Со скалы крадучись спускалось жалкое изможденное существо. Реликт двигался короткими стремительными рывками, то прячась в слоях плотного темного воздуха, то гоняясь за пробегавшими мимо тенями, то опускаясь на четвереньки. Добравшись до последнего уступа, он остановился, разглядывая равнину.

Темневшие вдали пологие холмы заслоняли испещренное крапинками мутно-белое, словно плохо вымытый стакан из-под молока, небо. Между скалой и холмами простиралась равнина, похожая на отвратительный прогнивший черный бархат. Высоко в воздух бил фонтан из жидких камней.

Но Реликту было не до того. Его терзал жестокий голод. За неимением лучшего сгодились бы и те растения, которые он заметил на равнине. Они торчали над изменчивой поверхностью водоемов, окружая источники какого-то удушливого газа. Мокрые, одиноко повисшие на черенках листья, кучи полусгнивших колючек, бледно-зеленые луковицы, стебли с изуродованными, цветами. Узнать, к какому виду принадлежали эти останки, теперь казалось совершенно невозможным, и Реликт не был уверен в том, что растения, которые он ел вчера, не отравят его сегодня.

Он осторожно коснулся ногой поверхности равнины. Причудливая конструкция из блестящих красных и серо-зеленых пирамид выдержала его вес. Но уже через мгновение нога увязла. Реликт в бешенстве высвободился, отпрыгнул и уселся на пока еще твердый камень.

Голову его сверлила единственная мысль — во что бы то ни стало добыть пищу. Невдалеке на равнине резвились два Примитива: скользили, танцевали, то пропадая из виду, то неожиданно появляясь вновь. Реликт задумчиво наблюдал. Подойди они поближе, он попытался бы убить одного. Эти твари очень напоминали людей и могли стать неплохой пищей.