Как-то раз прохладным утром середины Двадцать первой эры Риальто завтракал в восточном куполе своего дворца в Фалу. В тот день одряхлевшее красное солнце взошло в морозной дымке, и над Нижним лугом брезжила бледная болезненная заря. Аппетита у Риальто почему-то не было, и, без воодушевления поковырявшись в блюде с колбасой, жерухой и тушеной хурмой, он решил ограничиться чашкой крепкого чая с сухариком. Дел накопилось невпроворот, но спешить в свой кабинет он не стал, а откинулся на спинку кресла и устремил рассеянный взгляд на лес Был, который начинался за лугом.

Несмотря на задумчивость, восприятие оставалось странно обостренным. Неподалеку на лист осины уселась какая-то мошка, Риальто обратил самое пристальное внимание на угол, под которым она согнула свои лапки, и на мириады красных отблесков в ее шарообразных глазах. Любопытно и символично, подумалось ему. Постигнув всю суть насекомого, Риальто занялся пейзажем в целом. Он окинул взглядом луговину, плавно понижающуюся по направлению к реке Тс, отметил распределение трав на ней. Не ускользнули от его глаз и корявые стволы на опушке леса: косые красные лучи с трудом просачивались сквозь листву, и земля в лесу утопала в густой зеленой и фиолетовой тени. Маг обладал поразительно острым зрением, да и слух тоже не уступал… Он склонился вперед, прислушался — к чему? К шелесту неслышной музыки?

Померещилось. Риальто расслабился, улыбаясь странным фантазиям, и налил себе еще чашку чаю. Она так и остыла нетронутой. Маг порывисто поднялся на ноги и отправился в гостиную, где облачился в плащ, охотничью шапочку и взял жезл, известный под названием «Горе Мальфезара». Затем призвал к себе Ладанке, управляющего, который заодно исполнял и все прочие обязанности.

— Ладанке, я, пожалуй, поброжу по лесу. Проследи, чтобы жидкость в пятом чане не прекращала бурлить. Если хочешь, можешь перегнать содержимое большого голубого перегонного куба во флягу с пробкой. Только держи его на слабом огне да смотри не надышись паров, а не то лицо покроется гнойной сыпью.

— Понял, сударь. А как быть с клевенгером?

На конклав, собравшийся в Баумергарте выслушать откровения Лехустера, прибыли всего пятнадцать членов объединения, в котором в ту пору насчитывалось приблизительно двадцать пять волшебников. В числе присутствующих были Ильдефонс, Риальто, Занзель, чернокнижник Шрю, Гуртианц, Визант Некроп, Тойч, управлявший хитросплетениями собственной бесконечности, Мун Волхв, умный и хладнокровный Пергустин, Чамаст, который уверял, что знает источник всех камней-иоун, Барбаникос, Мгла-над-Устлой-Водой, Ао Опаловый, Пандерлеу, чья коллекция внеземных диковинок была предметом всеобщей зависти, и Гильгед.

Ильдефонс без лишних слов призвал коллег к порядку.

— Жаль, что мы сегодня не в полном составе, поскольку дело, которое предстоит обсудить, чрезвычайно важное. Позвольте поведать вам о том, что совсем недавно пришлось пережить нашему коллеге Риальто. Если вкратце, его заманили в лес Был при помощи отголоска воображаемой песни. После довольно продолжительных блужданий он наткнулся на женщину, которая столкнула его в озерцо с обжигающе холодной водой… Джентльмены, прошу вас! Не вижу тут ничего смешного! Дело крайне важное, не следует относиться к злоключениям Риальто легкомысленно! В силу различных причин мы пришли к мысли о Мирте. — Ильдефонс обвел глазами всех собравшихся. — Да-да, вы меня расслышали верно.

Когда гул голосов утих, Ильдефонс продолжил:

— При обстоятельствах, по всей видимости никак не связанных с уже упомянутыми событиями, Занзель не так давно свел знакомство с неким Лехустером, обитателем Восемнадцатой эры. Лехустер — он стоит вон там — заявил, что готов сообщить нам важные новости, и в разговоре снова всплыло имя Мирте. Он любезно согласился поделиться этими сведениями с нами, так что сейчас прошу Лехустера выйти вперед и изложить факты, которые ему известны. Лехустер, будь так добр!

Темная ночь сошла на Вышний и Нижний Луга. В кабинете Риальто в Фалу Ильдефонс принял из рук хозяина рюмку аквавита и опустился в кресло из петельчатой кожи. Некоторое время маги настороженно приглядывались друг к другу, потом Ильдефонс тяжело вздохнул.

— Печально, когда двум старым товарищам приходится доказывать что-то друг другу, вместо того чтобы спокойно посидеть за рюмочкой аквавита!

— Надо значит надо, — сказал Риальто. — Я окружу комнату завесой непроницаемости, чтобы никто не пронюхал, чем мы занимаемся… Готово. Мне удалось избежать сквальма, остается только доказать, что ты тоже полноценный мужчина.

— Не спеши! — запротестовал Ильдефонс. — Проверке должны подвергнуться мы оба, иначе грош ей цена.

Риальто с кислой миной пожал плечами.

Заря еще не занялась. Небо над Вильдой окрасилось оттенками сливового, аквамаринового и темно-розового цветов. Риальто захлопнул железную обложку «Декреталий».

— Ничего. Каланктус описывает неукротимый женский дух, но как бороться с ним, не упоминает.

— Я тут наткнулся на один любопытный отрывок. Каланктус уподобляет женщину Чиаейскому океану, который гасит яростный напор Андиподального течения, огибающего мыс Прям, но исключительно в хорошую погоду. Если ветер хотя бы немного меняется, на поверхности безмятежного с виду океана вздымается десяти- и даже двадцатифутовый вал, несущийся вдоль берегов мыса обратно, сметая все на своем пути. Когда же равновесие восстанавливается, океан, как прежде, мирно принимает течение. Ты согласен с такой трактовкой женской души? — процитировал Ильдефонс, листавший «Учение Каланктуса».

— Не во всем, — сказал Риальто. — Каланктус иногда грешит гиперболизацией. И это один из типичных примеров, тем более что он не предлагает никакого плана, способного сдержать Чиаейский вал или хотя бы направить его по другому пути.

— Судя по всему, он не склонен к попыткам обуздать эту волну, предпочитая преодолеть ее на крепком корабле с высокими бортами.