8 августа

Меня зовут Габриель. Так, имя у меня есть. Значит, бояться не надо. Но мне бы хотелось, чтобы я помнил… что-нибудь еще. Семь дней назад я открыл глаза и уставился на протянувшиеся передо мной половицы — старые доски, испачканные чьей-то кровью. А когда попробовал поднять голову, то обнаружил, что лицо мое приклеено к полу. Как раз в том месте кровь высохла и прилипла к коже.

Я пишу это лишь потому, что… э-э-э… не хочу забыть обо всем этом снова. Если человек не знает, кто он такой, то может вообще перестать быть личностью. То есть может вообще как бы… исчезнуть из мира. Вот потому я и начинаю делать записи в этом дневнике. Это весьма прагматичный поступок. Я веду себя разумно: вы же видите, что я воспринимаю все совершенно спокойно. Я не боюсь. Ибо что же хорошее мог бы принести страх?

Когда я наконец сумел подняться на ноги, стены покачнулись и перестало хватать воздуху. Я зашатался и едва опять не свалился на пол. Язык стал шершавым, как наждачная бумага, губы высохли, в голове загудело. Пребывая в каком-то полуоцепенении, я вышел из кухни и, пошатываясь, стал обходить комнаты в попытке установить свое местонахождение.

Квартира была небольшой — кухня, ванная, гостиная, крошечная спальня — и запущенной: потертые и грязноватые ковры, обшарпанные обои, кое-где отставшие от стен. Зато мебель и прочее убранство были явно высокого качества. Дорогое вино, тонкое постельное белье, множество книг, собрание записей классической музыки, отличные произведения искусства…