Как только Энн Лурье увидела остановившуюся в дверях Николь, она тут же направилась к ней через переполненную людьми комнату.

– Николь, безумно рада тебя видеть! Выглядишь просто потрясающе! – Глаза Энн быстро скользнули по черному приталенному платью от Ив Сен-Лорана и остановились на дивном ожерелье из викторианского янтаря, украшавшем изящную шею подруги.

– Ты тоже недурно смотришься в этом красном бархате, – проворковала та, тепло обнимая Энн. – Роскошный цвет!

– Слишком яркий, возможно, зато вполне подходит к моим темным волосам. В черном ты чем-то смахиваешь на Мату Хари, а я часто произвожу впечатление вдовы с Бликкер-стрит.

Энн кокетливо поправила прическу и широко улыбнулась.

В конце длинного холла огромной квартиры Пол резко распахнул дверь и отвесил поклон:

– Прошу!

Николь подавила в себе какую-то странную неловкость и переступила порог. Ее взгляд тут же упал на небольшую статуэтку «Мальчик на велосипеде», и она недовольно поморщилась.

– Мне всегда нравилась эта вещичка, – пояснил Пол, перехватив ее взгляд. – Именно так я ездил в те дни на велосипеде – высоко подняв руки вверх. Юношеская бравада. Вам изумительно удалось это передать. А сейчас садитесь на диван и отбросьте все дурные мысли. Вашей добродетели здесь ничто не угрожает. – С этими словами он усадил ее на край дивана, широко улыбнулся и откинул прядь темных волос со лба.

Николь безмолвно подчинилась и подумала, что для своих двадцати двух лет парень чересчур самоуверен и настойчив, что, впрочем, можно считать скорее достоинством, чем недостатком. Она безучастно взглянула на свои ранние скульптуры, критически хмыкнула, а потом оглядела комнату Пола, увешанную многочисленными музыкальными премиями, грамотами, нотными альбомами и болтавшимися там же, на стене, теннисными ракетками.

С первой же ноты Николь сосредоточила все свое внимание на мягких и необыкновенно мелодичных трелях заполнившей гостиную музыки. Флейта Пола издавала настолько приятные звуки, гармонировавшие с другими весьма экзотическими инструментами, что не наслаждаться было просто невозможно. Несмотря на завораживающую интимность, весь этот джаз был построен на классических принципах сложности и исполнительской импровизации, что придавало ему еще большее очарование. Что же до самой манеры исполнения, то Николь с первого взгляда безошибочно определила несомненное влияние матери. Пол часто наклонял голову и слегка раскачивался в такт музыке, как это некогда делала Энн, склоняясь над виолончелью.

После завершения первой пьесы и в самый разгар громких аплодисментов Николь бросила взгляд на подругу. Та, судя по всему, всецело наслаждалась плодами своих трудов. Это действительно был ее звездный час, ради которого стоило жить.

– Энн, он просто неподражаем! – прочувствованным голосом произнесла Николь, поворачиваясь к подруге. Она вдруг ощутила такой неожиданный и даже слегка пугающий прилив счастья, что на минуту растерялась. Неужели это все музыка? Думать о чем-либо другом ей сейчас не хотелось.

– Да, – согласилась с ней Энн, не стесняясь навернувшихся слез.

Пол воспринял восторженные аплодисменты публики с приличествующим достоинством, хотя и не скрывал своего удовлетворения. Родители вскочили на ноги и бросились к сыну, а за ними последовали и другие гости.

Пол лежал в постели, закинув руку за голову, и курил, что бывало с ним только в минуты крайнего беспокойства. Глубоко затягиваясь, он вспоминал события прошедшего вечера, которые ярким калейдоскопом проносились в его голове. Концерт прошел довольно успешно, если не сказать триумфально. Музыканты играли весьма слаженно и добросовестно выполняли свои профессиональные обязанности, чем, собственно, и заслужили немало приятных комплиментов от благодарных слушателей.

И вообще все было бы просто замечательно, если бы не некое чувство, которое до сих пор тревожит его душу: в тот вечер он с ужасом обнаружил, что с раннего детства был безумно влюблен в Николь Ди Кандиа. Он всегда с нетерпением ждал ее очередного визита к матери и на всю жизнь запомнил ее хрупкой и постоянно улыбающейся женщиной с живыми умными глазами, излучавшими невыразимое душевное тепло, с чувственными губами и необыкновенно приятным цветом кожи…

– Николь пришла! – радостно сообщила Энн семилетнему Полу, который сидел на полу и увлеченно играл со своими игрушечными автомобилями и поездами.

– Как тут мой Пол? – полюбопытствовала Николь, обнимая мальчугана.

Ему всегда нравилось, как она его обнимает и подбрасывает в воздух. Нравились запах ее чистых волос и бархатистость шелковистой кожи. Правда, сегодня рядом с ней вертелась непоседливая Джулия.

Дрожа от холода, Николь быстро влезла в кабину грузовика и приветливо улыбнулась Микки Райту, который вызвался помочь ей обустроить детскую площадку в графстве Кент.

– Типичная английская погода, – проскрипел тот с лондонским акцентом. – Надеюсь, все твои творения выдержат испытание временем. Ты же знаешь, что дерево гниет, а железо ржавеет…

Да, знаю, – нетерпеливо прервала она своего коллегу. Она не первый раз была в Лондоне, но такой сырости еще не видела. Какое-то время они ехали молча, и Николь в очередной раз погрузилась в воспоминания. Прошло уже два месяца с тех пор, как она слушала музыку Пола в его гостиной, и все это время никак не могла забыть их последний разговор. Пару дней спустя Пол уехал на гастроли, и Николь облегченно вздохнула, надеясь, что на этом все и кончится. Но не тут-то было! И дня не проходило, чтобы она не вспоминала его благородное лицо, слабую улыбку на четко очерченных губах, а в особенности его полные страсти и нежности взгляды. Именно поэтому она с такой радостью приняла предложение нанести деловой визит в Англию, а заодно попытаться стереть из памяти неожиданную и столь пугающую ее встречу с Полом.

Когда они наконец-то добрались до школы Бакли, дождь почти прекратился и сквозь свинцовые тучи кое-где проглядывало солнце. Работа шла быстро, и вскоре на школьном дворе выросла игровая площадка с ее скульптурами. Альфред Стедмэн, главный организатор и руководитель работ, был специалистом своего дела и с величайшим почтением относился к Николь, что объяснялось прежде всего его давним знакомством с Эдвардом.

– Приятно, знаете ли, в дождливой Англии встретиться с женой старика Эдварда! – басом прорычал Стедмэн в первую же минуту их знакомства. – Как он там поживает? Думаю, он рассказал вам, как мы проводили время в 1944 году? Да, лейтенант Харрингтон был весельчаком и душой любой компании…

Эдвард обнял жену, но та быстро отвернулась, чтобы избежать поцелуя в губы. Он почувствовал в ней какое-то странное напряжение и отпрянул, изучающе посмотрев на нее.

– Что случилось?

Николь часами репетировала эту ситуацию, но все слова куда-то разом подевались, в душе осталась лишь глухая боль.

– Нам надо поговорить, – с трудом выдавила она. – Не знаю, с чего начать и вообще как тебе сказать…

– Пол, как приятно пообедать с тобой! – ворковала Энн, передавая сыну бутылку с вином. – Выглядишь вполне довольным и счастливым. Что нового?

– Ничего особенного, – уклончиво ответил тот, разрезая курицу. – Просто я недавно был в Венеции и прекрасно провел там время.

– А как же твоя работа?

– Успею. Все будет готово к ноябрю.

– Я очень горжусь тобой и с нетерпением жду твоих новых творений.

Увидев медленно встающую с дивана Ни коль, Пол сразу же догадался, что что-то случилось. Ее глаза потемнели от слез, несмотря на то что она, видимо, тщательно умылась и нанесла на лицо тонкий слой косметики.

– Кто здесь был? Эдвард?

Николь молча покачала головой и горестно прижалась к его груди.

– Так кто же? Неужели моя мать? Я же предупреждал ее, чтобы она тебя не трогала. Бедняжка, представляю, что тебе пришлось перенести!

– Ничего страшного, Пол, все уже позади. Я предчувствовала, что никто не потерпит нашего счастья.

Пол приехал к матери с чемоданом, и Энн обрадовалась, что ее лучшая подруга образумилась и прогнала его домой.

– Я приехал, чтобы забрать кое-что из вещей, – холодно сообщил он матери, даже не поздоровавшись. – И вообще мне нужно с тобой поговорить.

Мать засеменила вслед за сыном.

– Пол, оставь, пожалуйста, свои вещи здесь! – взмолилась она. – Не будь глупцом, я не собираюсь сдавать твою комнату. Скоро ты поймешь, что совершил большую ошибку, и вернешься домой.

– Ты обещала мне не наскакивать на Николь, – глухо проговорил Пол, не замедляя шаг. – И тем не менее устроила ей форменный скандал.

Джулия с трудом втиснулась в бледно-зеленое платье из китайского шелка, повертелась перед зеркалом и осталась весьма собой довольна. У нее была на удивление тонкая талия и высокая грудь, не очень большая, но зато весьма упругая.

– Джулия, – послышался снизу голос Эллы, домработницы Харрингтонов, – тут для тебя пакет.

– Спасибо, Элла, оставь его, пожалуйста, на столе.

– Ого! – восхищенно воскликнула Элла, увидев расфуфыренную хозяйку. – Выглядишь просто потрясающе. Идешь на вечеринку?

– Да, меня пригласили на обед в Сохо, – без зазрения совести соврала Джулия и хитро подмигнула девушке.