Шамиль. — Племена. — Войско. — Распоряжения. — Гостеприимство. — Наказания за преступления. — Обязанность женщин. — Свадьбы. — Красота женщин. — Жизнь горца вообще.

Я буду говорить о левой части гор кавказских между Дарьялом и Каспийским морем.

Все это протяжении было тогда в руках Шамиля. Темна история его жизни, но Горцы говорят об нем вот что.

До предшественника своего, Кази-Муллы, он был аульным муллою; но, по своему уму, познаниям в жизни, снискал доверенность народа и вступил, в управление им. В 1839 году, при отдаче замка Ахульго, 22 августа, показал, он Горцам и свою распорядительность и неустрашимость, и подчинил их себе совершенно. Они называют его Падчша, что значит Падишах, недовольны его распоряжениями, но повинуются непрекословно. Называют его хитрой лисицей, но сознаются, что не всегда же ему самому должно быть в действиях, чтобы беречь себя для сохранения народа. В личном мужестве преимущество отдают Кази-Мулле, говоря, что он никогда не показывал неприятелю своего затылка.

Благородная черта Абазата. — Аул Галэ. — Очаровательная дорога. — Красавица Хазыра. — Аккирей. — Возвращение в Гильдаган.

Это время я могу назвать отдыхом в плену: тут, при новой жизни, я был совершенно свободен и приобрел много знания.

Давно мне хотелось побывать в горах и взглянуть на места; но как было пробраться туда? Я часто упрашивал Абазата отпустить меня туда работать. Боясь моего побегу, он не соглашался. Играли мы в шашки — подходит Високай и отзывает его в сторону: Абазат, бледный, дрожа и со слезами начинает говорить мне: «Сударь! ты хотел в горы, вот, иди теперь с Високаем, если хочешь.» Я смотрел на него подозрительно, не доверяя его тестю, который давно манил меня к себе. Абазат знал мои чувства, понял и теперешний мой взгляд, и больше бледнея, сказал: «Не думай, Сударь, чтобы я тебя продал; если не хочешь — не ходи, я отдаю на твою волю; если пойдешь, бери чем хочешь, что тебе надо: сукна ли на чую, шаровары, шапку ли, полушубок ли, тканья ли, все это будет твое, будь уверен. А не понравится тебе жить там долго, или устанешь от работы, приходи тотчас же сам назад сюда.»

У меня навернулись слезы; я готовился идти.