Я — «Шоубиз». Это мое «погоняло». Если перевести на нормальный человеческий язык — прозвище. Но нормального там, где я работаю, мало. Вернее, его там совсем нет. И поэтому «погоняло» — привычнее. Словечко, конечно, с душком, из криминального мира. Но на такие пустяки давно уже никто не обращает внимания — здесь есть деньги, и поэтому тут все сплошь криминальное. Специфика работы!

Я работаю в шоу-бизнесе с детства, с пятого класса, с того самого момента, когда меня на совете пионерского отряда единогласно выдвинули в культмассовый сектор. Тогда было модно занимать детей чем-нибудь полезным для общества. Нас всех поголовно разделили на «сектора», чтобы мы занимались делом и не болтались по улицам после уроков. Пятерых девчонок выдвинули в санитарное звено, и они гордо носили дурацкие белые шапочки с красными крестиками на лбу. Моего соседа по парте выбрали старостой, и я его сразу же люто возненавидел. Я вообще с детства недолюбливал любое начальство. Кого-то назначили помогать двоечникам. А мне повезло — на меня возложили ответственность за культуру нашего класса. Это было что-то вроде общественной нагрузки, и я не возражал. Я же не знал тогда, что это и есть «шоу-бизнес»!

Вот тогда-то я впервые и занялся организацией концертов. Разных: и к Первому Мая, и к 7 ноября, и даже ко Дню Космонавтики.

К очередному празднику я собирал школьные таланты, сгонял их за кулисы актового зала и начинал священнодействовать. Артисты, запуганные нашей бальзаковского возраста пионервожатой, смиренно толпились за сценой, кротко вздыхая и безропотно исполняя любое мое желание. Пионервожатая периодически возникала из ниоткуда, стремительно совершала облет сцены, окидывая всех взглядом гордой, но потрепанной жизнью орлицы, и снова куда-то исчезала, унося с собой ощущение ужаса, вызванного ее появлением.

Я же чувствовал себя восточным набобом, наслаждаясь неожиданно свалившейся на меня безграничной властью и полной свободой творчества. Я неторопливо, смакуя, словно маститый режиссер, отсматривал и перетасовывал концертные номера, выстраивал их на разные лады, шлифуя и располагая в наиболее выигрышном порядке, пока не получалось, по моему мнению, зрелищно и без единой зацепки и недосказанности. Концерт должен был катиться гладко, без остановок и шероховатостей, словно колеса локомотива по ровным рельсам. Это было похоже на решение детской головоломки, и мне очень нравилось это занятие. В концерт нужно было впихнуть певцов, танцоров, гимнастку, фокусника, дрессировщика домашней крысы и еще неизвестно кого — в общем, все, что подвернется под руку. Я старался, чтобы было красиво и стройно. А если повезет — даже грандиозно! Я называл это «собрать винегрет». У меня здорово получалось. Я всегда точно знал, кого за кем нужно поставить, чтобы получился классный концерт. Не хуже, чем по телевизору.

Концерт спокойно катится своим чередом уже около часа. Артисты дисциплинированно подъезжают к оговоренному заранее времени и мирно выходят на сцену. Отработав, они так же мирно забирают свой гонорар и укатывают на следующее в их списке мероприятие. А моего «звездуна» по-прежнему как не было, так и нет. Похоже, уже и не будет. Его мобильник последние минут двадцать сообщает мне, что абонент временно недоступен. Видимо, алкоголь сработал как снотворное — в лимузине тепло, вот артиста и «растащило». Скорее всего, мобильник мешал ему спать, и он его просто выключил. А шофер лимузина боится шефа разбудить — звезды, они спросонок буйные, могут ненароком и пришибить. Или уволить. А это еще хуже. Небось, припарковался сейчас где-нибудь неподалеку в закоулке и ждет, пока хозяин проспится.

Я вспоминаю про зрителей, и мне становится немного не по себе. Господи, пронеси! С удовольствием вслух ругаю «звездуна» последними словами и чувствую облегчение. Сволочь! О чем он думает? На афишах его имя набрано буквами размером со среднюю кошку! И ничего уже нельзя поменять!

Я бегаю по тесному закулисью и дико нервничаю. Мне надо чем-то или кем-то заткнуть внезапно образовавшуюся в программе жирную дыру. Чертов «звездун»!

Я грызу ногти и потом принимаюсь обгладывать все, что идет за ногтями. Средненький концерт должен длиться часа два, лучше, три. Народ купил билеты и мечтает о зрелищах. Если зрелище продлится меньше, чем кино про Гарри Поттера, меня никто не поймет. А возвращать деньги очень не хочется. Поэтому я нервничаю. Уже почти все артисты отработали свои треки, а надо продержаться еще хотя бы минут сорок.

Я горестно вздыхаю и прислушиваюсь. На сцене конферансье веселит зрителей какими-то бородатыми анекдотами, и из зала доносятся беспорядочные взрывы хохота. Слава богу! Еще не все потеряно. «Думай, думай», — подстегивает меня нехорошая мысль о возможных неприятностях.