Джон Нейлор и Винсент Гамбуццо пытаются свести меня с ума. Если бы они объединили свои усилия, сидеть мне в психушке в смирительной рубашке как пить дать. Пока, к счастью, я с ними справляюсь, но они меня уже изрядно достали.

Джон Нейлор — детектив из полицейского управления Панама-Сити, и до тех пор, пока я не застала его целующимся с миниатюрной брюнеткой, я думала, что он интересуется мной. Наши отношения складывались непросто, но в них было много личного, и я надеялась, что в ближайшем будущем они перейдут в горизонтальную плоскость. Но когда Джон посмотрел на меня, а потом поцеловал ту женщину, я поняла, что очень и очень ошибалась.

Ну и ладно. Если разобраться, Нейлор не в моем вкусе, слишком лощеный. У него прямые каштановые волосы, и он вечно щеголяет в отглаженном костюме, белоснежной рубашке и при галстуке. А когда я в своих любимых туфлях на пятидюймовых каблуках, он даже ниже меня ростом. И все же есть в нем нечто такое, из-за чего я порой забываю, что мне куда больше нравятся мотоциклисты на “харлеях”.

Может, все дело в глазах? Нейлор никогда не отводит взгляд, когда я смотрю ему в глаза… то есть так было до брюнетки. Тогда-то он отвел взгляд.

Винсент Гамбуццо сводит меня с ума совсем по другой причине. Он мой босс и считает своим долгом превращать мою жизнь в кошмар. Клуб “Тиффани”, где я работаю, — его маленькое королевство. Винсент воображает, что если он будет правильно управлять своими танцовщицами, особенно их ведущей — это я, — то в один прекрасный день его клуб станет так же знаменит, как “Золотой клуб” в Атланте. А я лично думаю, что все, что Винсент знает об искусстве управления, можно уместить на булавочной головке, да еще свободное место останется.

Как только Руби Даймонд впервые появилась в “Тиффани”, я поняла, что она прирожденная танцовщица. Обычно это бывает видно сразу, уже по тому, как женщина двигается. Руби ступала так, словно ласкала Она выглядела одновременно и уверенной в себе, и ранимой. Когда началось прослушивание и она поднялась на сцену, все мужчины в зале повернулись посмотреть на нее. И не потому, что у Руби потрясающая фигура, хотя это так, а потому, что в ней было нечто такое, что их притягивало.

Заиграла музыка, Руби вышла на сцену, но целых тридцать секунд не двигалась с места. Она просто стояла, глядя прямо перед собой, словно высматривала кого-то или что-то за огнями софитов. На ней были только футболка и бикини, она стояла, покусывая нижнюю губу. У нее были большие карие глаза с поволокой, длинные темно-каштановые волосы девушка уложила узлом на затылке. На несколько мгновений каждый мужчина в зале поверил, что Руби — девственница и собирается предложить себя ему, только ему одному.

Как стадо, они сгрудились перед сценой, на лицах появилось одинаковое выражение — что-то вроде покровительственной нежности старшего и более мудрого любовника. Казалось, Руби смотрит на каждого мужчину в отдельности, на ее губах заиграла улыбка, и тут она начала двигаться. Все зрители были у нее в кулаке, и еще до того, как она сняла футболку, подвязка была битком набита банкнотами. Мужчины не свистели и не кричали, как обычно во время выступлений стриптизерш. Они одобрительно перешептывались и улыбались, словно молодые мужья в первую брачную ночь. Они были очарованы. В своей мягкой, открытой манере Руби, казалось, отдавала себя им совершенно искренне, беззаветно, но я следила за ее глазами и поняла: Руби, как и я, профессионал. У нее, конечно, маловато опыта и технике недостает отточенности, но тем не менее у нее задатки настоящей танцовщицы.

После того как Винсент взял девушку на работу, я устроила для нее небольшую экскурсию за кулисы и задала пару вопросов, как всем новеньким.

— Ну, что ты об этом думаешь? — Взмахом руки я обвела раздевалку с длинным гримерным столом, зеркалом во всю стену и металлическими шкафчиками, местами поржавевшими.