Давным-давно жил-был неподалеку от Страны Сказок маленький Том Верное Сердце. Он был младшим в прославленном семействе Верных Сердец, семействе сказочных героев. От нашего города он жил очень далеко, а от нашего времени еще дальше — в резном расписном деревянном домишке у оживленного перекрестка, на опушке густого темного леса, тогда, когда, собственно, и происходили все сказки на свете. В этом домишке вместе с Томом жили его добрая матушка и шестеро старших братьев.

Всех шестерых братьев Тома звали Джеками. Неужели их звали Просто Джек, Джек-Простак, Джек-Силач, Джек Победитель Великанов, Джек-Малютка, Джек Бобовое Зернышко и Джек-Щеголек? Так, да не так.

Слава об этих Джеках гуляла по Стране Сказок от края и до края. Джек, Жако, Жак, Джеки, Джексон и Джейк были как на подбор высокие, крепкие, храбрые и горластые молодые люди. Когда им случалось бывать дома вшестером, в стареньком деревянном домишке становилось так шумно и так тесно от Джеков, что он едва по швам не лопался. Все шестеро братьев были знамениты — и заслуженно.

Именно эти братья-храбрецы, эти шестеро прославленных героев-Джеков и играли главные роли в самых страшных, самых увлекательных, самых нелегких и романтических приключениях, какие только происходили в Стране Сказок.

Все самое интересное всегда происходило только с Джеками.

Той же ночью.

Маленький Хохоток Браунфилд, эльф-подмастерье, закутавшись в черный плащ, мчался по ночному лесу, словно призрак. Двигался он быстро и бесшумно. Под ногами, едва касавшимися земли, потрескивали груды промерзших листьев. Это было первое ответственное поручение, которое доверил ему кузен Цицерон, и Хохотку не хотелось обмануть его ожидания. Подмастерье очень боялся ошибиться. Он потрогал висевшую через плечо сумку: внутри прощупывался конверт. «Уф, — подумал Хохоток, — никуда не делся, цел-целехонек». Неподалеку раздалось жутковатое тявканье лисицы, и Хохоток едва выше себя не прыгнул — так оно было близко. Стало совсем холодно, и теперь уже скоро лес

а

по колено завалит первым снегом.

Домишко Хохоток нашел быстро. Он был в точности такой, как рассказывал Цицерон. Стоял среди деревьев на самой опушке, поблизости от перекрестка, от которого расходились дороги к Четырем Воротам — любимые дороги сказочных героев. В домишке было темно, должно быть, все спали, — только из трубы поднималась тоненькая ленточка дыма да над крыльцом мерцал ночничок, словно бы говоря: «Добро пожаловать, путник!»

Еще дальше, в глубине унылого осеннего леса, далеко-далеко от маленького Тома и его мамы и братьев, располагалась штаб-квартира легендарного Бюро Историй. Это были древние здания, скрытые от посторонних глаз и стоявшие тесной кучкой. На верхушке самой высокой из остроконечных башен, крытых серой черепицей, виднелись часы, а над часами — железный флюгер в виде ведьмы, летящей на помеле в компании своего кота. Под флюгером сидела резная сова. Она держала в когтях перо. Сова с пером царила над всем Бюро Историй и Гильдией Сказок, она была их многомудрым талисманом.

Брат Джулиус Ормстон, старший сочинитель, взглянул на часы над своей конторкой. Он опаздывал на утреннее собрание — в очередной раз. Брат Ормстон немедленно поднялся, прошуршав, словно ледяной шепот. Он взобрался по винтовой лестнице на самый верх, где располагался зал собраний. Когда он отворил дубовые двери, и вправду сильно опоздав, его встретило целое море недовольных лиц, принадлежавших братьям-сочинителям, братьям-писцам, братьям-художникам, братьям-счетоводам и братьям-распорядителям.

— Прошу меня извинить, магистр, — прошептал брат Ормстон, и при этих его словах в зале стало заметно холоднее. — Я был очень занят и, к сожалению, утратил представление о времени.

— Неважно, неважно. Не сомневаюсь, брат Ормстон, что все присутствующие, как обычно, рады вас видеть.

Пока брат Ормстон вкратце очерчивал планы новых сказок, которые он оттачивал в течение последнего месяца, утро кончилось и начался день.

Первое письмо с указаниями, половина восьмого утра.

Завтрак в доме семейства Верных Сердец был временем шумным и бурным. Вокруг огромного стола стучали, плескались и хлюпали огромные деревянные миски с горячей кашей. Том всегда помогал маме. Он размешивал кашу, потом раскладывал ее большим деревянным половником, а потом мыл посуду, оттирая деревянные миски и блюда от недоеденной каши. Старшие братья между тем ругались из-за горшочков с медом, мазали друг другу шевелюры свежим маслом и бросались хлебом, пока мама не давала кому-нибудь крепкий подзатыльник.

После завтрака в начале нового сезона сказок братья первым делом бросались смотреть, не пришла ли почта, не спрятан ли где-нибудь конверт? Ведь если все братья собрались дома, значит, ночью им тихо и таинственно было доставлено письмо.

На следующее же утро после того, как Жако вернулся и рассказал о своих приключениях, братья Верное Сердце получили новое письмо. Доставка почты была профессиональной тайной эльфов. Часто письма были перевязаны ленточкой, сотканной из паутинки, — самой тонкой и нежной ленточкой на свете, плести которую умели только эльфы. Сами же письма свисали то с лампы под потолком, то с дверной ручки, то еще откуда-нибудь. Первое письмо в сезоне нашел Джексон. Оно было у входа в кухню, торчало из голенища грязного семимильного сапога, там, где оставил его ночью юный Хохоток. Джексон взял письмо и отнес его Джеки.

Ночами в течение двух месяцев перед тем днем, когда Тому должно было исполниться двенадцать, Цицерон и малыш Хохоток по очереди навещали деревянный домишко на опушке. Малыш Хохоток набирался опыта и с каждым разом все увереннее и увереннее доставлял секретные послания из Бюро Историй, адресованные каждому из братьев по очереди. После того как Джеки торжественно отбыл исполнять роль принца, настала очередь Джейка. Его письмо было перевязано эльфийской ленточкой и свисало с дубовой балки в коридоре.

— Я тоже буду принцем, мама, — объявил Джейк за кашей однажды утром. — Мне нужно к Южным Воротам, путь неблизкий, но ради возможности наконец-то сыграть принца стоит и потрудиться.

— Ваш бедный отец так и не сыграл принца, — печально сказала мама и промокнула глаза уголком салфетки.

Остальные некоторое время мрачно глядели в свои деревянные миски, пока Джек не рыгнул с такой силой, что окна задребезжали, а тогда уж настроение у всех, как обычно, поднялось.

Вскоре нашлись и другие письма. Одно было адресовано Жаку, а на следующее утро пришло другое, на имя Жако, — его нашли за большим медным тазом.

Девять часов утра.

Когда Том наконец зашагал по дороге, ему казалось, что все кругом стало очень большим, гораздо больше его самого, и отчетливым и так и нависает над ним. Темный лес напирал с обеих сторон дороги, и Тому вдруг почудилось, будто эльфы превратили его в полевую мышку. Он остался один-одинешенек в большом-большом мире, где деревья были куда темнее и куда выше, чем казались из его уютного садика. И еще кругом раздавались непонятные звуки, которых тоже стоило пугаться. Сами деревья жутковато скрипели и стонали, клонясь на ветру. На земле хрустели и дергались сухие сломанные ветки, словно по подлеску за Томом пробирались какие-то невидимые твари. Над головой верещали и галдели, перекликаясь, грачи. Тому нужно было взять себя в руки, и он представил себе, что бы ему сказал кто-нибудь из Джеков, если бы это была тренировка — а какая-то его частичка, склонная видеть все в розовом свете, по-прежнему считала, будто так оно и есть.

— Ладно тебе! — воскликнули бы Джеки. — Белый день на дворе, и до дома рукой подать. У тебя все получится. Сегодня твой день рождения, теперь тебе двенадцать, ты уже, можно сказать, взрослый, и нечего трусить!

Том поудобнее перехватил посох и пошел дальше. Ступал он очень решительно, четко отбивая шаг — левой-правой, левой-правой. Он старался погромче топать и оставлять в снегу следы поглубже. Том надеялся, что это отпугнет волков и прочих хищников, и так или иначе от этого становилось заметно теплее и веселее. Когда он добрался до перекрестка, то совсем приободрился, а там, на стрелке, указывающей на север, сидел говорящий ворон, собственной персоной.

Ворон то летел прямо вперед, то присаживался на ветку, словно бы поджидая Тома. Стоило Тому поравняться с Хохотком, как птица снова взлетала, и так они провели все утро. Том шагал, а ворон летел чуточку впереди — будто игра в догонялки. Вокруг расстилался безбрежный хвойный лес, а между деревьями лежала совершенно прямая длинная дорога. Других путников видно не было.

Прошагав несколько часов кряду, Том вдруг увидел впереди густую тень, нависшую над дорогой. Еще примерно через милю деревья поредели. Густой лес резко оборвался, и один короткий шаг вывел Тома из чащи на открытый участок дороги, упиравшейся в высокий сугроб у длинной стены. Стена уходила в обе стороны до самого горизонта. А прямо перед Томом высились Северные Ворота Страны Сказок.

Ворота были сделаны в виде каменной арки, опиравшейся на две высокие колонны. Колонны стояли на больших кубах, высеченных из камня и отшлифованных, а еще на них специально сделали маленькие щербинки, чтобы вид у ворот был как можно древнее. На замковом камне, венчавшем арку, была вырезана голова белого медведя, свирепо глядевшего вниз, на дорогу. На островке солнечного света у полосатого красно-белого шлагбаума сидел, сгорбившись, привратник. Том подошел поближе, и привратник поднял голову от газеты.

— Я тебя слушаю, — сказал привратник.

— Мы при исполнении подлинно геройских поручений, — сказал Том. — Пропустите нас, пожалуйста.

Где-то в Западных Землях, двумя месяцами раньше.

Старший брат Тома Джеки первым покинул домик в лесу, чтобы начать новую сказку. Пройдя через нужные ворота, он шагал день и ночь, сквозь ветер и снег, как следует укутавшись в теплый зимний плащ. И вдруг снег и деревья разом кончились — лесную чащобу словно бы обрезали по прямой-прямой линии, и Джеки одним коротким шажком перенесся из разгара суровой зимы на яркое весеннее солнышко. На табличке у обочины золотыми буквами было написано: «Добро пожаловать на Запад Страны Сказок».

Так далеко на запад Джеки еще не заходил. Народец тут жил веселый. Встречные прохожие улыбались ему и махали. Джеки решил, что это они рады видеть так близко сказочного принца, который спешит по своим геройским делам.

Он разыскал деревню Храпимборо, как и требовалось в письме, и, конечно, там нашелся постоялый двор с вывеской «Шиповник». Джеки попросил у хозяина комнату и ужин и устроился отдохнуть.

Несколько позже.

Том и ворон шли на запад. Смеркалось. Кругом все снова изменилось. Оставив позади северные сосны и снега, путники прилежно следовали карте и наконец добрались до других лесов. Они были не похожи на прежние, хвойные. Тут были дубы и березы, круглые холмики и ручьи. Дул теплый ветерок, светило золотое послеполуденное солнце, и от бесконечной ходьбы пересохло во рту. Тому приходилось постоянно наполнять в быстрых придорожных ручейках бутылку из-под имбирного пива и флягу для воды. Один раз, пока Том пил, ворон Хохоток в первый раз присел к нему на плечо. Том ужасно загордился, что ворон настолько ему доверяет, и они некоторое время так и шли, а ворон весело раскачивался у Тома на плече.

— Вороны тоже устают, — сказал ворон спустя некоторое время. — Том, уже темнеет, нам, наверное, пора поискать ночлег. Ты прошел долгий путь и теперь не смог бы вернуться домой, даже если бы попытался. У нас позади много-много миль.

Том и сам понимал, что дом остался далеко-далеко, где-то за дремучими лесами. В чаще ухнула сова, и Том вздрогнул. Где же им укрыться на ночь? Он очень устал. Том зевнул и потянулся, и ворон с испуганным «Кар!» взлетел в воздух.

Семь часов тридцать две минуты утра.

Том и ворон устроили себе необычный завтрак из орехов и воды, а затем вернулись на большую дорогу и пошли дальше на запад, и тень Тома тянулась прямо перед ними. Вскоре они увидели указатель, который показывал в сторону деревни Храпимборо, находившейся милях в пяти.

— Гляди, — сказал Том. — Нам туда.

Храпимборо оказалась сонной деревушкой, состоявшей из нескольких покосившихся домишек, выстроенных вокруг лужайки, утиного пруда и постоялого двора. В пруду плавала стайка веселых уток, но больше на коротенькой главной улице не было ни души. Старый постоялый двор назывался «Шиповник». В дверях появился хозяин и начал подметать крыльцо.