Моя мать любила поэзию Карла Сандбурга. Не знаю, почему. Чтение любого из его стихотворений всегда воскрешало в моей памяти стойкий запах меловой пыли и чернил, а в голове снова начинал жужжать голос миссис Дэвис, вызывающей меня к доске: "Наизусть, мисс Мур, будьте добры..." 

 Я никогда не любила миссис Дэвис. 

 А Сандбурга я люблю еще меньше. 

И все же, абсолютно бессознательно я вспоминаю именно эту, отдающуюся эхом в моем мозгу цитату сейчас, сидя на деревянной скамье с высокой спинкой практически в центре того самого зала суда, где семь лет назад (почти день в день) моя жизнь, как мне казалось, подошла к концу. 

К утру четвертого дня мы оказались на полупустом шоссе, с которого открывался величественный вид на Ново-Мексиканскую пустыню. Никогда ранее не бывая в подобных местах, я всегда представляла себе пустыню, как бескрайнее море песка, над которым простиралось безоблачное небо пронзительно-синего цвета. 

То, что предстало перед моими глазами, было мне таким же чуждым, как марсианский пейзаж. Там, где я ожидала увидеть безбрежную пустошь, жизнь била ключом. Странные, низенькие растения покрывали пространство везде, куда падал мой взгляд. Кактусы возвышались над землей как молчаливые стражники покоя тех, кто жил в их владениях. В небе кружили ястребы, а внизу деловито спешили разные животные - охотник и добыча, каждый выполняет уготованную ему роль. 

Дикая, не прирученная красота, нетронутая и неприкасаемая, задела какую-то струну глубоко в моей душе. Это земля несла в себе секреты, которые она не собиралась открывать никому. Везде таилась опасность, и даже эта потрясающая красота не могла скрыть ее. 

Гордая и отстраненная, она, казалось, бросала вызов, который я не могла не принять. 

Входи. Если посмеешь.