Как-то раз я услышал одну жуткую историю про девочку Оксану. Она несколько лет прожила с собакой в одной конуре. Собака заменила ей мать. Родной отец, хронический алкоголик, кормил дочь объедками. Чтобы каким-то образом выжить, девочке пришлось перенять повадки у животных: она лаяла, бегала на четвереньках, гоняла кошек. Настало время, и про Оксану узнали правоохранительные органы, девочку увезли в интернат. Там её научили говорить, ходить, писать, пытались вновь сделать человеком. И, казалось бы, это получалось. Но когда Оксану спросили, как, по её мнению, лучше жить, по-людски или по-собачьи, она ответила: «По-собачьи».

Глядя на то, как сейчас живут люди, бывает больно осознавать, что жизнь подавляющего большинства населения нашей планеты проходит бесцельно и не имеет смысла. Толпы зомбированных системой порабощения людей заполнили города планеты. Проведите эксперимент: спросите у друзей, знакомых, в чём смысл их жизни. Вы не получите вразумительного ответа. Они просто живут, им некогда и незачем задумываться над смыслом жизни!

Если мы проведём аналогию с девочкой Оксаной, то можем сказать, что их устаивает собачья жизнь.

Работа, еда, сон — удел большинства людей. Мало кто задумывается, отчего же он так живёт? Для чего необходимо ходить на ненавистную работу, проводя практически всю свою активную жизнь на ней? Мы зарабатываем деньги, которых хватает лишь на пищу и ещё на что-то немногое, что не может нас сделать счастливее, а скорее, наоборот, делает более несчастными. Каждый день мы приходим домой только для того, чтобы отдохнуть, поесть, в общем, набраться сил для следующего рабочего дня. По своей сущности мы являемся рабами. Да и слово «работа» означает труд раба. Вот только рабовладельцы стали более изощрёнными и от своих рабов они получают сейчас отдачу намного больше, чем раньше.

В праславянском обществе тот, кто трудился, платил десятину (десятую часть от прибыли), как добровольное осмысленное пожертвование на нужды общества. Он был хозяином своего труда и только сам был вправе распоряжаться своими доходами.

Службу в Советской Армии я проходил на территории Украины, недалеко от Харькова.

Войсковая часть, куда я попал, располагалась на территории бывшего женского монастыря.

Первое, что делают с новобранцами — приводят в подобающий для армии вид. Для этих целей служит баня, куда нас и привели. Баня представляла из себя жалкое зрелище. Она находилась в одном здании с котельной и являла собой памятник сталинской индустрии с ужасно коптившей в небо трубой и щербатым красным кирпичом, испещрённым надписями типа «ДМБ-83».

Баня, по своей сути, есть врата в армию, там нам суждено было оставить свою гражданскую шкуру в виде тех шмоток, в которых нас доставили сюда, и облачиться в форму доблестной советской армии. Внутри баня также выглядела удручающе. Голые стены, крашеные уже облупившейся масляной краской, гулом отражающиеся звуки жестяных шаек и негромкие голоса моющихся. Пар от горячей воды заполнял весь объём отделения для мытья. Поэтому, блуждая словно в тумане, долго приходилось искать свободную шайку и мыло, а затем, когда воду удавалось набрать, отстояв очередь, искать свободное место, где можно примоститься и помыться. Так как в очереди за водой стоять охоты мало, то мы старались обойтись одной шайкой воды, хорошенько намыливались, затем смывали мыло из шайки.

Помывшись таким непривычным ещё для нас способом, мы выходили в раздевалку, где нас ждали несколько очередей за получением обмундирования: сапог, ремней, трусов, портянок, х/б. Очень тщательно подходили к размеру сапог, они должны были быть как раз на ногу, но остальное если на два-три размера больше, то ничего страшного, весит мешком — ну и пусть, салага хорошо не должен выглядеть. Облачившись в форму, я стал совсем другим человеком. «Теперь я военный» — с небольшой долей гордости подумалось мне. Надев военную форму, я подумал, что выгляжу как в кино, и некоторое время даже наслаждался ей. Я представлял, что являюсь документальным кинематографистом и, как сторонний наблюдатель, изучаю жизнь военных.