чудесном на земли нетлении освященных телес их; подобно как и в первоначальном явлении сего первого воскресения,

многа телеса усопших святых восташа,

но не все телеса святых усопших. Что значит сие? Неужели не правосуден Бог ко Святым Своим, одним увеличивая меру благодати, а другим уменьшая, одним бессмертие приближая, а других отдаляя, одних прославляя, а других сокрывая? Без сомнения, никто, знающий Бога, не может сего помыслить. Итак, что значит видимое неравенство видимой награды, даруемой Святым? Может быть, она некоторым образом соответствует степеням внутреннего их освящения, по которому, — скажем словами Апостола, — как

звезда от звезды разнствует во славе, такожде и воскресение мертвых

(1 Кор. XV, 41-42), и последнее, совершительное, и первое, начинательное; но с большею основательностью из неравенства сей предварительной награды Святым заключить можем, что сия награда им даруется не столько в воздаяние собственно им, сколько для другой, с премудростью и благостью Божиею сообразной, цели. В самом деле, для тех, которые не ищут славы человеческой и которые уверены, что вечно будут царствовать во славе Божией со Христом, велико ли то, чтобы иметь или не иметь временных начатков сея славы на земли? — Но как с воскресением Христовым

Филарета, Митроп. Московского.

Сам Царь провозглашает, чему быть надлежит:

отселе узрите небо отверсто, и Ангелы Божия восходяща и нисходяща к Сыну человеческому

(Иоан.1,51): и действительно, мы видим Ангелов, сопровождающих Его вознесение и возвещающих Его паки пришествие (Деян.1,10,11), Ангелов, разрешающих узы (Деян.XII, 7) и отверзающих темницы для Апостолов (Деян. V,19); наконец, Ангела, только еще возникающему от тьмы язычества Корнилию явившегося для того, чтобы указать ему вход в Церковь христианскую (Деян.X, 3-6).

Иисус Христос, по изречению Иоанна Богослова, есть

Святый, истинный, имеяй ключ Давидов, отверзаяй, и никто же затворит

(Апок. III, 7). Итак, если Он отверз небо, кто же смеет затворить его? Или кто смеет сказать, что теперь уже не время видеть Ангелов Божиих, восходящих и нисходящих по воле Сына человеческого?

Не вси ли суть служебнии дуси, в служение посылаеми за хотящих наследовати спасение?

Кто же и ныне может утверждать, что они уже без дела и мы без помощи?

Но чем несомненнее удостоверяемся мы о близости к нам святых Ангелов и о их готовности на помощь нам, тем с большею заботливостью мы должны помыслить о том, отчего в наши дни так мало слышат о сей помощи, а еще менее верят слышанному о том. Или нет при нас Ангелов, или мы не примечаем их; или удаляем их от себя? Что их нет, то неправда, как мы видели. Следственно, правда то, что мы или не примечаем их, или даже удаляем от себя.

Евсевия, Архиеп. Могилевского.

Ст.1. «В сии дни, когда умножились ученики, произошел у Еллинистов ропот на Евреев за то, что вдовицы их пренебрегаемы были в ежедневном раздаянии потребностей».

Еллинами

или

Еллинистами

называются здесь те Иудеи, которые, выросши в чужих странах, вне Иудеи, говорили языком греческим как бы родным. Таких Иудеев было тогда очень много. Они жили в Египте, Сирии, Малой Азии, на островах греческих и в других местах. Очень многие из них жили в Иерусалиме; они или некоторое время, или всю остальную жизнь решались провести близ храма, чтобы тем удобнее было служить Богу. К таким принадлежали и прозелиты, или из язычества обратившиеся к иудейской вере. А Евреями у Апостола называются Иудеи, говорящие своим языком или арамейским, которые жили преимущественно в Палестине и Вавилонии. Те и другие разумеются принявшие веру во Иисуса Христа. Еллинисты, как жившие среди язычников, от которых заняли греческий язык, не строго исполняли закон Моисеев и удерживали многие обычаи тех стран, в которых они жили; а Евреи, говорившие отечественным еврейским языком, строже исполняли закон Моисеев и соблюдали народные обычаи. Поэтому Евреи имели предубеждение против Еллинистов и присвояли себе предпочтение перед ними.

Читаем в книге Деяний святых Апостолов: «Не было между ними (первенствующими христианами) никого нуждающегося; ибо все, которые владели землями или домами, продавая их, приносили цену проданного, и полагали к ногам Апостолов; и каждому давалось, в чем кто имел нужду» (Деян. 4, 34, 35).

В. Я. Михайловского.

Из книги Деяний и посланий св. Апостолов видно, что одни служения в Церкви в век апостольский имели характер вселенски-церковный, а другие относились к частным Церквам и имели частный характер. К служениям первого рода принадлежали прежде всего Апостолы, потом пророки и наконец, евангелисты; священнослужителями второго рода были епископы, пресвитеры и диаконы.

Апостолы.

Они занимают в истории христианской совершенно особое положение, в котором никто не может с ними равняться и которого никто не может от них присвоить; потому что они: 1) призваны

лично

Самим Христом, без всякого человеческого посредничества; 2) суть

боговдохновенные и непогрешимые

органы христианского откровения; 3) служат

основателями

Церкви и 4) по отношению ко всему христианскому миру (а не только к иудеям или к Церкви своего времени) стоят

предстоятелями.

Как Сам Господь избрал только двенадцать апостолов и обещал им посадить их некогда судьями над коленами израилевыми на двенадцати местах (Матф.19, 28), так и последняя книга священного писания знает только «двенадцать апостолов Агнца», имена которых написаны на двенадцати основных камнях небесного Иерусалима (Апок. 21, 14; сн. 12, 1, двенадцать звезд в венце невесты Христовой). В этом отношении их служение несообщимо и непереходно. Оттого-то мы и не находим того, чтобы по смерти одного какого-нибудь апостола, напр. Иакова старшего (Деян. 12, 1), было восполнено их число, и в последние десятилетия первого века оставался в живых из первобытного сонма апостолов только один Иоанн. Но, с другой стороны, очень можно говорить

о непрерывном продолжении

апостольского служения. Потому, во-первых, что первоначально Господом поставленные апостолы

продолжают жить и действовать

не только в высшей (небесной) Церкви, которая имеет таинственную связь с Церковью воинствующей, но

и через свое истинное учение

и свой дух в Церкви воинствующей: они постоянно научают ее, ободряют, увещавают, укрепляют и утешают ее; во-вторых, каждое законно поставленное духовное лицо (а не одни только епископы, как учат католики и англиканцы), по существенному признаку своего учения, в обширном смысле есть преемник апостолов, так как и оно тоже — посланник от имени Христова и во имя Его, как Его орган, через таинство подает кающимся грешникам все благодатные дары спасения, которые еще доселе служат животворным благоуханием к жизни и смертоносным запахом на погибель. Наконец, по временам, Господь воздвигает особенных проповедников евангелия между народами, не знавшими Его, которые в таком случае верно представляют в себе служение апостолов-миссионеров и называются равноапостольными.

Пророки.

В первенствующей, Апостольской Церкви, члены которой не имели ничего собственного, а что имели, полагали к ногам Апостолов и питались от одной трапезы, — однажды произошел ропот: вдовицы Еллино-Евреев, по небрежению о них Евреями, не получали себе должного при ежедневном раздаянии потребностей. Апостолам ли прилично и досужно было разбирать подобные неудовольствия, которые могли случаться весьма часто? — Посему советом их положено было, для предотвращения беспорядков в трапезе на будущее время, избрать семь мужей, изведанных по жизни и исполненных Св. Духа и мудрости, и поставить их для присмотра за этим делом. Избрание состоялось: избранные рукоположены и наименованы диаконами (служителями), и Стефан был первым между ними. Впоследствии все диаконы получили право участвовать в служении и при совершении таинств, а некоторые и проповедовать.

Такому светильнику, каков Стефан, мало было светить при одних трапезах. Господу Богу угодно было воззвать его на высший свещник — проповедания слова Божия и чудотворения. Стефан проповедал и делал великие чудеса и знамения в народе. Это важное обстоятельство поставило его наряду с Апостолами и прославило так, как только могут быть прославлены верующие на земле и на небе.

Закоренелые в своем неверии иудеи (из Либертинцев, Александрийцев, Киликиан и Азийцев), без сомнения, по случаю проповеди Стефана, вступили с ним в спор; но не могли противостоять мудрости и духу, с которыми он говорил. Злоба, особенно — пристыженная, мстительна, — она, для удовлетворения себе, употребляет все возможное. Что же нужно было сделать, чтобы в самом начале попрать служителя Слова столь сильного в слове? Оклеветать или уличить его, — хотя против своей совести, — в хуле на Моисея и на Бога и в неуважении ко святому храму. Это средство, последнее и сильнейшее, употреблено было для обвинения Самого Иисуса! Его же употребили теперь и против св. Стефана: он взят и приведен в Синедрион (Еврейское судилище), как враг Бога и народа Еврейского. Здесь, уничижаемый от людей, он удостаивается видимой славы от Бога: члены Синедриона,

Стефана, как обыкновенно подсудимого, спрашивают. Невинный, но ищущий оправдания себе одному, защищал бы себя в таком случае просто, ссылаясь только на свои слова и поступки. Но ангелоподобная душа Стефана в оправдание себя перед людьми искала оправдания своим гонителям перед Богом. Речь, в которой защищает себя невинный проповедник (Деян. 7, 2-53), вся направлена к вразумлению противников и к обращению их на путь истины, для собственного их спасения. Содержание ее — история Евреев от Авраама до Соломона; направление ее к цели — защищение и вразумление слушателей — судей. Ее можно сократить и представить, с некоторым только изменением внешнего вида, более приспособляясь к общему духу ее, следующим образом:

«Бог, еще в лице Авраама, особенною любовью возлюбил нас — Евреев, умножил народ наш в Египте, избавил его от притеснений Фараоновых, оградил его законами, ввел в землю обетованную, позволил ему соорудить храм для призывания святейшего Своего имени — так думать и говорить о Боге значит ли хулить Его? — Моисей, еще с младенчества удостоенный особенного избрания Божия, творил чудеса, был путеводителем предков наших в пустыне, принес нам откровенный закон Бога нашего с Синая — что в таких мыслях и словах о Моисее хульного против Моисея? — У отцов наших в пустыне была скиния свидетельства; впоследствии заменил ее храм, построенный Соломоном: но Всевышний живет не в рукотворенных храмах, — небо, как говорит пророк, престол Ему, земля подножие ног Его — думая и говоря таким образом о храме, я выражаю ли какое-либо неуважение к нему? — Но не быть послушным ни Богу, ни Моисею, без сомнения, значит не хвалить, а хулить Бога и Моисея: а отцы наши в этом согрешили, когда были в пустыне слив тельца и веселясь перед делом рук своих! Не внимать истинным проповедникам истинной славы храма, даже преследовать и убивать их — значит вовсе не уважать храма: — а предки наши кого из пророков — проповедников будущей славы храма — не гнали? Много ли спаслось от их неистовства из предвозвестивших пришествие Праведника? Да и вы, люди жестоко-выйные и с необрезанным сердцем и ушами! и вы не всегда ли упорствуете против, св. Духа, подобно отцам вашим? Что вы сделали? Вы предали и убили

Речь первомученика Стефана и ее отличительные особенности

Отношение фарисеев и саддукеев к проповеди св. Стефана

Толкование на ст. 45-48 гл. VII

Мысли на ст. 48-49 гл. VII

На ст. 55. О вере и видении

Верующие, омыв слезами любви святые останки первого христианского мученика, вскоре познали, что дням плача их положено только начало. Воздвигнутое на них гонение не прекратилось с умерщвлением Стефана: напротив, успех насильственной сей меры усугубил дерзость гонителей. Враги христианства не опасались теперь дать полную волю своему неистовству. До сего времени многих из них могло еще удерживать то уважение, которое приобрели Апостолы своими чудотворениями; но когда уже Стефан, муж равноапостольный, осужден и всенародно побит камнями, изуверство гонителей не находило более преград своей злобе.

Буйная ревность зилотов, которая неистовствовала против Господа, не умедлила воспользоваться случаем, чтобы сильнее возжечь пламень гонения. Им казалось, что религия Моисеева и святость самого храма подвергнутся большей опасности, если далее будут терпимы ученики Иисусовы, проповедь коих преклонила уже к исповеданию новой веры значительную часть народонаселения столицы и немалое также число жителей окрестных селений. Важным орудием в сем гонении был тот юноша, который стерег одежды убийц Стефана, именем Савл, еврей от колена Вениаминова, родом Тарсянин, из Киликии, проживавший в Иерусалиме для приобретения основательнейших сведений в фарисейском учении и слушавший уроки знаменитого раввина Гамалиила. Пылая ненавистью к галилеянам, он почитал смерть Стефана торжеством правого дела и в душе своей обрек на погибель всех почитателей Иисуса. Покровительствуемый верховным Судилищем, Савл смело вторгался во все домы, вносил в них ужас и стенания, стараясь всюду открывать людей подозрительных, коих немедленно отводил в темницы, не различая ни пола, ни возраста. До какой степени жестокости доведено было гонение Савлом и его сообщниками, можно видеть из того, что, исключая Апостолов, все члены Христовой Церкви, жившие в Иерусалиме, принуждены были оставить столицу и искать убежища в других местах. Кто не успел спастись бегством, тот подвергался опасности испытать на себе все ужасы изуверства. Таким образом тяжкие удары бедствий рассыпали величественное здание дома Божия; одни столпы его стояли неподвижно.

Но как дивны дела нашего Господа! Отягченная таким крестом, Церковь Его не изнемогала под тяжестью оного. Лишь только ясные дни ее стали на святой земле омрачаться тучами зол, Он не медлит устремлять вдоль богосветлые лучи ее и осиявать ими мрак неверия. Попустив врагам действовать против нее преследованием, Промысл Его дает такое направление течению событий, что гонение только тверже скрепляет союз верующих, сообщает им большее мужество и, посредством рассеяния гонимых в Иудее исповедников святой веры, полагает основание Церкви в странах иноверных. До сего времени учение о Иисусе Христе, можно сказать, заключалось в стенах Иерусалима, и если где-либо распространялось, то разве в самых близких к нему местах. Намерение Божие преподать язычникам истину Евангельского Боговедения еще не ясно открыто было самим Апостолам, так что сии, без высшего внушения, не скоро бы могли решиться проповедовать учение о Иисусе Христе вне Иудеи. Теперь сам перст Божий указует им новое поприще. Между тем, как рассеянные гонением члены Иерусалимской Церкви, проходя Палестину, при каждом удобном случае проповедовали слово крестное, и когда некоторые из них, проникнув даже в Сирию, Финикию и Кипр, наставляли там иудеев и прозелитов, Филипп, один из первых семи диаконов, также избрал для себя на сей раз учительское поприще вне Иудеи, решившись ближе ознакомить самарян с учением Христовым.

Из Евангельской истории известно, что Сам Иисус Христос обратил первое внимание самарян на Свое учение. Когда немногие из самых иудеев признавали в Нем Мессию, Он благоволил открыть Божественное достоинство Свое тому народу, который не хотел прикасаться к иудейскому хлебу и иудейской воде, и которого имя в Иерусалиме сделалось презрительным (Иоан. 8, 48). Но Христос не проповедовал жителям Самарии о приближении царствия Божия так ясно, как иудеям; ибо не они, а иудеи были тот народ, которому прежде всех, по сказанию пророков, должен был явить Себя Мессия. По сей же причине Божественный Учитель, невзирая на успех Своей беседы с самарянкой, не только не посылал учеников Своих в Самарию, но даже возбранял им входить с проповедью в пределы земли самарянской (Матф.10, 5). Следственно, семя учения Христова еще не могло быть между самарянами столь плодоносно, чтобы новая проповедь оказывалась не нужной для сего народа.

Велика была ненависть, которую иудеи и самаряне взаимно питали друг к другу; но Филипп не мог почитать ее преградой делу Божию. Он, без сомнения, знал слова Господа:

Св. Епифания Кипрского.

Первой ересью, из бывших со времени Христа доселе, является ересь Симона волхва. Она принадлежит носящим на себе имя Христово, но не правильно и нечисто и по растлению, ими произведенному, причиняет ужасные действия. Этот Симон был обманщик, а происходил из Гитфов — города, а ныне селения, в Самарии. Он принимал на себя разные виды, обольщая и уловляя волхованиями народ самарянский. Говорил о себе, что он великая Божия сила и снисшел свыше. Самарянам называл себя Отцом, а иудеям говорил, что он Сын, и хотя страдал, но не действительно, а только по видимости. Домогался благосклонности апостолов и сам, подобно другим, в числе многих крещен Филиппом. Но все, которые без него приступали к крещению в пришествие великих апостолов, по их рукоположению принимали Святого Духа. Поелику Филипп, будучи диаконом, не имел власти на рукоположение, чтобы крещенным преподавать Святого Духа; то Симон, не имея ни сердца, ни помысла правого, но одержимый каким-то «корыстолюбием и любостяжательностью», и никак не оставляя дурного своего предначинания, апостолу Петру принес деньги, чтобы он дал ему власть возложением рук сообщать многим, хотя бы за малость, и за сообщение другим Духа собрать множество денег и обогатиться.

Итак, Симон, имея разумение, расстроенное демонской прелестью магии, и сделавшись мечтательным, будучи всегда готов своим чародейством показывать варварские дела своей демонской злобы, исшедши на среду и, через прикровение именем Христовым, как бы мед примешивая к чемерице, уловленным в злотворное его заблуждение подав отраву, достоинством имени Христова причинил смерть поверившим. Будучи же по природе похотлив и по причине своих обещаний уязвляемый стыдом, обманщик сей в обольщаемых им старался вселить дурную мысль. Ибо, нашедши себе какую-то женщину — побродягу, по имени Елену, по происхождению тирянку, водит ее с собою, не показывая вида, что имеет с нею связь; но втайне срамно живя с этой женщиной, обманщик рассказывал ученикам своим некую забавную баснь, именно же, называя себя великой Божией силой, – осмеливается утверждать, что сия блудная сожительница есть Дух Святой, и ради ее то, говорил он о себе самом, сошел и он. Но на каждом небе, продолжал он, преображался я по образу Того, Кто на этом небе, чтобы утаиться мне от ангельских сил, — и низойти к Мысли, которая есть эта, так называемая, и Дух Святой и Пруник, и при посредстве которой сотворил я ангелов, ангелы же сотворили мир и людей. Она же есть та древняя Елена, из-за которой трояне и эллины вступали в брань. И сказывал на это какую-то басню, что сходящая свыше сила сама себя преображала; стихотворцы же говорили о сем иносказательно. Ибо силою свыше, которую называют Пруник и которая в других ересях называется

Она же была и тогда при эллинах и троянах, гораздо прежде создания мира, а по сотворении мира невидимыми силами производит подобное и подобообразно. Она же и теперь со мною, и для нее низшел я, и она ожидала моего пришествия; потому что она есть Мысль, у Омира называемая Еленою. И поэтому-то Омир принужден был описать, как стоит она на столпе и при светильнике показывает эллинам злоумышление против фригиян; светильником же, как сказал я, давал разуметь указание света свыше. Посему о вымышленном у Омира деревянном коне, о котором эллины полагают, что сделан был, нарочито, обманщик сей опять говорил, что это невежество народов. И, как фригияне, ввезя его по невежеству, привлекли собственную свою гибель, так и народы, то есть род человеческий, без моего ведения, по невежеству сами на себя навлекают погибель. Но и об Афине говорил Симон, что она есть та же, так именуемая у них, Мысль; претворяя истину в свою ложь, пользуется этот лжец словами святого апостола Павла: облекитесь в броню веры, и шлем спасения, и обувь, и меч, и щит (Еф. 6, 14-17); все сие, сказанное апостолом с твердым помыслом по вере чистого обращения и по силе Божия и небесного слова, сей обманщик, с лицедейственным искусством Филистиона, превращает в смех и ни во что более. Ибо что говорит? Все сие таинственно представлял в образах Афины. Почему, говорил я прежде, указывая на бывшую при нем женщину, взятую им из Тира, соименную, Древней Елене, опять повторял свои рассказы, называя ее всякими именами — и Мыслию, и Афиною, и Еленою и иначе. Для нее, говорил он, и сошел я; ибо это написанная в Евангелии заблудшая овца (Матф. 18, 12). Да и некое изображение передал он своим последователям, как будто бы оно было его собственное; и в образе Дия поклоняются ему; а также другое изображение Елены передал своим в виде Афины, и обольщенные им поклоняются оным.

А. Гассисва.

Откуда происходит Симон? Климентины служат главным источником сведений о Симоне волхве и его деятельности. Во время написания этого исторического романа еще ходила молва в народе о чудесных делах волхва Симона, и автор Климентин воспользовался тем, что передавалось о нем. Много сообщено о Симоне и церковными писателями, даже языческими историками. Симон родился в самарянской деревне Китта или Кета, близ Сихема, резиденции самарянского первосвященника. Родители его назывались Антоний и Рахиль. В молодости Симон изучал греческий язык, знал науки, упражнялся в словопрениях; из Самарии путешествовал в Египет для изучения магии. В главном городе Нижнего Египта, цветущей Александрии, много жило иудеев и самарян; завистливое и враждебное отношение между теми и другими доходило здесь до открытого раздора. Симон познакомился тут с сочинениями Филона и с Александрийским ученым Апионом. Направление философии Филона давно указывало строгому иудейству пункты примирения как с языческой философией, так и с самарянством. Апион считался одним из первоклассных ученых того времени. В царствование Тиверия он приобрел себе большую славу в греко-римском мире сочинениями по истории и философии. Ему принадлежит, между прочим, сочинение о Троянской войне — род поясненного издания Илиады, с комментариями. По своему направлению Апион принадлежал к партии, враждебной иудейству. Известно, что он принимал (в 38-40 г. ) участие в жалобе Александрийских жителей против здешних иудеев императору Калигуле; известно, что он даже написал сочинение против иудеев, на которое тогда же ответил Иосиф Флавий известной книгой «Против Апиона» — в защиту своих земляков. Лучшего знакомства не нужно было Симону, как знакомство с таким человеком. Симон питал национальную антипатию к иудеям; Апион не любил их за их гордость и замкнутость. Влияние такого ученого мужа не осталось бесплодным для Симона. Климентины представляют Апиона дозволяющим свободную половую любовь, вне брака. Это же было, как увидим после, одним из существенных заблуждений Симона, правилом его и его последователей. С другой стороны, мифологические образы Гомера, усвоенные Симоном из занятий с Апионом, вызывали волхва к другим выдумкам. Тут прекрасная богиня луны, чарующая Елена, стоит у ворот Илиона и беседует с обвороженными ею старцами. Там она посылает троянцам чудесный напиток, ночью приготовленный ею из разных трав. В целой древности, особенно в передней Азии, богиня луны была представляема не иначе, как в виде прекрасной женщины, обладающей тайнами чародейства: отсюда и луна сделалась предметом магии; в магии существовали заговоры, которыми чародеи думали низводить на землю богиню. По мифологическому представлению поэтов и сагистов, богиня в состоянии была превращаться в земную женщину. Еще за 700 л. до Апиона и Симона, лирик Стезихор выдумал такую сказку, будто сын Приама, Парис, похитил не обыкновенную женщину, а призрак или привидение, заимствовавший образ у богини луны, Елены. У других поэтов сага шла еще дальше, будто по возвращении из Трои Менелай снова нашел свою жену в Египте, чудесно перенесшуюся туда. Вместе с подобным представлением о богине луны, Елене, Симон, нет сомнения, познакомился с египетским, иудейским и Филоновым мировоззрением. Языческим египтянам тогдашнего времени матерью вселенной представлялась богиня луны; философствующим иудеям Александрии — мудрость; для Филона мудрость была не только матерью и промыслительницей мира, но даже дочерью «Неисследимого», супругой, с которой «Неисследимый» произвел мир, как сына. В таком духе и тоне появлялось немало сочинений, в период религиозной мечтательности, в Александрии, где сталкивались религиозные мировоззрения — восточное, римское, греческое, иудейское и египетское. Вот как, напр., парила к небу «книга мудрости», написанная и пущенная в ход здесь ок. 39-40 г. по P. Хр. Цель ее иудео-мессианская. В ней новый Соломон, мессианский царь, помощницей себе выбирает саму божественную мудрость. «Я звал, и пришел ко мне дух премудрости (так начинает новый Соломон); он есть дыхание силы Божией и обнаружение величия Божия. Все, в чем не обитает мудрость, презирает Бог. Ее любил и искал я от юности моей; ее думал торжественно провожать на брак, как невесту; ибо приятно общение с нею, веселие и радость от нее и бессмертие в ее дружбе. Помышления смертных ничтожны перед нею, их презирает она; достойных себя ища, ходит она кругом и на всех путях дает себя видеть, и при каждом появлении встречают ее!

Под влиянием такого религиозного брожения в Александрии и вследствие знакомства с Апионом сложилось мировоззрение Симона волхва. Он занялся мыслью выступить с мессианской ролью между своими соотечественниками, сыграть роль воплотившегося Бога в языческом мире, воспользовавшись религиозным настроением века и склонностями людей. И самую Иудею, где на Голгофе иже была принесена великая жертва, волхв также мог включить в программу своей деятельности. Израиль не переставал ждать политического Мессии. Еще с самых дней Иоанна Крестителя, в последней трети правления Августа Тиверия, вся Иорданская страна, от окрестностей Генисаретского озера в Галилее до Мертвого моря в самой Иудее, оглашались, вместе с долинами Самарии, зовом, что близок Мессия Израиля. Вся почва народной жизни, от источников Иордана и подножия Ливана до Газы и границ Аравии, взрывается сильным пламенем мессианских ожиданий в духе национального понимания иудеев, и «несчастный народ позволял себя надувать обманщикам, которые лгали именем Божиим, и в то же время презирал и не верил явным знамениям» (Иосиф Флавий). Это нетерпеливое ожидание Мессии как нельзя более благоприятствовало бредням человека, обладавшего необыкновенной возбуждаемостью духа, с мечтательной напыщенностью соединявшего трезвые расчеты обманщика.

Таков был именно Симон волхв, таким изображают его древнейшие известия церковных писателей; с признанием его блестящих умственных способностей и богатого образования, они говорят о его магических занятиях, которые, конечно, не обходились без обмана и ослепления. Климентины свидетельствуют о его чрезмерном честолюбии и надувательстве народа. Другой историк ересей (3 в.) передает, что Симон был человек смелого и дерзкого ума, выдававший многое за лучшее. Другие церковные писатели приписывают ему много зла.

Еп. Феофана.

Симон

(волхв)

и сам верова, и крещся бе пребывая у Филиппа.

И веровал, и крестился, а ничего не вышло из него. Надо думать, что в строе веры его было что-либо недолжное. Вера искренняя есть отрицание своего ума. Надо ум оголить и, как чистую доску, представить вере, чтоб она начертала себя на нем, как есть, без всякой примеси сторонних речений и положений. Когда в уме остаются свои положения, тогда, по написании на нем положений веры, окажется в нем смесь положений: и сознание будет путаться, встречая между действиями веры и мудрствования ума. Таков и был Симон, — образчик для всех еретиков; таковы и все, со своими мудрствованиями вступающие в область веры, как прежде, так и теперь. Они путаются в вере, и ничего из них не выходит, кроме вреда, — для себя, когда они остаются безгласными, — для других, когда не удерживается в них одних эта путаница, а прорывается наружу, по их жажде быть учителями. Отсюда всегда выходит партия лиц, более или менее погрешающих в вере, с несчастной уверенностью в непогрешимости и бедственным позывом всех переделать на свой лад.

Св. Петр говорит Симону:

несть ти части, ни жребия в словеси сем: ибо сердце твое несть право пред Богом. Покайся убо о злобе твоей сей, и молися Богу, аще убо отпустит ти помышление сердца твоего.

Нет части, а Симон и думать не думал, что зашел так далеко; и делав внешне, ничего не делал безобразного, а только подумал неправо, — и помышление сердца его сделало то, что апостол недоумевал, отпустится ли оно ему, если даже он покается и молиться будет Богу. Вот что значит строй сердца и помышление, из него исходящее, по известному строю. Судя по нему, человек совне бывает одно, а изнутри совсем другое. И это внутреннее видит только один Бог, и те, кому откроет Дух Божий, испытующий сердца. С каким же страхом и трепетом должно содевать свое спасение! И как искренне и усердно нужно молить Бога:

сердце чисто созижди во мне, Боже, и дух прав обнови во утробе моей!

И на суде будет нечто страшное и изумительное. Скажет Господь:

Еп. Феофана.

Св. Филипп спрашивает каженика:

разумееши ли, яко чтеши?

Тот ответил

како могу разумети, аще не кто наставит мя?

Как часто испытывают то же читающие слово Божие и отеческие писания! Читаемое не вмещается в голове; ум не может внять тому и обнять то, словно речь идет о чем-то чуждом ему, о предметах из неведомой области. Вот тут и нужен толковник, знакомый с тем, о чем слово. У св. Филиппа был тот же дух, который давал и пророчества, и ему нетрудно было растолковать, что затрудняло каженика. Так и для нас теперь: надобно найти человека, который стоял бы на той степени жизни и ведения, какой касается затрудняющее нас писание, и они растолкуют то без затруднения, потому что кругозоры духовные у каждой степени свои. Стоящий на низшей степени не все видит, что видит стоящий на высшей, и только может гадать о том. Случись, что невместимое для нас писание касается предметов высшей степени, а встреченный нами толковник стоит на низшей; то он нам не разъяснит того, как следует, а будет все применять к кругозору, и дело останется для нас по-прежнему темным. Дивиться надобно, как берутся толковать о предметах Писания люди, совсем чуждые той области, к которой принадлежат те предметы. И выходит у них все не как следует; выситься же своими толкованиями они не забывают

(Домаш. Бес. 1871 г. Вып. 16, стр. 492-495).

Учение об Иисусе Христе едва успело распространиться от Иудеи до Самарии, как Промысл Божий благоволил предпослать луч небесного света, если не до последнего, то до весьма отдаленного края земли. Исполнителем воли Его был тот же Благовестник, который принес проповедь о кресте в землю Самарийскую.

Когда Петр и Иоанн, засвидетельствовав в Самарии слово Божие, обратно пошли в Иерусалим, Ангел Господень сказал Филиппу: «Встань и поди на полдень, на пустынную дорогу, ведущую из Иерусалима в Газу». Филипп повинуется гласу Небожителя и, проходя указанным путем, видит едущего путника. То был один из вельмож эфиопской царицы Кондакии, евнух, хранитель всех ее сокровищ, приезжавший для поклонения в Иерусалим из отдаленного Меро, куда, как и в другие страны, давно достиг слух о величии Бога Израилева.

Временем пребывания сего евнуха в столице Иудейской были дни гонения, воздвигнутого на почитателей распятого Иисуса. В продолжение сего бедствия Иерусалим не оглашался всенародной проповедью Апостолов, и потому эфиопский вельможа не имел благоприятного случая слышать наставления в спасительном учении из уст первых самовидцев и служителей Слова. Но, как наблюдательный путешественник, он не преминул, конечно, собрать сведения о недавних событиях Иерусалимских, особенно, когда заметил волнение умов, произведенное проповедниками нового учения, и усмотрел меры, принятые правительством против его распространителей. Естественно, ему хотелось бы подробнее узнать сущность сего учения, но продолжавшееся гонение заставило его отправиться в отечество с неудовлетворенным любопытством. Перед отъездом своим он достал список с пророческой книги, составлявшей важную часть Ветхозаветного Писания, надеясь, вероятно, найти в ней вразумление касательно современных происшествий в царстве истинной религии, которого, может быть, тщетно он искал у иудейских книжников. Итак, проезжая теперь пустынным местом, он берет сей список и читает его с вниманием.

Филипп, который уже стоял на дороге, видит приближающуюся колесницу и в ней иностранца со свитком в руках. По внушению Духа Божия, он немедленно подходит к колеснице, вслушивается в произносимые путешественником слова и узнает, что читаемый свиток есть книга пророка Исайи. Эфиоплянин, заметив приближение Филиппа, прерывает свое чтение, и тогда сей последний обращается к нему с вопросом: «Разумеет ли он, что читает?»

Наблюдатель дивных путей Промысла не может довольно надивиться, какие благоприятные минуты избирает верховный Податель мудрости и Отец светов, когда благоволит просветить кого-либо учением Своей истины. Если человек не отвык еще от размышления и не совершенно пристрастился к мирской суете, то уединение наиболее располагает его к беседе с Богом и своей совестью. Под открытым небом, среди окружающего нас безмолвия, вдалеке от городского шума, который мы оставляем за собой, душа наша имеет более готовности к принятию небесных впечатлений, столь редко посещающих ее в другое время. И сими-то минутами пользуется Сердцеведец, чтобы сообщить познание истины эфиопскому царедворцу!

Кто путешествовал по Востоку, тот, конечно, часто встречал где-нибудь на площади, на улице, писца с чернильницей при поясе и тростью для письма в руке, пишущего письма для женщин, которые на востоке вообще редко умеют писать. Правда, и там многие мальчики посещают школу, но что касается девочек, то немногие из них умеют даже читать. Матери не занимаются, да и не могут научить детей чтению и приохотить их к книгам, и таким образом обрекают их на невежество, особенно девочек. Что касается мальчиков, то они выучиваются читать и писать в школе. Каждый мальчик, посещающий школу, имеет письменные таблицы — складные, деревянные или каменные. Такие таблицы, похожие на наши грифельные доски, были в употреблении у евреев, римлян и доселе существуют в Персии, Палестине, Аравии и Греции. На этих табличках ученик записывает урок учителя, который дается на следующий день, и тут же заучивает. При этом учитель требует от детей, чтобы они учили урок не про себя, но громко повторяли написанное на их таблицах. Урок заучивается нараспев, причем ученик раскачивается своим телом туда и сюда, как маятник, как бы выбивая такт, подобно солдатам во время похода. Если ученик не исполняет требования относительно заучивания урока, учитель бьет его палкой или ставит на колени на камнях.

Таким образом еще в школе дети привыкают читать громко, и эта привычка навсегда остается в них. Посему в восточных странах каждый читает громко, что бы ни пришлось читать ему, — книгу ли или письмо от друга, и этой привычки он не изменяет нигде, читает ли он у себя дома, на улице ли или на базаре. И все так привыкли к этому, что, проходя мимо читающего, никто не остановится подслушать его, а потому и секретные письма читаются там громко, без опасения быть подслушанным. Как в школе, так и везде, все читается нараспев и с раскачиванием тела взад и вперед, как будто без того читающий не может понять читаемого. Этим обычаем легко объяснить то обстоятельство, каким образом диакон Филипп услышал, что эфиоплянин евнух читал, сидя на колеснице. В деян. Ап. говорится, что Ангел Господень приказал Филиппу идти на полдень в пустыню, лежащую между Иерусалимом и Газою. Идя по дороге, Филипп увидел ефиоплянина. «И вот муж эфиоплянин, евнух, вельможа Кандакии, царицы эфиопской, хранитель всех сокровищ ее, приезжавший в Иерусалим для поклонения, возвращался и, сидя на колеснице своей, читал пророка Исайю» (8, 27, 28). Филипп, имевший в сердце любовь к Богу и желание помочь другим, подошел к колеснице и услышал, «что он читает пророка Исайю», услышал потому, что евнух, по восточному обычаю, читал громко. Эфиоплянин читал следующее прекрасное место из 53 главы пр. Исайи: «Яко овча на заклание ведеся и яко агнец пред стригущим его безгласен, тако не отверзает уст своих» (53, 7). На вопрос Филиппа: «Понимаешь ли, что читаешь?» Он отвечал: «Как могу разуметь, если кто не наставит меня?» (Деян. Ап. 8, 30, 31). Видя, что Филипп иудей, он попросил его взойти и сесть с ним. Филипп тогда сказал ему, что за несколько сот лет назад пророк Исайя писал об Иисусе, Агнце Божием, Который после пришел в мир и понес на Себе грехи мира. Говорил Филипп и о том, что Бог так возлюбил мир, что послал Сына Своего Единородного, чтобы всякий верующий в Него не погиб, но имел жизнь вечную. Эфиоплянин уверовал и был крещен Филиппом на дороге

Ст. 9-11. Волхвование. Библ. поп. сл. В. Ч. 1874. II, 62-64.

Павел, по происхождению еврей от колена Вениаминова (Фил, 3, 5); Римский гражданин, по праву рождения в Тарсе Киликийском (Деян. 22, 3, 25-28); по закону, или по особливому

толку,

фарисей (Фил.3, 5), к чему приготовлен воспитанием в Иерусалиме у славного законоучителя Гамалиила (Деян.5, 34); художеством

скинотворец

(делатель палаток) (Деян. 18, 3); по предопределению,

сосуд избран

(Деян.9, 15); по духовному служению, проповедник,

апостол и учитель языков

(1 Тим.2, 7); по смирению,

мний апостолов

(1 Кор.15, 9); по трудам,

паче всех их

(1 Кор.15, 10). Вскоре по вознесении Господнем Павел сделался известен как гонитель Церкви Христовой. Во время побиения камением Стефана, он, как участник, стерег одежду побивающих (Деян. 7, 58; 8, 3). В том же духе идя в Дамаск, Павел был ослеплен светом и обращен гласом Христовым с небеси; а в самом Дамаске приял от Анании прозрение и крещение и соделался исповедником (Деян. 9, 1-22).

Отселе был в Аравии (Гал.1, 15-17); после чего опять в Дамаске, где испытал первую опасность от иудеев и князя языческого (Деян. 9, 23-25; 2 Кор. 11, 32).

По сему случаю придя в Иерусалим, вошел в общение с Петром и Иаковом, братом Господним; но и здесь, раздражив проповедью эллинов, отправился в Кесарию, а потом в Тарс (Деян. 9, 26-30; Гал. 1, 18-21).

Когда основалась Церковь Антиохийская, Павел приглашен был Варнавой для ее утверждения. По случаю голода, оба они были посланы от нее в Иерусалим с милостыней (Деян. 11, 25-30).

После сего, по торжественному воззванию от Св. Духа, Павел предпринял из Антиохии с Варнавой

первое Апостольское путешествие,

в котором посещены:

Жизнь мою от юности моей, которую сначала проводил я среди народа моего в Иерусалиме, знают все иудеи. Знают

также

обо мне издавна (ежели захотят свидетельствовать), что я жил по учению фарисейскому, строжайшему в нашем вероисповедании (Деян.26, 4, 5). Я иудеянин, родившийся в Киликии, в Тарсе, воспитанный в сем городе при ногах Гамалиила, тщательно наставленный в отеческом законе (Деян. 22, 3). Если кто думает на плоть надеяться, то я более: обрезан в осьмой день, от рода Израилева, колена Вениаминова, еврей от Евреев, по закону фарисей, по ревности гонитель Церкви Божией, по правде законной непорочен (Филип. 3, 4-6). Я думал, что мне должно сильно действовать против имени Иисуса Назорея; и я делал это во Иерусалиме. Получив от первосвященников власть, я многих Святых заключал в темницы, и когда убивали их, я подавал на то голос. И по всем синагогам многократно мучил их и принуждал хулить

Иисуса

и, в чрезмерной ярости на них, преследовал их даже и в чужих городах  (Деян. 26, 9-11).

Несмотря на сие

я помилован потому, что так поступал по неведению, не будучи в вере. Помилован

для того,

чтобы Иисус Христос во мне первом показал все долготерпение в пример тем, которые будут веровать в Него к жизни вечной (1 Тим. 1, 13, 16). Идучи в Дамаск со властью и препоручением от первосвященников, среди дня, на дороге я увидел свет с неба, превосходящий солнечное сияние, который осиял меня и шедших со мною. Все мы упали на землю, и я слышал голос ко мне, говорящий на еврейском языке: Савл, Савл! что ты Меня гонишь? трудно тебе идти против рожна. Я сказал: кто Ты, Господи? Он сказал: Я Иисус, Которого ты гонишь. Но встань и стань на ноги твои: ибо Я для того явился тебе, чтобы поставить тебя служителем и свидетелем тому, что ты видел и что Я открою тебе, Избавляя тебя от народа Иудейского и от язычников, к которым ныне посылаю тебя, открыть им глаза, дабы они обратились от тьмы к свету и из-под власти сатаны к Богу, и верою в Меня получили прощение во грехах и часть наследия с освященными. Посему я не воспротивился небесному явлению; но сперва, жителям Дамаска и Иерусалима,

Блаж. Иеронима.

Павел (а прежде Савл), апостол не из числа двенадцати, происходил от колена Вениаминова. Родился в иудейском городе Гишалах, а по покорении сего города римлянами, с родителями, переселился в Тарс киликийский. Отсюда для образования послан в Иерусалим, где и учился у мужа ученейшего — Гамалиила, о коем упоминает Лука в книге Деяний. После того, как он присутствовал при убиении мученика Стефана, отправился с письмами от первосвященника в Дамаск, чтобы преследовать веровавших во Христа; но на пути, посредством откровения, обращен и из гонителя претворен в избранный сосуд. Когда, вследствие проповеди его, уверовал проконсул кипрский Сергий Павел, он, по случаю этого торжества веры Христовой, принял имя Павла и с Варнавою обошел многие города; а по возвращении в Иерусалим, поставлен от Петра, Иакова и Иоанна апостолом язычников.

В двадцать пятом году по страдании Господа, а царствования Нерона на втором году, когда иудейский прокуратор Фест заступил место Феликса, он в узах был препровожден в Рим и здесь, находясь под стражею, целые два года ежедневно доказывал иудеям, что Мессия уже пришел. По первом ответе, когда Нерон еще не вдавался в те злодеяния, о которых говорит история, был отпущен Нероном, для проповеди Евангелия, на запад, как об этом он сам засвидетельствовал во втором послании к Тимофею, которое писано в узах:

В первый мой ответ никто же бысть со мною, но вси мя оставиша: да не вменится им. Господь же мне предста и укрепи мя, да мною проповедание известно будет, и услышат, вси языцы и избавлен бых от уст львовых

(2  Тим. 4, 16, 17).

Здесь под именем льва он разумеет Нерона, по причине его жестокосердия; а чувствуя скорое свое мученичество, он присовокупил:

и избавит мя Господь от всякого дела лукава и спасет в царствие Свое небесное, —

ибо прежде сего сказал:

аз уже жрен бываю, и время моего отшествия наста.

В тридцать седьмом году по страдании Христовом, за Христа усечен во главу в Риме, в тот же самый день, в который скончался Петр, и погребен при дороге Остийской. Написал девять посланий к семи Церквам: по одному — к Римлянам, Галатам, Ефесеям, Филипписеям, Колоссянам; по два — к Коринфянам и к Солунянам; сверх сего ученикам своим: Тимофею два, Титу одно и Филимону одно. Что же касается до послания к Евреям, то некоторые думают, что его писал не Павел, поелику оно по слогу отлично от посланий его, но или Варнава, какого мнения держится Тертуллиан, или Лука Евангелист, или Климент, епископ Римский, который, по мнению некоторых, как спутник Павлу, изложил мысли его своею речью. Вернее полагать то, что это послание писал сам Павел и в начале его умолчал о своем имени, потому что евреи ненавидели его; писал на еврейском языке с соблюдением всех красот сего языка, почему оно и в переводе явилось более красноречивым и разнится от прочих его посланий

Прот. Горского.

Савл или Павел (первое имя еврейское, второе римское) был из колена Вениаминова, родом из Тарса Киликийского. Что он там родился, — это видно из собственных слов его в книге Деяний 21, 39; 22, 3 (противоречащее сему предание у Иеронима de viv. ill. с. 5, что Павел родился в Гискале, городе галилейском, не заслуживает вероятия, хотя и оно может иметь сколько-нибудь в себе истины: может быть, его предки когда-нибудь жили в этом городке). Так как мы не знаем, долго ли Павел жил в отеческом доме, то и не можем определить, как велико влияние на его образование имело его рождение в главном городе киликийском, который в ученом отношении равнялся, в это время, Афинам и Александрии (по свидетельству Страбона). Конечно, его раннее знакомство с греческим языком и жизнью греков не осталось без влияния на образование из него учителя Еллинов (языков). Но немногие места из греческих стихотворцев в его речи афинской и посланиях еще не доказывают, чтобы он воспитанию своему был должен знакомством с греческой литературой (1 Кор. 15, 33 из Менандра. К Титу 1, 12 из Епименида, Деян. 17, 28 из Арата).

Первые два изречения могли ходить в народе, как пословицы. Последнее замечательно своею точностью, удержано даже γαρ: του. γαρ και γένος έσμέν. Но Арат был родом киликиянин, следовательно, соотечественник Павла; следовательно, его стихотворения могли быть ему известны и из школы. Притом сам апостол говорит, что он воспитывался не в Тарсе, а в Иерусалиме (Деян. 22, 3) (άνατεθραμμένος). После образования раввинского, ревностный фарисей, каким Павел был до обращения, не позволил бы себе входить в такое близкое общение с язычниками, чтобы учиться в их академии. Он предназначался отцом своим фарисеем, как видно, в раввины и для того отправлен был в Иерусалим, чтобы в школе фарисейской сделаться ученым толкователем Писания и преданий. Он воспитывался у Гамалиила, законоучителя фарисейской секты, который, по выражению книги Деяний (5, 34),

был честен всем людем

. Образование в сих школах состояло в толковании Св. Писания. Иудеи, пишет Иосиф Флавий (Antiquit. I. XX с. XL), всю мудрость поставляют в том, чтобы а) ясно разуметь свои законы (τα νόμιμα σαφώς επισταμένοι) и б) истолковывать силу священных книг (την   των   ιερών   γραμμάτων  δΰναμιν  έςμμνεΰσαι). Изучение закона (по талмуду in Pirke Aroth. с. 5, 521) начиналось с пяти лет, с 10-ти — изучение мишны, с 13-ти лет юноша обязывался уже к строгому исполнению закона (Tholuck. Stud. u. Kritik., 1835. S. 366). Обстоятельное изучение закона Павлом можно видеть из множества приводимых им мест из писания в его посланиях. До 50 мест приводится в них напамять, т. е. не с точным удержанием слов перевода. Наставник Павлов отличался умеренностью взгляда на разномыслящих (Деян. 5, 34); он знаком был даже с греческой литературой. В талмуде пишется, что он позволял себе ходить даже в бани языческие, украшенные статуями богов. Когда это возбудило удивление в язычниках, то Гамалиил отвечал: баня устроена прежде статуи; не она поставлена для богини (Венеры), но богиня поставлена для украшения бани (Tholuck. ibid. S. 378). Такая свобода в деле могла иметь благоприятное влияние на его учеников. Но юноша с пламенной и сильной душой, каков был Павел, если за что брался, то не иначе, как со всем жаром; его сердце и само по себе было наклонно к ревности самой неумеренной, — и фарисейство давало много пищи такому направлению. Из личных свойств его характера, равно как из собственных его свидетельств, мы можем заключить, что он старался превзойти всех своих современников в законной праведности, как понимали ее жаркие фарисеи. И это было не без намерения Промысла. Чем ревностнее было его стремление к святости, чем более он должен был бороться с некоторыми влечениями своей пламенной и сильной натуры, тем более имел случаев доказывать, что есть в человеке зло, которого нельзя укротить одной уздой закона; что человек может знать доброе, но не может всегда творить доброе, что он невольно, при всем добром расположении, увлекается силою богопротивных влечений от добра ко злу. Павел, конечно, никогда бы так живо, так точно не описал такого состояния в седьмой главе послания к римлянам, если бы не знал его по собственному опыту. И то, что он перешел к христианству из такой секты, в которой употребляли все предосторожности, поставляли всякие преграды против силы пожеланий и страстей, всеми мерами старались принудить себя к добру, — было весьма важно для Павла. Испытав все эти меры сам собою и узнав их слабость, он мог, как представитель всех людей с ревностными нравственными стремлениями, свидетельствоваться

Архим. Феодора.

Сам апостол Павел свидетельствует о себе, что Бог благоволил избрать его от чрева матери его:

Благоволи Бог, избравый мя от чрева матери моея.

(Гал. 1, 15). Посему самые природные свойства прежде бывшего Савла и все обстоятельства его от самого рождения уже должны быть, по намерению Промысла, в некоторой сообразности с его избранием.

В самом деле, по самой природе своего духа, Савл является необыкновенно великим и многовместительным сосудом, которому нужно было только предаться Христу и через это очиститься от греха и исполнится Св. Духа, чтобы он явился избранным сосудом Христовым — Павлом. Так, крайне не верна мысль, что Савл до обращения ко Христу водился преимущественно воображением и чувством. Напротив, из всего известного нам о нем, до его обращения, виден в нем ум твердый, отчетливый. Если он жестоко гнал христиан, то это произошло у него не от слепого движения пламенеющего ревностью сердца, но от ложного убеждения разума и совести, что того требовал самый долг.

Аз мнех,

говорил он впоследствии, с сокрушением жалуясь не на слепое чувство, а на ошибку ума и совести,

аз мнех, яко подобает ми много сопротивна противу имене Иисуса Назорея сотворит и

(Деян. 26, 9). Но из сих же слов видно и то, что Савл, действительно, не умом только хотел жить, но и сердцем, столько же глубоким, как и восприимчивым; признанное и одобренное умом он принимал и в глубину своего сердца. А потому одарен был он и волей сильной и решительной на то, чтобы определения ума и движения сердца выражать и исполнять в соответственной им внешней деятельности. Замечательно и важно, что с великими природными дарованиями Савл произошел и принял первые впечатления жизни не в Иерусалиме или Иудее, но среди язычников, — в Тарсе. Когда он родился (Деян. 22, 28), родители его были уже римскими гражданами. Видно, они были внимательны к тому, что из языческого быта могло быть полезно для израильтян. Отсюда всего проще объясняется то, как Савл познакомился с некоторыми языческими писателями (что видно из мест, приводимых им из греческих поэтов). И вообще языческий мир для уроженца Тарса было открытие, нежели для иерусалимляна; быть не могло, или, по крайней мере, невероятно, чтобы Савл, с его дарованиями, вовсе упустил из виду особенно примечательное и важное в окружающей его среде язычества. Так Промысл самыми ранними обстоятельствами жизни Савла предуказывал и предуготовлял для него поприще, именно — в языческом мире. Но родители его твердо внушили ему и, следовательно, сами высоко ценили то, что они — чисто еврейского происхождения, и именно из колена Вениаминова. Посему Савл, и в языческом Тарсе, был под влиянием духа природно иудейского.

Для воспитания Савл был послан в Иерусалим, где было столько иудейской святыни, столько видимых залогов великого назначения иудеев, где дух народный представлялся в полном и свободном раскрытии. Воспитатель его был знаменитый законоучитель и, по Талмуду, начальник над фарисейским училищем, Гамалиил — муж, как видно из книги Деяний, благонамеренный и здравомыслящий. И это — очень важное обстоятельство. Ибо, когда иудейство не примечало и не ощущало благодатного духа Ветхозаветного устройства и закона, то отсюда не только происходило желание стоять за внешнюю законность, как за самое существенное в деле спасения, но и была возможность, под прикрытием наружных обрядов и дел закона, иметь глубоко развращенное сердце, что и обличал Господь в фарисеях. Савл от Гамалиила перенял, по крайней мере, только превратные воззрения иудейства, но был свободен от искушения бесстыдного лицемерия, зависти, пустосвятства и подобных пороков чуждых Гамалиилу.

В те дни, когда

Павел,

называемый

Савлом, был

жесточайшим гонителем христиан, ни один из иудеев не мог равняться с ним в ревности к истреблению нового учения. Он проникал во все самые тайные собрания христиан, предавал их мучителям и даже сам поступал с ними бесчеловечно.

Все, что Савл ни предпринимал против христиан, предпринимал в полной уверенности, что он поступает справедливо. Он почитал их не иным чем, как отступниками от прежней религии: людьми, отвергающими Моисея и пророков, нарушителями закона, данного Богом на Синайской горе.

Когда он был на пути к Дамаску, дабы открыть там поклонников Иисусовых и, связав, привести на суд в Иерусалим; тогда осиял его свет с небес, и он, в трепете повергшись на землю, услышал голос:

Савл! Савл! что ты Меня гонишь?

Сие явление произвело в нем действие на всю последующую жизнь его. Он переменил свои мысли. Он познал Божество Иисуса Искупителя, Которого преследовал, и с того самого часа сделался вернейшим Его последователем. С того часа он сам решился подвергнуться гонениям, которые недавно воздвигал на других. Он сам претерпел за Иисуса обиды, узы темницы, которые прежде давал другим за Иисуса. Он крестился, не удержал ничего из прежнего состояния своего и отложил даже самое имя, под которым был столько страшен для первых христиан.

И ныне каждый человек, подобно Павлу, слышит голос Божества. Сей голос часто вещает человеку в решительные минуты его жизни:

Что ты Меня гонишь?

1. Слышали и не слышали

«Люди же, шедшие с ним, стояли в оцепенении,

слыша голос,

а никого не видя» (Деян. 9, 7).

«Бывшие же со мною свет видели и пришли в страх:

но голоса, говорившего мне, не слыхали»

(Деян. 22, 9).

Совершенно естественно и весьма легко объяснимо, если при неоднократном повествовании об одном и том же событии разными лицами, как здесь, евангелистом Лукою и самим ап. Павлом, встречаются в этих различных повествованиях некоторые разности. Часто эти разности, как мы неоднократно замечаем у четырех евангелистов, составляют только взаимные восполнения или же кажущееся различие, и противоречие имеет свое основание в поверхностном, недостаточном нашем знании обстоятельств сказанного; между тем как внимательнейшее изучение дает нам видеть все в совершеннейшем свете и полнейшей гармонии. Это нужно сказать и о вышеприведенных двух текстах.

В первом из них (Деян. 9, 7) еванг. Лука главным образом упоминает о

великом удивлении

спутников Савла, когда они слышали какой-то голос, кого-то говорящего, но никого не видели. Другими словами, они слышали голоса, но не слышали отдельных слов, и не понимали то, что говорилось, а также и никого не видели.

Исидора Пелусиота.

Как шерсть, приготовляемую к принятию ею в себя багряной краски, по драгоценности будущего из нее одеяния, кладут под весьма сильный гнет: так велемудрый Павел, отсеченный от иудейского неразумия, был под гнетом трехдневной слепоты, чтобы и самому стать Божиею багряницею и побуждать всех людей сделаться тем же

(Тв. ч. 1, стр. 199).

Его же.

Сосуд избран Ми есть сей,

сказал Христос о Павле, когда вручал ему апостольскую проповедь. Ибо Церкви Своей, за которую излиял драгоценную кровь Свою, не предал бы такому учителю, который бы впоследствии не привнес от себя добродетель, соразмерную благодати. Не произнес бы и сего свидетельства, не усматривая в нем усердия, соответствующего величию дела. Ему угодно было, чтобы проповедь пронеслась повсюду, усиливаемая не только словом, но и нравственностью проповедующих. Чудеса могут дать место лукавому подозрению, а правая жизнь заграждает уста самому дьяволу. Посему намеревающиеся не прилагать никакого попечения о правой жизни да не думают, что проповедь преодолевала только чудесами, потому что всему, что совершали и говорили проповедующие, содействовала и их жизнь, не представлявшая никакого повода к укоризне. Если бы и ныне наставники в жизни своей соревновали апостольскому житию, то, может быть, совершались бы чудеса; а если бы и не совершались, то жизни их было бы достаточно к просвещению видящих

(Тв. ч. II, стр. 470).

Соединение верующих язычников во едино тело Церкви, вместе с израильтянами, было прежде так невероятно и неожиданно, что апостол Павел называет это

тайною, яже во инех роднех не сказася сыном человеческим,

но которая

ныне,

говорит,

открыся святым апостолом и пророком

(Нового Завета)

Духом Святым

(Ефес. 3, 3-5). Правда, еще в Ветхом Завете были обращения язычников; но обращенные не иначе входили в состав Церкви, как посредством обрезания и под условием хранения всего закона Моисеева. Древние пророки говорили о некоем будущем великом обращении иноплеменников (см. Ис. 56, 6; Амос.9, 12); но какого рода будет это обращение? Какие будут права обращенных и какие отношения к древнему народу Божию? Это нигде ясно не определено у пророков, а потому евреи могли думать и думали, что без обращения и без закона Моисеева никому невозможно спасение. В самом деле, очень трудно было представить, чтобы те, на которых тяготела вековая, даже тысячелетняя тьма многобожия, отчужденные от жития Израилева, чуждые от заветов обетования, упования неимущие, безбожные в мире (Еф.2, 12), — некогда могли сравняться в благодатных правах с древним народом избранным, быть, и не приняв закона иудейского,

снаследниками и стелесниками и спричастниками обетования

Божия о

Христе Иисусе

(Еф. 3, 6). Кто мог дать им это высокое право? Кто мог и предвидеть, что это право дается им? Мог дать и даровал Один Тот, Кто

есть мир наш,

Господь Иисус Христос: Он сотворил

обоя,

 — иудеев и язычников верующих,

едино,

и разорил

средостение ограды,

разделявшее их между собою (Еф. 2, 14). Он же и раскрыл, наконец,

тайну, сокрытую от век и родов

(Кол. 1, 26).

Спаситель мира открывал постепенно спасительную тайну. Еще до креста и воскресения Своего указывал Он на принятие верующих из всех народов под благодатный покров Свой, то благотворениями своими некоторым вне народа еврейского (напр., сотнику в Капернауме и Сирофиникиянке), то предсказаниями о едином стаде под единым пастырем (Иоан. 16, 15) и о собрании верующих от всех концов земли к небесной радости Авраама и других патриархов (Матф. 8, 11). По воскресении полнее открыл Господь Свою божественную волю. Тогда заповедал Он апостолам:

Откровение ап. Петру и, вследствие того, путешествие апостола к Корнилию (9-23).

События в доме Корнилия в присутствии апостола и других верных братий (24-48).

I. Откровение Корнилию (1-8 ст. )

Здесь замечательно: а) кто сподобляется быть первенцем Церкви из язычников (ст. 1 и 2), б) какое употребляет Господь средство для просвещения Корнилия (ст. 3-6) и в) как пользуется сим средством Корнилий (ст. 7 и 8).

а) Готовность Корнилия к вере (1, 2 ст. ).

Рассматривая откровение о язычниках, данное ап. Петру, не забудем того, что это наставление Божественное, нужно было не столько для самого апостола, сколько для тех верующих иудеев, которые гнушались язычниками, нужно в руководство всей Церкви и на все времена ее (для одного Петра довольно было бы внутреннего просвещения или гласа ангельского, как для Филиппа, 8, 26). Смотря с этой точки зрения на видение Петрово, мы можем лучше уразуметь его значение и познать, почему именно такой, а не другой образ откровения употреблен в настоящем случае. Обратим внимание: а) на обстоятельства, предшествующие видению, б) на само видение и в) на обстоятельства, за ним следующие.

а) Обстоятельства, предшествующие видению (8-10 ст. ).

Воутрие же путешествующим им и ко граду приближающимся, взыде Петр на горницу помолитися, о часе шестом. Бысть же приалчен и хотяше вкусити; готовящим же онем, нападе нань ужас.

Видению предшествуют: приближение посланных Корнилием к апостолу, молитвенное положение апостола и чувство в нем голода. Все это, ни порознь, ни вместе, не могло быть естественной причиной видения. Между тем, премудрость Божия ко всем сим обстоятельствам, очевидно, приспособляет свои символы. Вот те, которых апостол должен принять в Церковь, уже близки к нему, — это язычники, от которых иудеи отвращались, как от нечистых животных: потому Петру и покажется образ язычников в видении таких животных. Апостол был тогда на горнице, или горнем месте (собственно, на плоской кровле дома), под открытым небом, в состоянии молитвенном: сообразно с тем и плащаница с животными представится ему ниспускаемою с неба. С ощущением, наконец, телесного голода будет соображено повеление о духовном питании:

заколи и яждь.

Как приведен был св. Петр в состояние видения? Внезапно.

Нападе нань,

сказано,

ужас,

или исступление (extasis), т. е., с ним случилось, по изъяснению Златоуста, «духовное созерцание» и как бы

выступление

души из тела. Это состояние, подобно тому, в каком бывали пророки, и о котором говорили:

б) Видение плащаницы (11 -16 ст. ).

Дом Корнилиев, уже ознаменованный явлением ангельским, делается, наконец, совершенным храмом Божиим. В нем, как во храме.

Является священноначальник, вносящий в него сокровищницу благодати (ст. 24-33);

Возвещается слово Божие в проповеди апостольской (ст. 34-43);

Совершается таинственное священнодействие, при чудесном явлении Св. Духа (ст. 44-48).

Вот важнейшие события, которые теперь предлежат нашему вниманию.

Ce пред Богом предстоим слышати

слово апостольское. Будем же искать у Богодухновенного учителя не мудрости человеческой, а премудрости Божией, не удовольствий любопытства, а пользы для души, и не силы разума, а силы благодати Св. Духа. Сам Дух Божий говорит устами апостола к верующим из язычников, и говорит не много, потому что в то же время говорит Он несравненно более в сердцах слушателей, и говорит с такою силою, что совершает внутреннюю проповедь тогда, когда внешняя не совершилась и вполовину. Посему и полноты внешней не найдем мы в апостольской проповеди: — она, по словам самого апостола, есть только начало слова его (см. 11, 15); но будем искать в ней полноты внутренней, по руководству того учения веры, какое известно нам в св. Церкви. В Церкви с особенной полнотой изложены главные истины спасения в Символе веры, — указывается, во-первых, высочайший источник жизни и спасения (чл. 1), потом Божественный Совершитель спасения нашего, Богочеловек Иисус Христос (чл. 2-7), далее Божественный Освятитель с божественными силами и средствами спасения (чл. 8-10) и напоследок — конец или совершение всей экономии спасения (чл. 11 и 12). Не то же ли найдем и в проповеди апостола, нам предлежащей? Действительно, св. Петр первее всего открывает язычникам в Едином Боге источник спасения для всех (ст. 34 и 35); потом дает понятие о Совершителе спасения,

Господе всех,

в особенности свидетельствует о смерти и воскресении Его (ст. 36-41); наконец, раскрывает средства спасения, указывая на конец всего, или всеобщий суд Христов (ст. 42, 43). Сии-то истины, только что указанные апостолом, действием Св. Духа так скоро утвердились и раскрылись в сердцах слушателей, что в одну почти минуту приготовили их к таинственному

просвещению.

а) Указание на всеобщий источник спасения в Боге (34-35).

Отверз же Петр уста, рече: по истине разумеваю, яко не на лица зрит Бог; но во всяком языце бояйся Его и делаяй правду приятен Ему есть.

Апостол поучает здесь слушателей собственной верой, исповедуя перед ними то, что он теперь по истине (т. е., на самом деле, в примере их) разумевает о Боге (хотя и прежде известна была ему сия истина). «Бог, — говорит, — смотрит не на внешние наши отличия, — ни преимущества рода, ни знаменитость состояний земных не привлекают особенного благоволения Его. Как Сердцеведец, обращает Он внимание на расположение наше внутреннее и, как всесвятый и всеблагий, любит только тех, которые благоговеют перед Ним и совершают дела правды, кто бы и где бы они ни были, иудеи или язычники, в Иерусалиме или в Кесарии, в образованных народах или у варваров». Все это, как ни кратко сказано, сколько открывает высочайших свойств Божиих! Эта вера апостола поучает язычников вере в Бога как бы так: «веруйте же и вы в Единого Бога Вседержителя, Владыку и Промыслителя всех; уразумейте и благость Его, простирающуюся на всех, и высочайшую правду, любящую и в нас едину правду; благоговейте перед всеведением и вездеприсутствием Того, перед Кем открыты не лица, а сердца наши; возблагодарите особенно Его всесильную благодать, ниспосылающую вам те же средства спасения, как и народу избранному». Заметим, что здесь усвояется некоторая правда лучшим из язычников, подобно как прежде (см. ст. 2 и 7) приписано благочестие и добродетель Корнилию и его служителям. Из примера Корнилия видно, что правда сия вне закона Моисеева (естественная, по ап. Павлу, Римл. 2, 14), так же как и правда по закону, облегчает только путь к совершенной правде Христовой. Св. Златоуст при сем замечает: «Кто же таков, кто имеет истинный (вне народа Божия) страх Божий? — Бог Один знает». Посему Один Бог знает и то, кто из язычников имеет всю готовность к принятию освященной благодати Его. Такой, хотя бы он терялся между миллионами слепотствующих идолопоклонников, непременно будет, подобно Корнилию, взыскан и спасен.

б) Учение о Спасителе человеков (36-43 ст. ).

Ст. 44.

Еще же глаголющу Петру глаголы сия, нападе Дух Святый на вся слышащия слово.

В новоустроенной церкви в доме Корнилия, когда она едва только огласилась словом Божиим, приготовила духовные жертвы Богу, воскурила фимиам молитвы, вдруг открывается величественное явление, не менее чудесное, как при освящении храма Соломонова: тогда

огнь сниде с небесе и пояде всесожжения и жертвы, и слава Господня исполни дом

(2 Пар. 7, 1); теперь

Дух Святый нападе на вся слышащим слово

и открылся в них чудесным даром языков. Не большая ли здесь слава Господня древней? Но чем она больше, тем удивительнее то, что слава сия открылась среди язычников, недавно приступивших к вере, и притом открылась прежде крещения. Почему или для чего так? Можно бы отвечать на сие так: здесь действовал Тот, Кто раздает

духовные дарования властию коемуждо якоже хощет

(1 Кор. 12, 11), и не подлежит законам, предписанным для нас; потому мог Он, как после (8, 39), так и прежде крещения, подавать чрезвычайные дары Свои, — когда находил то нужным по Своему Божественному усмотрению. Но в настоящем случае нельзя и нам не видеть особенной цели, для которой Дух Божий открылся в дому Корнилия таким, а не другим образом. Последствия и особенно объяснение ап. Петра (11, 15-17) показывают, что Господь хотел при сем отнять всякое недоумение у верующих из иудеев относительно прав язычников в царстве Христовом, и потому предварил чрезвычайным Богоявлением самое священнодействие крещения, дабы показать, что верующие язычники имеют право не только на крещение, но и на приятие чрезвычайных дарований Св. Духа. Иначе сомневавшиеся крестить язычников без обрезания, усомнились бы употреблять над ними, по крещении, и руковозложение, коим низводился на крещенных Дух Святой (Деян. 8, 17). Здесь, можно сказать, небесный Царь наперед приложил Свою печать

(печать дара Духа Святаго)

2 Кор. 1, 22 к хартии, чтобы без всякого сомнения написано было на ней рукописание завета Христова.

Ст. 45 и 46.

И ужасошася, иже от обрезания вернии, елицы приидоша с Петром, яко и на языки дар Святаго Духа излияся; слышаху бо их глаголющих языки и величающих Бога.

Событие было для иудейских христиан столь неожиданно и столь важно, что они пришли в такое же изумление, как те, которые были свидетелями действий Св. Духа в день Пятидесятницы, и подобно им могли вопрошать:

Ст. 47 и 48.

Филарета, Митрополита Московского.

Ангел сказал Корнилию сотнику, также природному язычнику:

молитвы твоя и милостыни твоя взыдоша на память пред Бога

(Деян. X, 4). Если милостыни Корнилия взошли на память пред Бога, то есть, приняты в благоволение Божие: то они должны быть чистые, потому что нечистое не может приблизиться к Богу. Но есть ли что чистое человеколюбие вне пределов чистой веры? — Нет. Из слов Ангела видно, что молитвы Корнилия восходили к Богу впереди его милостыней, а молитвы восходят к Богу не иначе, как предводимые верой. Искреннее хотение волю Божию творить сделалось в его душе приятелищем предворящей благодати Божией, и сия ускорила посеять в нем зерно веры, сперва нераскрытое, погребенное в естественном неведении; а дабы оно раскрылось и прозябло, для того послала потом Ангела и, наконец, апостола Петра. Что проповедь апостола, как солнечный луч, упала на готовое уже, хотя закрытое, зерно веры в душе Корнилия, сие можно приметить из того, как быстро вера его раскрылась и как высоко возросла в немногие часы. Она достигла уже до причастия Святого Духа прежде крещения водою

(т. IV, стр. 124).

Востав сниди, и иди с ними, ничтоже разсуждая, зане Аз послах их.

Хотя одно из лучших правил жизни — прежде начатия дела обсуживать его со всех сторон, как и Премудрый заповедует, говоря:

без совета ничесоже твори

(Сир. 32, 21); однако, есть случаи, когда нет нужды взвешивать предварительно то, к чему приступаем, и даже совершенство дела требует того, чтобы оно исполнено было без всякого недоумения и размышления. Таковы дела, предписываемые нам верховным Законодателем нашим!

Между тем у нас бывает не так. К исполнению собственных своих желаний и намерений мы чаще всего приступаем без предварительного размышления и здравого обсуждения дела; но когда касается исполнения определенных, безусловных заповедей Божиих, тогда является у нас неуместная рассудительность: можно ли сделать то или другое при нашем положении, состоянии и отношении к другим? В таком случае вся сила рассудительности нашей обращается, конечно, на тот пункт, нельзя ли совсем уволить себя от обязанности, возлагаемой на нас Богом, так, однако же, чтобы мы являлись в этом случае совершенно правыми перед совестью и перед Самим Господом. Например: бедный просит посильной от нас помощи… Закон Божий говорит прямо:

просящему у тебя дай и хотящего от тебе заяти не отврати

(Матф. 5, 42). Но нам, прежде исполнения заповеди Христовой, приходит на мысль многое, что, по-видимому, может сделать самое безусловное повеление Христово необязательным для нас. «Могу ли я для других жертвовать тем, что самому мне стоит таких трудов и попечений; да и достоин ли помощи просящий, не употребит ли он во зло самого благодеяния, не располагают ли его самые подаяния к жизни праздной, на счет ближних своих, и пр.. ? Другой пример: мы обижены и потерпели нечто от ближнего… Закон Божий говорит:

любите враги ваша, благословите клянущия вы, добро творите ненавидящим вас,

(Матф. 5, 44). Но мы, не отвергая высоты евангельской заповеди, стараемся так обсудить наше положение, чтоб именно к нам одним не имела она безусловного приложения; если стерплю обиду, говорим, то признаю себя как бы достойным оной; а мои отношения к другим таковы, что показаться мне достойно униженным значит отвратить от себя всех и ввести других в заблуждение касательно моей чести, а себя самого в положение самое трудное и неудобовыносимое в обществе…

Каковы бы ни были сии и подобные суждения (впрочем, никакого сомнения нет, что они ложны, как произведения нашего своекорыстия и самолюбия), но не дерзко ли судить то, что, так сказать, обсуждено уже Самим Богом?

Вникнем в положение св. апостола Петра, к которому были сказаны сии слова:

Весть о событии в доме Корнилия быстро распространилась среди христиан и достигла, между прочим, Иерусалимской Церкви. Весть эта здесь возбудила сильные недоразумения. Христиане из обрезанных недоумевали и даже возмущались тем, прежде всего, что ап. Петр дозволил себе ходить в дом к людям необрезанным и есть с ними. Поэтому, когда Петр пришел в Иерусалим, они упрекали его за такое, по их мнению, осквернение себя общением с язычниками. Но обстоятельный рассказ ап. Петра о всех чрезвычайных обстоятельствах, в которых в данном случае выразилась воля Божия о язычниках, совершенно успокоил умы, и все христиане славили Бога, говоря: «Видно, и язычникам дал Бог покаяние в жизнь».

Во время пребывания ап. Павла в Тарсе, пришел туда из Антиохии его иерусалимский друг — Варнава и принес ему великую весть, что благовествование для всех, апостольство по мысли Павла, уже открылось в Антиохии и что требуется его собственное участие в этом великом и близком его сердцу деле. Нужно заметить, виновником этого движения был сам Савл — враг Евангелия. Смерть Стефана была началом того преследования, которое изгнало из Иерусалима множество христиан, рассеявшихся с проповедью Евангелия сначала по Иудее и Самарии (Деян. 8), а потом доходивших до Финикии, Кипра и

Антиохии

(Деян. 11). В Антиохии они явились также с проповеданием веры, но одни из них — из Иудеи, обращались к одним только иудеям, а другие, уроженцы Кипра и Киринейцы, говорили также и к эллинам: «И была рука Господня с ними, и великое число, уверовав, обратились ко Господу». Слух об этом достиг Иерусалима, это было только немного позже обращения ап. Петром Корнилия сотника и спора его с иерусалимскими христианами, кончившегося признанием, что «видно и язычникам дал Бог покаяние в жизнь». При таких известиях из Антиохии, Иерусалимская Церковь поручила Варнаве идти и увидеть это дело, которое она признавала теперь законным и святым, по которому она, может быть, еще немного беспокоилась. Варнава, увидев благодать Божию, открывающуюся в юной антиохийской Церкви, мог только «убеждать всех держаться Господа искренним сердцем».

Но вместо того, чтобы возвратиться в Иерусалим для рассказа о виденном им, он почел за лучшее идти в Тарс за человеком, который наилучшим образом мог бы направлять и установлять это начавшееся великое дело.

Итак, ап. Павел отправился с Варнавой в Антиохию. Открывающееся перед ними поле деятельности был громадно. Антиохия была одним из главных пунктов языческой цивилизации: древняя резиденция сирийских царей, средоточие плодородной страны, она со своими зданиями, народонаселением, торговлей, любовью к наукам и искусствам представлялась Цицерону и потом Иосифу Флавию третьей столицей римской империи. Здесь христианство предстало впервые пред язычеством просвещенным, ученым, склонным с пренебрежением относиться ко всему религиозному верованию — новому или старому. Но, с другой стороны, язычество не имело здесь еще ни времени, ни силы приготовить против христианства те оружия, арсеналом которых стала потом Александрия: оно еще не одухотворило своих догматов, не очистило и не символизировало своего культа, — словом, не смягчило той противоположности, которая была между его детскими верованиями и возвышенной верой христиан, между его культом грубых суеверий и новой религией духа и жизни. Понятно отсюда, что манило к христианству каждого, кто только сохранил какие-либо религиозные и нравственные потребности. Неудивительно, что ап. Павел и Варнава ежедневно увеличивали число своих учеников, которые впервые здесь стали называться

Таким образом, в то время, как Иерусалим оставался средоточием христианства, только постепенно отрешавшегося от единства с исповедавшими иудейство, Антиохия сразу стала средоточием христиан, не имевших связи с отжившим иудейством. Тем не менее, между обоими городами были частые сношения: так, книга Деяний упоминает (11-27) о многих

Игнатия, Архиепископа Воронежского.

Και διδάξαι όχλον ίχανόν, χςηματίσαι τε πρώτον τοΰτ μαθητάς Χριστιανούς  и пр. Ученики сами себя назвать никаким новым именем не могли: кто же назвал их? Наставники? Если бы наставники, то имя

христиан

обыкновеннее и употреблялось бы после, по крайней мере, ими; между тем св. Павел ни разу нигде в посланиях не употребил его, а продолжал именовать верующих везде

верующими, Учениками, Святыми, Избранными, Братиями

и пр. Имя само по себе, казалось бы, совершенно выражает то, что мы не иные чьи ученики, как Христовы (Матф. 23, 8), люди, облекшиеся во Христа (Гал. 3, 27), имеющие помазание (χρίσμα) от Святого (Иоан. 1, 2, 27); почему, казалось бы, должно быть ему в самом частом употреблении в апостольских писаниях, особливо в писаниях св. Павла, который строго преследовал всегда мысль о разных наставниках, кроме единого, Иисуса Христа (Кор. 1, 1, 12, 13, 14). Между тем, сверх настоящего случая, оно употреблено во всем Новом Завете только два раза. В один раз (Деян. 26, 28) Агриппа Царь, выслушав апостола Павла, сказал:

ты едва не убедил меня стать христианином;

в другой раз св. Петр в послании своем (1, 4, 16) написал:

да не кто убо от вас постраждет яко убийца или яко тать, или яко злодей, или яко чуждопосетитель; аще ли же яко христианин, да не стыдится.

Из обоих случаев видно, что верующим во Христа имя

христиан

давали сторонние и что оно считалось тогда укоризненным или поносительным. Так точно упоминали о верующих писатели языческие первых веков, именуя их

так называемыми христианами;

так точно имя сие употребляется в апологиях христианских, где объяснения были с язычниками; так обыкновенно встречается оно в описаниях мученичеств.

Христианин есмь, христианин есмь,

ответствовал каждый исповедник Христов на первый вопрос мучителей: «Кто он или не христианин ли он?»

И будете ненавидими, от всех имене Моего ради,

предсказывал Господь ученикам Своим. Но со славою страданий за Христа и с распространением Веры между всеми народами, славою нашею сделалось имя христиан, подобно тому, как и крест, древо клятвы, орудие казни. Посему-то писатель Деяний Апостольских заметил, при описании основания Церкви апостольской, когда именно началось имя

Χρηματίσαι, сказано. Слово, по употреблению Библейскому (Деян. 10, 22; Лук. 2, 26; Рим. 11, 4), заключает в себе понятие об откровении свыше. Но как действовали в настоящем случае люди; то, по общему употреблению, оно должно значить особое некоторое определение, — закон или, по крайней мере общий голос народа, как и употребляется слово сие (Рим. 7, 3). Достойно замечания, что в грамоте, которой Август давал разные преимущества Антиохии около того же самого времени, как произошло там и имя христиан, выражено повеление его или определение словом έχρημιάτισεν, т. е.

Прот. Горского.

Думают, что христиане приняли сие название не сами собою, но от других, — не от иудеев, а от язычников. Иудеи дали бы им такое наименование, которое бы выражало презрение: они, конечно, не назвали бы их последователями Мессии. Язычники, доселе видя, что они наблюдают обрядовый иудейский закон, не умели их различать от иудеев. Но теперь, когда начало распространяться между язычниками христианство без соблюдения обрядового закона, оно показалось им совершенно новой религиозной сектой (genus tertium, как называли потом христиан, т. е. ни иудеи, ни язычники), и так как имя «Христос» они принимали за собственное, то для означения последователей нового Вероучителя составили из него наименование по той же форме, по какой обыкновенно называли последователей какого-нибудь учителя, учреждавшего особую школу. Но почему не допустить и той мысли, что сами христиане приняли такое прекрасное наименование? Ученики, братия, верующие — не было определенным по отношению к посторонним. Ученик Господа Христа — название не однословное; напротив, Χρισιανοί — и выражало сущность различия их от последователей других исповеданий, — важно и в домашнем церковном употреблении. Римская форма в окончании ανοι показывает только то, что в этом случае верующие следовали форме, принятой в империи

(Евангельская История и История апостольской Церкви, стр. 401).

Еп. Михаила

Ст. 27.

В те дни

(когда Варнава и Павел продолжали свою деятельность в Антиохии, как учители в собраниях Церкви; ср. ст. 30)

пришли из Иерусалима в Антиохию пророки;

почему пришли, по собственному ли побуждению от Духа, посланные ли от общества христианского в Иерусалиме или рассеявшиеся из Иерусалима в числе прочих, — не говорится.

Пророки:

между разнообразными дарованиями духовными, которыми так богата была первенствующая Церковь Христова, сообщался в обилии некоторым дар пророчества в тесном значении слова, как дар предсказания будущих событий, недоступных для естественного человеческого ведения (1 Кор. 12, 10). Таким даром обладали пришедшие в Антиохию из Иерусалима пророки, как видно из пророчества одного из них — Агава. Это тот же

Агав

, о котором упоминается еще раз после (21, 10).

Ст. 28. Этот Агав,

встав,

как можно думать, во время одного из богослужебных общественных собраний (ст. 26),

предвозвестил Духом,

точнее

означил (назнаменоваше

слав. ), в соединении с каким-либо внешним образным действием предсказал, как и после он в соединении с образным же действием предсказал узы св. ап. Павла (21, 10):

Что по всей вселенной будет голод;

предсказал он сие

Духом,

т. е. по особенному откровению Св. Духа. Так как он был пророк, то сие откровение, вероятно было ему даровано под употребительнейшим из тех способов, какими сообщались откровения ветхозаветным и новозаветным (Иоанну в Апокалипсисе) пророкам, т. е. в видении, под покровом образов и символов. В числе свойств пророческих созерцаний, зависящих от способа откровений им в видениях, замечается то, что у них что-либо великое и необычайное представляется под видом всеобщего, причем употребляются усиленные выражения, и — еще созерцая будущие события, разделенные временем, на одной картине, как бы в перспективе, пророки не отделяют иногда событий, разделенных некоторыми промежутками времени, а представляют их как бы одновременными (оба эти свойства пророческих речей с особенною выразительностью обнаруживаются, наприм., во второй части кн. прор. Исайи 40-66). Оба эти свойства пророчества отразились и в пророчестве Агава о голоде, об исполнении которого (пророчества) сообщает краткое замечание Дееписатель. Исполнение пророчества, указанное Дееписателем, поясняет вполне смысл, или, точнее — способ выражения самого пророчества, соответственно способу откровения. Агав пророчествует, что голод будет

Ст. 29.

Филарета, Митроп. Московского.

И послаша Варнаву преити даже до Антиохии: иже пришед и видев благодать Божию, возрадовася и моляше всех изволением сердца терпети о Господе

(22, 23 ст. ).

Когда святые апостолы, находясь в Иерусалиме, услышали, что в Антиохии не только иудеи, но и язычники начали принимать веру во Иисуса Христа: тогда они, для удостоверения, как должно полагать, в сем вожделенном событии, а в случае подлинности оного и для утверждения верующих, из среды себя

послаша Варнаву прейти даже до Антиохии.

Святой Варнава, пришед в Антиохию

и видев благодать Божию,

то есть по благодати Божией принятую и содержимую антиохиянами веру Христову,

возрадовася.

Велика была радость святого Варнавы особенно потому, что, сверх чаяния, вновь приняли веру Христову и язычники; великая и то радость, когда вера, давно принятая, верно сохраняется; ибо, как есть препятствия насаждению вновь веры Христовой, так есть препятствия и сохранению ее в первоначальной чистоте и силе, хотя, впрочем, она может победить и те и другие.

Ф

.

Яковлева.

Ап. Иаков, по царскому повелению, взят был под стражу и предан суду верховного иудейского совета. Он взят первый из апостолов и за ним ап. Петр, очевидно, потому, что был одним из первых и ревностнейших проповедников имени Христова; — а Ироду и хотелось потрясти новую веру в главных вождях ее. — Безумный народ иудейский не переставал ожесточаться против всего, что носило имя Христово; злочестивые его правители дышали все еще той же злобой, с которой произнесли приговор распять Спасителя. — Жаждущие крови, они рады были утолить убийственную свою жажду смертью апостола. Но, лукавые блюстители букв, они ничего не делают без форм закона; — вот и составляют совет, призывают апостола, допрашивают, слушают покойные ответы подсудимого, едва прикрывая судейской важностью кипящую ярость ненависти. Ап. Иаков смело защищал себя, веру свою в Господа Иисуса Христа и учение. Хотя предание сообщает об этом коротко, но мы можем быть в полной уверенности, что слова его были Божественны, истина говорила его устами; — последствие нам это покажет. А между тем, что происходило в сердцах судей? Не проникла ли туда светоносная истина апостольского вразумления? Да как ей проникнуть сквозь непроницаемый мрак их злобы? Они совсем не слушают апостола; слух их занят воплем страстей, наперед его осудивших; — вот и осуждают его на казнь смертную. Они его не слушают — не слушают законники, не выпускающие из рук книг Моисеевых и пророческих; а был же тут один слушатель, и не законник, не книгочтец, едва ли хорошо знакомый с главными уставами веры — это простой воин, который взял апостола под стражу, и он же привел его пред судилище. Сперва, может быть, из любопытства ему хотелось послушать, что будет говорить подсудимый, такой благообразный и почтенный по наружности; а может быть, он знал что-нибудь из народных рассказов о необыкновенных делах и учении учителей новой веры — может быть, заронилась в душу его мысль узнать об этом от кого-нибудь повернее — и от кого вернее узнать, как не от одного из главных тех учителей? Как бы то ни было, а он слушал, что говорил апостол — слушал внимательно, — видел, с какой покойной твердостью благолепный муж стоял за истину, объяснял ее кротко, но с силою увлекательного убеждения; — свет небесный мелькнул в его душе, — он и объявил тут же перед судилищем, что и он христианин. И его осудили на смерть. Судьи такого рода рассуждали коротко: христианин ты? А! Так ты преступник, хотя бы был самый добродетельный и честнейший человек! Дух изуверства слишком нередко доводил судей иудейских, а потом и языческих до такого нечеловеческого, зверского судопроизводства.

На место казни ведены были вместе ап. Иаков и воин. Этот последний был грустен и уныл; какая-то едкая скорбь грызла его сердце. Можно бы подумать, что страх преждевременной смерти поколебал его отважность; но в душе его происходило совсем другое; он и не думал о себе, а думал об апостоле, на которого смотрел с растерзанной душой; он почитал себя убийцею этого величественного человека Божия, — вот что его ужасало. С чувствами сердечного сокрушения и раскаяния обратился он к апостолу, исповедал перед ним свою вину и умолял простить его. Несколько минут безмолвен был апостол — как бы в раздумье каком-нибудь; — потом вдруг обнял воина и сказал:

Церковные историки называют ап. Иакова

Леонида, Епископа Дмитровского.

В 41-м году по P.X. на престол всемирной Империи восшел Клавдий. Считая себя обязанным любимцу своего предшественника Калигулы, внуку Ирода великого, новый император не послал в Иудею прокуратора на место отозванного Марилла, а подчинил сию область Ироду Агриппе. Таким образом вся Палестина соединилась под скипетром сего Иродова внука, ибо еще от Калигулы получил он в управление область Итурейскую, с титулом царя, и потом Галилейскую. Перемена сия не могла благоприятствовать Церквам. Хитрый Агриппа издавна привык угождать всеми средствами народу иудейскому, желая снискать любовь его. Его подданные, члены синедриона, умели воспользоваться его готовностью исполнять их желания, а истребление, по крайней мере, подавление ненавистной для них назорейской ереси, как называли они Церковь Христову, было одно из их пламеннейших желаний. Агриппа, искренне или притворно, был усердным чтителем и поборником веры отцов: ему внушали, как опасно для неё новое учение. В самые дни пасхи (в 44 г. по P.X.), по повелению Агриппы, схватили Петра; но до окончания праздников его заключили в темницу. Необыкновенный случай избавления Петра и прочих апостолов из темницы был памятен, и посему на этот раз взяты все предосторожности к сбережению пленника. Апостола ввели под своды крепкой тюрьмы; двумя цепями, наложенными на руки, он был прикован к двоим стражам своим, по-римски, и 4 четверицы (16) воинов составляли караул.

Опечаленные христиане понимали опасность своего положения. Но они помнили обещание Спасителя, что и врата адовы не одолеют Церкви, созидаемой на исповедании Петра, и прилежно молились не о спасении Церкви, а только об избавлении Петра, как любимого брата, как человека, жизнь которого весьма нужна для Церкви. Избавление могло быть только сверхъестественное, ибо намерение врагов было решительно: верующие не имели никаких средств; но для силы Божией нет ничего невозможного.

В ночь, накануне того дня, в который Агриппа готовился отнять у Церкви ее светильник, Петр спокойно уснул, лежа между двумя воинами, к которым был привязан цепями. Стражи со всей исправностью стерегли темницу у дверей. Вдруг в темнице явился Ангел Господень и свет осиял здание. Ангел, толкнув Петра в бок, пробудил его и сказал: «Встань скорее». С этим словом цепи упали с рук апостола; Ангел опять сказал ему: «Опояшься и обуйся». Петр сделал это. «Надень одежду твою и иди за мной». — Петр повиновался. Но внезапно пробужденный от глубокого сна и тотчас пораженный чудесным явлением, он не мог еще привести в порядок свои мысли, не понимал, что с ним делается, сон это или действительность?

Поелику писал ты (диакон Евтоний): по какой причине, когда иные льстили Ироду сверх его достоинства и говорили: глас Божий,

а не человеч,

он был наказан? — то сказываю: по той причине, что не сделал он выговора и не отверг нечестивой и безумной лести; ибо тем самым, что принял лесть, обучил их большему нечестию. Вероятно же, что и они, если не тотчас, то впоследствии были наказаны; а если и избегли наказания здесь, то не избегнут там

(Тв. ч. 2, стр. 435).

Слово же Божие росло и распространялось

(ст. 24). Прерванное рассказом о смерти гонителя, повествование снова возвращается к событиям в Церкви Христовой. Несмотря на гонение Иродово, число обращающихся ко Христу увеличивалось, особенно же, конечно, со смертью гонителя, в которой так ясно для взора веры выразилась казнь Божия за гонения на Церковь Христову.

Варнава и Савл возвратились из Иерусалима, взяв с собою и Иоанна, прозванного Марком

(Ст. 25). Они получили поручение от Антиохийского общества отнести пособие, собранное членами оного в Иудею вообще, а не собственно в Иерусалим только (XI, 29-30). Очень может быть, что они во все время гонения Иродова, непродолжительного, как видно, и ограничивавшегося только Иерусалимом, не были собственно в Иерусалиме и путешествовали по Иудее, раздавая через пресвитеров собранные пособия, в Иерусалим же прибыли после отъезда Ирода оттуда в Кесарию или даже после его смерти. Затем, исполнив и здесь возложенное на них поручение, снова возвратились в Антиохию, хотя и неизвестно, скоро ли по смерти Ирода. Во всяком случае, впрочем, сказание о смерти Ирода, в связи с обстоятельствами отправления Варнавы и Савла из Антиохии и возвращении туда, дает определенное хронологическое указание, важное для летосчисления книги Деяний: смерть Ирода, по достоверному счислению, относится к 44 г. по P.X.; следов., и упомянутые события в Церкви Христовой.

Гл. X. Обращение Корнилия сотника. Хр. Чт. 1835 г., 77-96.

XI. Чтения о св. Павле: Иерусалим-Антиохия. Воскр. Чт. 1872, I, 170-172.