Я еще и до сих пор не могу опомниться. То, что произошло, разрушило обычные представления, всколыхнуло сознание до самых таинственнейших его глубин. Законы времени полетели вверх ногами. В последние дни вместилось столько событий и впечатлений, что их хватило бы на десятки лет. Именно так — я не преувеличиваю!

Начал действовать непреложный закон развития — накопление незаметных изменений перерастало в революционный взрыв.

За последнюю сотню лет никто уже не опровергал возможности существования жизни на других планетах. Но эта возможность воспринималась абстрактно, без связи с действительностью. Короче — большинство не относилось к этой проблеме серьезно. Только писатели-фантасты соревновались в попытках создать образ жителей иных миров и бросались из одной крайности в другую. То они скатывались до очеловечивания низших существ, подчеркивая этим идентичность всей бесконечно-разнообразной живой природы в ее высших проявлениях, то изображали их в виде ужасных чудовищ.

Но я несколько уклоняюсь в сторону. Надо сосредоточиться и опять мысленно пережить эти фантастические происшествия.

Далекий друг! Когда ты будешь читать мою повесть, не торопись высказывать свое порицание или похвалу. Не отбрасывай и не восхищайся. Подумай, взвесь искренне и честно, попробуй найти в себе отзвук на прочитанное. Тебе мешают привычные представления? Вспомни, что эти самые «привычные» представления когда-то тоже пробивали дорогу к сознанию сквозь дебри других «привычных» представлений, сданных теперь в архив знания.

Несколько часов я летел с выключенными двигателями, упиваясь изумительным ощущением невесомости. Кто-то говорил, что невесомость — неестественное состояние, вредное и утомительное для человека. Неправда! Это неслыханное блаженство, освобождение от кандалов инертной массы. Недаром в детстве нам снятся полеты в пространстве. Полеты без помощи крыльев, силой одного только желания. Глубокая, таинственная сущность Природы, заложенная в нашу натуру, тревожит нас, зовет в межзвездные дали, где нет тяжести, где разум ощущает свою родственную связь с Вселенной…

Стрелка хронометра и сигналы приборов на пульте управления предупредили: пора тормозить! Снова завыли двигатели, теперь уже замедляя полет ракеты…

Локаторы нащупали в пространстве миниатюрную планетку. На экранах появилось светлое пятнышко. Пройдя через электронный инвертор, изображение увеличилось, приобрело четкие очертания. Начала работать портативная электронно-счетная машина, уточняя теоретические расчеты кривой полета. Отклонения не было.

Вскоре ракета приблизилась к астероиду вплотную. Теперь она летела с ним с одинаковой скоростью, касаясь обшивкой его каменистой поверхности.

Я несколько минут лежал в кресле неподвижно, с закрытыми глазами, стараясь собрать воедино разрозненные, отрывочные мысли. Был ли я счастлив тем, что я, именно я, первым проник так далеко в Космос, достиг того, что было недостижимым для людей бесчисленных минувших поколений?

С безотчетным страхом приблизился я к нему. Аппарат был сделан из какого-то блестящего металла или вещества, похожего на металл. Нигде не было видно ни одного шва. Формою он напоминал детский волчок и поднимался вверх метров на пять. Внизу темнело отверстие. Очевидно, это был вход. В верхней части выделялось несколько выступов — возможно, помещения для приборов.

Я напрягал воображение, стараясь осмыслить увиденное. Откуда на астероиде мог появиться этот летательный (в этом я не сомневался), аппарат? Неужели с Марса? Входной люк открыт — значит, внутри никого нет. Может быть, космонавты погибли? Надо бы зайти вовнутрь… Но страшно… Ведь могут автоматически сработать неизвестные мне механизмы и я никогда не выберусь оттуда…

Я начал медленно обходить гигантский волчок. Сзади него, на скалистом выступе, что-то чернело. Я подошел ближе, вгляделся. Передо мной лежали два больших грибообразных предмета. У них была волнистая серебристая поверхность, вверху сферические купола. Что это? Автоматы?

Я осторожно поднял один «гриб» и перенес на освещенное солнцем место. Случайно посмотрел на него и ужаснулся, выпустил ношу из рук. Из-за прозрачной стенки купола на меня смотрели большие человеческие глаза. Во всяком случае, это были глаза разумного существа!

Я задрожал. Тревожно забилось сердце. Разумные создания… Они, должно быть, мертвы. Что мне делать?

Тела инопланетных космонавтов были переданы Институту Астробиологии. Их поместили в специальные кабины с температурой, приближающейся к температуре мирового пространства. Директор Института академик Гордиенко высказал предположение, что организмы космонавтов еще сохраняют жизненную потенцию и что, может быть, удастся вернуть их к жизни.

Над Гордиенко посмеивались, но старый ученый упорно твердил свое:

— Не надо пренебрегать ни одним процентом вероятности. Исследовать организмы будем только в таких условиях, в каких они были найдены. Мы не можем снять с них скафандры, потому что не знаем ни условий жизни на их планете, ни строения их тела, ни принципа биологического обмена веществ.

Серебристый предмет, подобранный мною на месте, где были найдены тела космонавтов, так же подвергся детальному изучению. Он представлял собою плоский диск, собранный из нескольких колец, покрытых чешуйчатой мозаикой. Назначения его не могли определить. Большинство высказывалось за то, что это — прибор для радиосвязи.

Биологи в своих исследованиях медленно продвигались вперед. В результате многократных просвечиваний, проведенных с помощью специальных рентгено-установок, стали постепенно вырисовываться контуры тел космонавтов и их внутренние органы.

И вот… свершилось!

Сейчас, когда все позади — тревога, напряженное ожидание, сомнения — кажется, что те дни пролетели молниеносно. Но как долго ползли они тогда, как заставляли замирать сердце перед тайной, упорно не хотевшей открыть свое лицо…

Казалось, прошла целая вечность, хотя с календаря было сорвано всего десять листков. Комитет Космонавтики решил задержать старт ракеты на Марс до конца эксперимента, так что я мог бы опять уехать домой. Но я даже и не вспомнил об отдыхе — Гордиенко разрешил мне посещать зал, где сотрудники института работали над оживлением космонавта.

Тело его, освобожденное от скафандра, поместили под большой прозрачный купол, внутри которого все время обновлялась водородно-метановая смесь, аналогичная воздуху, обнаруженному в скафандрах пришельцев. Температуру среды поднимали постепенно, делая длительные остановки через каждые два-три градуса. Десятки ученых не отходили от приборов, неутомимо наблюдая за процессом размораживания тела. Гордиенко и дневал и ночевал в институте, даже еду ему приносили в зал, где проходил эксперимент. Ночью он несколько часов дремал здесь же в широком мягком кресле, а потом опять дежурил возле купола, давая все новые и новые указания своим помощникам.

В лившемся сверху мягком свете люминесцентных ламп четко вырисовывались линии обнаженного тела, и я часами простаивал возле, рассматривая, изучая его. Все в нем — и круглая голова с могучим лбом, и сильные передние конечности — руки, заканчивающиеся длинными пальцами, и гармонично сложенный торс — выглядело настолько законченным и целесообразным, что казалось красивым.

С неба на планету опускался летательный диск.

Огромные животные смотрели на него со злобой и удивлением. Некоторые из них в страхе убегали прочь, ломая бревнообразными ногами высокие деревья, другие прятались в теплую, зеленоватую воду. И только хищные летающие ящеры, похожие на драконов, с криком кружились вокруг диска, стараясь схватить его плоскими зубастыми челюстями. Но как только они попадали в струи прозрачного голубого газа, окружавшие странный предмет, как неведомая сила бросала их вниз, ломая крылья и опаляя жесткую чешуйчатую шкуру. А легионы новых чудовищ с еще большим ожесточением нападали на заоблачного гостя.

Голубые струи исчезли, диск медленно опустился на берег океана. Вверху открылось широкое отверстие. Из него выплыли фигуры трех космонавтов. Летевший впереди был старшим и физически развит больше своих спутников. Даже серебристая ткань космического костюма не могла скрыть могучих мускулов его торса и рук. За прозрачною стенкой шлема были видны высокий лоб, глаза, выражающие непреклонную волю, суровые черты лица. Его товарищи были совсем юными — с пытливым ясным взглядом, веселыми лицами, порывистыми движениями. Они держались немного позади старшего, восторженно делясь впечатлениями. Старший невнимательно их слушал, осматриваясь вокруг и хмурясь при виде летающих тварей, угрожающе кричавших вверху.

Повисев неподвижно в воздухе, он сделал знак, что хочет говорить.

— Мы слушаем тебя, сей

[2]

Сит, — с уважением отозвались его спутники.

Летающий диск медленно опустился на скалистую поверхность спутника Гро-очи. Космонавты выплыли наружу.

Сит, осмотрев пустынную равнину, повернулся к своим спутникам. Глаза его светились лаской и любовью.

— Все ли вам ясно, Од и Map?

— Все, Учитель.

— План местности взяли?

Между горами плыли тяжелые тучи.

[15]

Над горизонтом всходила Мать-Звезда, ее лучи окрашивали окружающие предметы в зловещие тона. Начинался новый день — долгий, душный, с ураганами, смерчами и грозами. Он тянется сто ур,

[16]

пока не сменится такой же длинной ночью. А тогда на это полушарие Та-ины надвинется тьма, мороз скует реки и озера, широкие равнины покроются белой пеленой са.

[17]

Низшие Тайя спрячутся в подземелья, будут вволю спать, есть и смотреть веселые то-та.

[18]

А потом опять наступит день… И так без конца! Та-ина вырождается, теряет жизненную силу. Животный и растительный мир зажат в тиски жестокого климата. Развитие остановилось. Но почему же? Почему? Разум Высших Сфер достиг неимоверного — знания тайн времени, пространства и причинности. Но куда направлено оно, это знание?

Ри-о поежился, будто от холода, плотнее завернулся в широкую цветную одежду. Привычно сосредоточился, загнал мучительные мысли в глубину мозга, под контроль воли. Еще нельзя выпускать их на свободу. Это опасно. Сначала надо постигнуть все, чем владеют Высшие Сферы. Надо узнать их цели и оружие. А тогда можно будет решать…

Ри-о проплыл над широкой балюстрадой, венчавшей кровлю здания, расположенного высоко в горах. Уже много спиралей живет здесь Ри-о, обучая детей Высших Тайя знанию физического мира. Даже Великая Тройка считает его среди ученых планеты лучшим знатоком проблем универсального знания. Высшие Жрецы учат только о Духе, и низшие Тайя должны слепой преданно верить Единому Закону. Он гласит, что Высшие Сферы связаны с Космосом, являются его представителями, его истиной, его светом на Та-ине. Сомневаться в этом — преступление, которое беспощадно карается лишением пищи. Осужденный умирает мучительной смертью.

Ри-о остановился над пропастью в струе холодного воздуха, будто хотел остудить разгоряченную голову. Довольно праздных мыслей! Сегодня его принимают в Высшие Сферы. Долгая и терпеливая работа принесла плоды. Он узнает, какая истина заставляет миллионы низших Тайя жить в косности и темноте, какому Духу поклоняются Тайя-Боги. Еще неизвестно, какой контроль придется ему пройти во Дворце Высших Сфер! Лишь бы не выдать себя мыслью или словом!

А сейчас — к ученикам. Сегодня — его последний урок.

Облака расступились. Дра остановился над широкой площадью, выложенной искусственными синими плитами. Мать-Звезда щедро посылала ослепительные лучи с мглисто-зеленого неба, и они празднично отражались от плит на площади и от гигантской стены, окружавшей Дворец Высших Сфер.

Ри-о выплыл из дра и оглянулся. Дыхание красоты коснулось его души. Великолепные дворцы, казалось, висели в воздухе, погруженные основаниями в ковер густых косматых туч, и это создавало неповторимое, сказочное впечатление.

«Может быть, действительно здесь живет Дух Истины?» — промелькнула мысль где-то глубоко в сознании и тут же исчезла, загнанная в тайник мозга волею Ри-о.

Вдруг из ущелий налетели стаи туч, закрутились вихрем вокруг Ри-о, закрыли Мать-Звезду. Его ослепили вспышки молний, оглушил грохот разрядов. Тело Ри-о жадно впитывало освежающие потоки электричества, хотя его сознание и было парализовано раскатами грома, гремевшего совсем рядом.

«Воистину это жилище богов, — невольно подумал Ри-о. — Интересно, какое блаженство знания таит в себе Храм…».

Дра направлялся к экватору. Внизу виднелся безграничный простор океана, вверху клубились мохнатые тучи, пронизываемые частыми молниями. Иногда, сияя ослепительной белизной, на волнах покачивались льдины, усеянные тысячами черных ял.

[26]

И опять тяжелые, темно-синие волны с выступающими кое-где небольшими пустынными островками суши.

Hyp, ученик Ри-о, оторвался от созерцания однообразного пейзажа, повернулся к учителю. Его черные глаза на худом фиолетовом лице лихорадочно горели любопытством.

— Куда же мы летим, Учитель?

— Теперь я могу сказать. К экватору.

— К материку Аре? — ужаснулся Hyp.