Мишель Бютор родился в 1926 г. на севере Франции. Учился в Сорбонне, получил высшее философское образование. Преподавал во Франции, в Египте, в Англии, Греции, Швейцарии. Первые романы Бютора («Миланский пассаж», 1954; «Времяпровождение», 1956) особого успеха не имели. Роман «Изменение» (1957) получил премию Ренодо — одну из видных литературных премий Франции. С этого времени Бютор перестает систематически заниматься преподавательской деятельностью и становится профессиональным литератором. После романа «Изменение» оп опубликовал только один роман («Ступени», 1960). Интенсивная литературная деятельность Бютора в 60-70-е годы (за этот период им издано более трех десятков произведений) определяется стремлением писателя создать новый, всеобъемлющий язык. Вот почему главное внимание Бютор уделяет теоретическим работам («Опыты о современниках», 1964; «Опыты о романе», 1969; «Репертуар», в 4-х т., 1960–1974, и др.). Граница между собственно теоретическими и художественными произведениями писателя размывается, в его творчестве, до крайности рационалистичном, не нашли дальнейшего развития даже те элементы социальной критики, которые содержались в его же романах 50-х годов. Создаваемый Бютором «всеобщий язык» пытается воспользоваться опытом музыкального искусства и искусства живописи. К созданию этого языка привлечена и широкая эрудиция автора. Бютор продолжает развивать эксперименты со временем и пространством, которые отличают его романы.

Ты ставишь левую ногу на медную планку и тщетно пытаешься оттолкнуть правым плечом выдвижную дверь купе.

Ты протискиваешься в узкую щель между дверью и косяком, затем, сжимая разгоряченными от натуги пальцами липкую ручку чемодана — нелегко было дотащить его сюда, твой чемодан из шершавой темнозеленой кожи, хоть он вовсе не так велик и тяжел, настоящий чемодан бывалого путешественника, — ты поднимаешь его, чувствуя, как папрягаются мышцы и сухожилия не только в пальцах, кисти и предплечье, но также и в плече, во всем правом боку и вдоль позвоночника — от шеи до поясницы.

Нет, эту непривычную слабость не объяснишь только ранним часом, тем, что утро лишь начинается, — это годы уже предъявляют права на твое тело, а ведь тебе всего сорок пять.

Глаза у тебя слипаются — они словно подернуты мутной пеленой, сухие веки больно трут их, виски стиснуты обручем, и кожа на них словно покоробилась и омертвела, волосы твои, уже начавшие редеть и блекнуть, — это пока незаметно для посторонних, но заметно тебе самому, и Анриетте, и Сесиль, и с некоторых пор даже твоим детям, — волосы твои сейчас слегка взъерошены, и все твое тело в неудобном, сдавившем и отяготившем его костюме, твое тело, еще не покинутое сном, словно погружено в бурливую и пенистую, кишащую инфузориями жидкость.