Сашка Крылов, студент четвертого курса Московского историко — архивного института (впрочем, уже РГГУ), отмеченный в своем кругу прозвищем «Баснеплет», встретил утро рокового январского дня 2016 года в постели с тепленькой первокурсницей. Девочка эта по имени Милочка прибилась к их компании в новогодние праздники и первым ее уболтал как раз Сашка, оказавшийся временно без своей пассии, Марины (убыла в Кирово-Чепецк на побывку к родителям). Несколько дней Милочка провела в самозабвении, но потом ее информировали о существовании грозной Марины. Милочка набросилась на Сашку с кулачками, он повинился, она расплакалась и утешать ее взялся Сашкин ближник по прозвищу «Ди Каприо»….

Через неделю вся компания была в кафе и там «Ди Каприо», верный своим привычкам, спикировал на девицу с внешностью фотомодели да и ушел с ней. У Милочки тотчас брызнули слезы, парни наперебой стали ее уверять, что от этого хлыща ничего другого не стоило ожидать — в итоге она отмякла в объятьях брутального «Терминатора». Тот ее тетешкал дней пять, но на Милочкину беду этот вечный хвостист завершил-таки сдачу зачетов и экзаменов и тоже отбыл к родне на каникулы. Милочке взгрустнулось, что тотчас было замечено оставшимися корефанами, которые стали зазывать ее в гости…. Милочка смотрела в «искренние» глаза парней и попадала в радушные объятья — на день, два или три. Вчера оказалось, что вся цепочка Сашкиных друзей-приятелей ею пройдена, круг замкнулся. Вид у осознавшей сей факт Милочки был столь растерянным, что Сашка (все еще пребывающий в разлуке с Мариной) решил ее подбодрить. И вот она вновь в его постели — обласканная, успокоенная, милая….

Благостный настрой Сашки был резко прерван дробным стуком в дверь. «Мать твою…. Неужели Марина вернулась? Должна ж была через два дня….».

— Саша, — донесся из общежитского коридора голос Марины. — Кончай дрыхнуть, открывай!

— Это Марина? — испуганным шопотом произнесла проснувшаяся Милочка.

Трудно сказать, сколько времени прошло (в субъективном значении) с того падения, но Сашка вновь обрел чувственные ощущения. И они сразу ему не понравились. Нет, боли не было, но как же холодно! Он с усилием открыл глаза и осознал, что стоит совершенно голым на обочине зимней улицы старорусского города типа Суздали и вокруг довольно много снующих туда-сюда людей в армяках (?), зипунах (?) и шубах. Впрочем, все большее их число останавливается и смотрит, естественно, на него, голого и уже дрожащего. Руки Сашки сами собой скрестились на паховой области, а глаза все более стали расширяться.

«Едрит-мандрит, где это я оказался? Я что, попаданцем стал? Пожалуй, да…. Веке в 18-ом, судя по мундиру и треуголке того военного….

— Эй, молодец, — раздался, наконец, окрик из окружающей толпы. — Ты чей будешь? На юродивого не похож, да и те совсем голыми по улицам не ходют….

— Помогите, люди добрые, — заговорил Сашка (неожиданно для самого себя). — Ограбили меня до нитки в переулке воры, да сюда и выпихнули — для смеха, что ли….

— Какой смех…. На тебя без жалости смотреть нельзя….

К вечеру того же дня Сашка Крылов, то бишь Алекс Бартон пребывал уже в состоянии, близком к эйфории. Судите сами: ему для обитания была выделена на втором, хозяйском этаже общирного терема уютная комнатка с хорошо натопленной голландской печью. Туда притащили лохань, наполнили ее горячей водой, в которой он сначала полностью отогрелся, а потом две разбитные, смещливые девахи намыли его всего с применением жидкого мыла (!), охально проникая в интимные места и восхищаясь молодецкими размерами и крепостью мужской "штуки". Штаны до колен, камзол и кафтан из тонкого сукна благородного темно-серого цвета, отделанные серебристыми галунами, пришлись ему впору. Они были дополнены двумя белейшими рубашками, изящным шейным платком, чулками телесного цвета и коричневыми туфлями с крупными бронзовыми пряжками; В том, какой он получился бравый кавалер, его убедили с помощью большого переносного "венецианского" зеркала. Теперь еще поужинать бы — может и в обществе княгини Бельской?

Ан нет, рано приблудник размечтался: ужин ему принесли в комнату, причем не деваха, а вышколенный слуга. Впрочем, слуга передал также приглашение хозяйки дома на беседу после ужина, в ее кабинете. Ну, а ужин состоял из куриного супа, бифштекса по-английски (со слов слуги) с жареным картофелем (!), пышного омлета и кувшинчика английского чая (!) с приложением к нему горки блинов с черной икрой. "Мамма мия! — восхитился и ужаснулся Сашка. — Да разве я все это съем?". Но съел (!) и глазами еще пошарил, не пропустил ли чего. Самый популярный из законов Архимеда ("После вкусного обеда….") он чтил и потому прилег покемарить на свою лежанку.

Впрочем, минут через пятнадцать Сашка встрепенулся уже свежим и решил поразмышлять насчет времени, в которое попал. Он хоть и был шалопаем, но к четвертому курсу кое-каких знаний нахватался, причем историей прошлых веков даже был увлечен. "Какой же сейчас год? Судя по подсказке Бельской, со дня основания Питера прошло 50 лет. Так что, сейчас 1753 год? Необязательно, но должно быть близко. Значит, правит Елизавета Петровна и канцлером у нее как раз Бестужев-Рюмин. Недавно она завела нового фаворита, Ивана Шувалова, так как прежний, Алексей Разумовский, обленился и пыл подрастерял. К тому же он оказался совсем не деловым, а у молодого Шувалова и пыла и амбиций полно. Елы-палы, а ведь он стал любовником Елизаветы в 22 года, когда ей было около 40! То-то княгиня на меня взгляды оценивающие бросала…. Пример заразительный перед глазами…. Ну ладно, не беги впереди лошади, может дело в другом….

Что еще должен знать англичанин? Своего короля, его семью и дворню. А короли-то в Англии с 1714 г нестандартные, а немцы из Ганновера, хоть и назвались Георгами. Тот самый Бестужев-Рюмин был в 10-х годах на службе у Георга 1 и потому слывет англофилом. С 1727 г и посейчас правит уже Георг 2. Королева из Бранденбурга, звали Каролиной, но умерла в 30-х годах. Детей у них было восемь, из них три сына, один умер в младенчестве. Из-за этого младенчика Георг 2 рассорился с Георгом 1, но смерть их помирила. Как же звали второго? А, Фредерик, причем в 1751 г он тоже умер, но оставил сына, которой потом и стал Георгом 3. А третий сын? Вильгельм! Он командовал английскими войсками в Ганновере в ходе Семилетней войны. Уф, хорошо, что у меня развита зрительная память. Как же зовут девочек? Ну, Вики, помогай…. Одна тоже Каролина, а другие? Бабку звали королева Анна и в честь нее назвали внучку, Были еще…Амелия, Мария и Луиза. Эта самая Луиза умерла в один год с Фредериком и король очень горевал. Правил он до смерти в 1760 г.

Ладно, а министры? Сейчас премьером вроде бы Генри Пелэм, который протащил в министры Питта, а до того был 20 лет какой-то Уолпол. Основной враг — Франция, которая зарится на Ганновер. Из-за этого Англия вступила в союз с Пруссией и оказалась против России и Австрии. В 1756 г разразится Семилетняя война, и англичане будут в ней сражаться в Ганновере и, как ни странно, в Канаде — где они французов полностью причешут. Но это будет потом, а вот в 40-х годах Георг отразил попытку Стюарта восстановить правление шотландской династии, причем разгромил его именно Вильгельм. Сам Георг-2 сражался с французами в 1743 г в Дании и победил…"

Утро попаданца началось с того, что слуга отвел его завтракать в небольшую комнату, где столовались преподаватели Ксении ("Со мной будет шесть" — отметил Сашка). Почти все иноземцы: сухопарый немец Карл Рашке был математиком, рослый швед Свен Бе — ботаником, меланхоличный австриец Йоган Краус — музыкантом, подвижный француз Антуан де Пюи — учителем танцев, фехтования и выездки. Только обрюзгший учитель словесности (и до недавнего времени истории с географией) был русаком со странным именем Эраст Мочалов. Каждый препод обучал Ксению попутно и своему родному языку — впрочем, все они владели более или менее русским и преподавали на нем. Нового коллегу эти господа встретили очень сдержанно, подозревая в самозванстве. Завтракали в молчании — то ли тут было так заведено, то ли присутствие Алекса Бартона их сковало. И завтрак был без излишеств: гречневая каша (правда, разваристая, вкусная, с топленым маслом) да взвар с блинами и медом.

Расписание занятий составляла (и изменяла) сама княгиня, поэтому Ксения сразу попала на Алекса. А чего тянуть: червоточину выявлять надо сразу — и удалять.

— Гуд монинг, мисс Ксения, — приветствовал ее Сашка. — Это в переводе с английского означает доброе утро, девушка. Позвольте представиться: я Алекс Бартон, студент лучшего университета королевства Англии, что находится у моста через реку Кемь и потому называется Кембридж — ведь бридж по-английски — это как раз мост….

В таком стиле он стал преподавать свой предмет слегка ошарашенной его напором девушке, потихоньку к ней приглядываясь. Минут через десять вынес вердикт: "А ничего так, выбьется со временем в красотки. Пока же что-то вроде гадкого утенка… Рост уж больно нестандартный. Усугубленный худобой". Действительно, Ксения, обутая в миленькие сапожки практически без каблуков, доходила Сашке макушкой до бровей — а рост у него был нехилый, 185 см. В этом времени с ростом 175 см девушка долго будет подыскивать себе пару. "Впрочем, гренадершей в 180 см является будто бы императрица Елизавета…. Историки нашего времени в этом все же сомневаются. Вот и посмотрим при случае…. А черты лица и зеленые глаза Ксения унаследовала от матери, причем у молоденькой девушки они прямо-таки изумрудные, с чистыми-чистыми белками…."

Ксения тоже приглядывалась к новому и возмутительно молодому преподавателю. Ей успели нашептать в оба уха, что он метит в фавориты к ее матушке, которая хоть и не была пока замечена в предосудительных связях, но дочь чувствовала сердцем, что ей очень хочется любви. "Но почему надо связываться с этим недоучившимся студентом? Вокруг столько настоящих мужчин, в соответствующем матери возрасте и с именем, боевыми заслугами…. А может мне все наврали? Да и чем может приглянуться матери такой щегол? Самоуверенностью и развязными манерами? Внешностью и ростом? Но матери-то зачем великан? Это мне подыскивать высоких надо…. Но только не нищего студента…."

Спустя неделю все в доме княгини Бельской вернулось внешне к заведенному порядку: дворня шебуршилась под присмотром мажордома (беспоместного шляхтича Соцкого), княгиня ездила по родственникам и приятельницам, княжна усиленно набиралась знаний и умений перед скорым представлением императрице (шел в самом деле 1753 год и императорский двор прибыл уже в очередной раз в Москву, в том числе с цесаревичем Петром и женой его Екатериной). Однако по-существу все переменилось.

В альянсе учителей ранее тон задавал Антуан де Пюи: по темпераменту, количеству уроков и влиянию на княжну. Увы, звезда его закатилась: перешел дорогу английский молокосос! Теперь Ксения на его уроках холодна, в лучшем случае снисходительна. Да она Крауса или Рашке с большим почтением выслушивает, нежели его, без пяти минут фаворита! Этому же Алексашке в глаза умильно заглядывает! Эх, женщины, все одинаковы: как увидят мужика ростом с оглоблю, обо всех прочих забывают. А этот еще и краснобаем оказался! Что же делать? А вот что: подколоть! Не до смерти, упаси бог, а то княгиня в гневе и самого жизни лишит — но чтобы полежал, полежал…. А если в мошонку попасть — это вообще снимет проблему!

На другой день после судьбоносного решения де Пюи задержал Бартона в классном зале (где проходил очередной урок танцев под сложившийся аккомпанемент Йогана и Алекса), тотчас наговорил ему дерзостей, схватил две тренировочные шпаги, сорвал с них предохранительные пробки и бросил одну в руки жертве со словами: — Защищайтесь!

"Он что, убить меня решил?" — удивился Сашка и резко-резко запрыгал назад в попытке избежать серии выпадов искусного гада. Последний выпад почти достиг цели, причем стало понятно, что гад целит в пах.

— Ах ты сволочь! — озверел Сашка и кинул шпагу в лицо сопернику. Тот, конечно, ее отбил, но руку со шпагой увел на мгновенье в сторону. Этого Сашке хватило: он стремительно сблизился с французом, схватил правой рукой его запястье, а левой резко повел в сторону локоть. В плече врага раздался треск, и его рука, выронив шпагу, повисла вдоль туловища: то ли вывих, то ли ключица сломана. Сашка хотел еще дать в морду негодяю, но сдержал себя: уж очень у того стал жалкий вид.

Медленно, но Егор поправлялся. В его лечении сильно помог Отто, который прислал листочки каких-то растений для компрессов, а потом и бальзам, собственноручно приготовленный. Прошло около месяца (наступил март), как вдруг из Петербурга Алексу Чихачеву пришел пакет, где было письмо с распоряжением отбыть в город Дрезден, вексель для погашения в дрезденском банке, а также официальное послание императрицы Елизаветы Петровны курфюрсту Саксонии с просьбой посодействовать "моему инженеру и изобретателю" в изучении чудес города Дрездена и его окрестностей. Тайнописью в письме сообщалось, что деятельность Алекса в Ганновере признана удачной, каковую следует продолжить в Дрездене — для блага России и Саксонии.

Сашка стал раздумывать, как поступить (о ранении Егора он написал, но почта туда-сюда ходит не быстро, а тут еще императорский двор опять в Москву переехал!), но вмешалась Гертруда (которой он пожаловался на свой скорый переезд) и заявила, чтобы Алекс ни о чем не беспокоился и ехал спокойно в "этот Дрезден". Егор же останется у нее до полной поправки, не чужой ведь человек! Сашка привычно поднял бровь, но ничего не сказал, а просто расцеловал добрую фею в щеки.

Расставание с семейством Арнольд было сердечным и даже чересчур. Надо ли говорить, что Сашка оставил Гертруде круглую сумму (100 талеров!): и на лечение Егора и для обеспечения ближайшего будущего Юлии и Тиля. Гертруда всплескивала руками, смеялась и плакала, но целовать руки Алекса не пыталась: знала, что он разозлится. Тиль скакал козликом и просил взять в Дрезден "вместо Егора". А тихоня Юлия, вновь начавшая обходить стороной герра Чихачева, подошла к нему уже у порога и попросила позволить его поцеловать. "Конечно, Юлия", — сказал Сашка и чуть нагнулся к ее личику. Тут она взметнула руки ему на шею и впилась в губы! Сашка оторопел, а поцелуй длился, длился…. Он возмутился и ответил своим да погорячей. Юля вдруг повисла в его руках и спрятала лицо на груди. Он чуть приподнял ее, пронес через всю кухню и усадил на стул. Потом погладил по щеке, по волосам и пошел к своей коляске.

С талерами у Сашки в последнее время было все в порядке. Заказ на изготовление рессор был выполнен и принес ему 200 талеров вместо кредитованных 100. Второй, бессрочный кредит действовал безотказно. Стали поступать денежки за использование его патентов (уже около 50 талеров). Ну, и присланный вексель позволял ему получить еще 100 талеров ("Ого, ценят, вдвое повысили сумму на расходы!").

Перед отъездом он навестил Генриха фон Мюнхгаузена и не напрасно: тот посожалел, что столь привычный уже обществу молодой человек из Ганновера уезжает ("Я, было, и невесту Вам приискал…."), и, немного подумав, написал рекомендательное письмо графу Брюлю — первому министру курфюрста Саксонии (и короля Польши по совместительству) Фридриха Августа 2-го (но Августа 3-го в качестве короля Польши). "Вот понапутали эти Августы…." — поморщился Сашка. Передав Алексу Чихачеву рекомендацию, канцлер добавил, что Брюля он недолюбливает (очень уж граф лицемерен и непомерно жаден), но без его ведома в Саксонии ничего не делается — так что на поклон к нему идти придется. Авось, рекомендация канцлера Ганновера поможет открыть дверь в приемную министра.

Вторую половину дня путешественники ехали по северному предгорью еще заснеженного хребта Гарц, пересекая многочисленные половодные ручьи (но по каменным мостам) и минуя однотипные деревеньки и городки, застроенные белыми фахверковыми домами под красной черепичной крышей или темно-серой сланцевой. Уже поздним вечером они въехали, наконец, в знаменитый Гослар, намеченный заранее как пункт ночевки, нашли путем опросов редких прохожих постоялый двор, закрылись в своем номере для перекуса — благо, что добрейшая Гертруда снабдила их двумя корзинами провизии — и бай-баюшки.

После завтрака в обеденном зале постоялого двора (лучше бы обошлись своими припасами!) они выехали на освещенную утренним солнцем улицу, и тут Сашка восторженно заулыбался: перед ним предстала картинка из детской книжки — то ли Шварца, то ли братьев Гримм…. Велев Петеру неспешно ехать в сторону центра (знать бы еще, где этот центр?), он крутил влево-вправо головой и тихо млел. Все поражало его: ровная брусчатая мостовая, прихотливо расчерченные темными балками белые домики под остроугольными темными сланцевыми крышами, мансардочки, балкончики и башенки, аккуратные водостоки, окна с разрисованными ставнями, промежутки между окнами с барельефами и вывесками. Встречавшиеся неброско одетые мужчины были деловиты, женщины в глухих платьях и чепцах скромны.

Прохожие показали, как проехать к Рыночной площади (она же Ратушная), гости выбрались на нее, и тут Сашка окончательно выпал в осадок: настолько праздничный вид имела эта площадь! В торце ее высилась белая двухэтажная ратуша с арочным цоколем, стрельчатыми окнами второго этажа и двумя башнями над ней, на левой стороне стояло двухэтажное красноватое здание купеческой гильдии, тоже с арками, а еще с фигурками довольных жизнью властителей Священной Римской империи под грандиозной сланцевой крышей с башенками, правую же и ближнюю торцевую стороны площади обрамляли серо-белые трехэтажные здания с фахверковыми третьими этажами под красными крышами. В центре площади был обязательный для немецких городков фонтан с двумя ярусными чашами (сейчас, конечно, замерзший) — но навершием этого фонтана являлся позолоченный орел с аккуратной короной на голове. Вдоль площади стояли дощатые ряды, уже заполненные товарами, а возле них роились торговки и немногочисленные пока покупательницы….

Найдя словоохотливого бюргера, Сашка узнал, что основным занятием горожан является до сих пор подземная разработка полиметаллического месторождения Раммельсберг, находящегося в 1/3 лиги южнее, в долине ручья Абшюц, а также выплавка из его руд серебра, свинца, цинка, меди, а с недавних пор и золота. Ну, а добытое серебро и золото отправлялось на монетные дворы Брауншвейга и Пруссии, где из них чеканили рейхсталеры и гульдены. Кроме того, в лесах Гарца ведется прибыльная лесозаготовка, а в полях к северу от Гослара процветает сельское хозяйство. "Мы живем, дай Бог каждому — заключил бюргер. — Вот только Пруссия все ближе к нам подбирается: крепость Регенштайн уже в ее руках, да и Вернигероде под ее дудку пляшет….".

Словом, график движения опять нарушился, из Гослара удалось выехать только в 10 часов. Но в веке восемнадцатом путешественники редко торопились. Да и торопись, не торопись, больше 2 лиг в час (12 км) лошаденки в предгорье выдать не могли. К тому же солнце на небосводе сияло все ярче, ручьи бурлили и пенились, а разворачивающийся справа горный склон становился все живописнее, предлагая взору то одну скалу, то другую…. Вот за очередным поворотом распахнулось обширное лесистое урочище, на дальнем обрамлении которого нарисовался красивый компактный замок с круглой крепостной стеной, коническим донжоном и менее высокой надвратной башней, крыши которых тоже были из грифельного сланца. А нижнюю часть урочища занимало скопище уже привычных глазу фахверковых домиков и церковок. "Это, видимо, и есть Вернигероде" — подумал Сашка.

Если б взрослые мужчины из родов Брауншвейг и Штольберг были в Люстгартенхаузе, София вряд ли бы решилась пригласить проезжего молодца в дом, к тому же чужой. Однако в данное время обширный палас остался во власти молодежи, которая воспользовалась случаем порезвиться "на всю катушку". И Алекс Чихачев в скором времени оказался вновь в эпицентре внимания и веселья, извлекая из своего багажа одну новинку, другую, третью…. (смотри первую часть романа, читатель). Ближе к концу вокально-танцевального вечера он был уже во власти того чувства, которое привык раньше полунасмешливо называть "аморе", то есть был готов к самым эквилибристским эротическим упражнениям с дамой сердца, которой, безусловно, стала сегодня Софи ("Опять Софи: что у немцев за напряженка с именами!"). Вот только имеет ли эта дама 17 лет, летавшая вокруг него как на крыльях, практические знания об этой самой "аморе"? Шарлотта, ее тетя 28 лет, точно имеет и в танце несколько раз касалась Алекса так интимно, что он начинал исподтишка озираться: не видел ли кто, за что только что брались ее шаловливые пальчики….

Уже при расставании Сашка спросил Софию, куда выходят окна ее спальни. Она смущенно спросила, зачем это ему знать и он ответил: для того, чтобы петь серенады целенаправленно, именно ей. "Вы разве знаете испанские серенады?". "Знаю даже немецкие, хотите убедиться?". "Да, но пойте прямо сейчас, чтобы ночью не мешать людям спать". Он пожал плечами и запел серенаду из "Пертской красавицы", которая ему самому нравилась и потому он ее загодя перевел:

Mein Aufruf (Мой призыв)

Sanft und leidenscha-aftlich (Нежный и стра-астный)

Oh, mein schone Freu-undin (О, друг мой прекра-асный)

Облачная, темная ночь благоприятствовала побегу. Отъехав с минимальными шумами в обратном направлении к Вернигероде, они достигли отвилка на Бланкенбург, но на него не свернули, а поехали вновь к Гослару и далее: в эту сторону погоня наименее вероятна, а у Борнума можно будет свернуть в Геттинген, где и отсидеться в компании Отто Мюнхаузена. От Геттингена (он помнил) тоже идет дорога на Дрезден. Ну, ноги в руки и аллюр три креста!

Гослар миновали в рассветных сумерках, никого так и не встретив, а к Борнуму подъехали после обеда (тут встречные, конечно, были). На повороте они притормозили близ кустов (вроде бы как отлить) и, улучив безлюдный момент, свернули на Геттинген. Вскоре проехали памятный дом на отшибе (увидев копошащуюся в ограде фигуру дебила) и умчались далее к югу.

Отто (душа человек!) вновь пригласил Сашку жить у него, тот, памятуя о правоверной жене, хотел было отказаться и вселиться на постоялый двор, но осекся: его впишут в книгу жильцов, а тут самые рьяные искатели набегут — на фик, на фик! Пришлось вновь улыбаться фрау фон Мюнхаузен и соблюдать постные дни. Впрочем, они с Отто опять стали шарахаться по пивным и ресторанам, в одном из которых обнаружился даже бильярд, на котором Сашка показал барону класс. Ежедневно Отто через своих студентов справлялся на постоялом дворе о дознатчиках из Брауншвейга и таковой был обнаружен! Он приезжал через три дня после Сашкиного побега и вернулся, вроде бы, на север.

Таким образом, через неделю Алекс Чихачев продолжил путь на Дрезден: через Нордхаузен, Кверфут, Лейпциг и Дебельн.

— Так даже короче получится! — удивился Сашка, прощаясь с Отто.

Утром в харчевню, где завтракали Сашка и Петер, заявился Фридрих Гросс, племянник российского посланника. Был он Сашкиным ровесником, но держал себя уже с большим пиететом. "Вам надлежит незамедлительно прибыть к герру посланнику" — передразнил его мысленно Сашка, продолжая неспешно поглощать завтрак, в связи с чем герр помощник посланника соизволил откушать кофе в той же харчевне. Впрочем, завидев пару лошадей, запряженных в ладную коляску, 22-летний герр помягчел взором и с удовольствием в нее уселся, отпустив нанятый портшез.

Генрих Гросс имел фамильное сходство с Фридрихом, но это было сходство матерого орла с едва оперившимся орленком. Лицо этого 40-летнего человека относилось к разряду "выразительных": костистый длинный нос выпирал из-под низких черных бровей и нависал над поджатыми тонкими губами, овал бледного лица обрамлялся длинным мелко завитым париком, но самое сильное впечатление производили на собеседника темные проницательные глаза — так что даже цвет их Сашка не мог потом вспомнить. Посланник принял его в своем кабинете, на втором этаже барочного особняка, который снимал целиком. Дом этот находился тоже в Альтштадте, но в другом его конце по отношению к многоэтажке герра Чихачева.

— Я поражен, — сказал герр Гросс. — Вы не старше моего Фридриха и добились таких поразительных результатов в дипломатии. В чем Ваш секрет?

— Французы говорят: "Хотите победить мужчину — ищите в помощницы женщину" — перефразировал Сашка знаменитое изречение.

— Это истинно так, — согласился посланник. — Женщины в наш век обрели большое влияние. Только Фридрих фон Бранденбург может их совершенно игнорировать, а все прочие европейские монархи и министры пляшут под бабские дудки. Впрочем, местный правитель, граф Брюль, хоть тоже обвешан бабами, но ловко пользуется их разноголосьем и поступает обычно в соответствии с личными интересами.