Где-то между северо-западом провинции Дархата и югом Центральной провинции Дарланской империи

446 оборотов после Вторжения

Курьер «Шушундра» был вполне комфортабельным для двух десятков пассажиров. Если, конечно, пассажиры не относились к высшему обществу и не требовали себе свежих клестоногов в игристом по утрам. Добротный кораблик о двух палубах, в котором все «излишества» принесены в жертву запасам гептонита, позволяющим разогнать с виду неповоротливый дирижабль до достойных двадцати пяти прогонов. Быстрее только армейские эсминцы и аэропланы. Но эсминцы редко преодолевают такие расстояния, какие ежедневно пожирала «Шушундра», а аэропланы питаются дорогущим петролином, да и дальность полета у этих хрупких, похожих на стрекоз этажерок смехотворная. Так что «Шушундра», превосходя в скорости подавляющее большинство пассажирских и грузопассажирских лайнеров, была отличным выбором для господ среднего достатка, спешащих по своим делам.

Опять же статус курьера давал дирижаблю право на защиту. На носу и корме гондолы в защищенных подпалубных башенках прятались два скорострельных «витинга». В отличие от гражданских «норликонов» с верхней бункерной подачей патронов, здесь впервые была применена революционная непрерывная ленточная подача. Патроны в бункере частенько перекашивались, а при резких маневрах могли и вовсе рассыпаться. Да и скорострельность и точность армейских «витингов» не в пример выше. Так что «Шушундра» была неплохо защищена. Но и это не все! Посредине верхней палубы, традиционно называемой «абордажной», на турели грозно поводила стволом пушка калибром в ладонь. А на вынесенном эллинге в пузыре защитного заклинания подрагивала расчалками «стрекоза». При всем своем несерьезном названии, «Шушундра» была весьма серьезным кораблем.

Четыреста шестьдесят девять оборотов назад

Бой был трудным, изнурительным. Несмотря на значительный перевес в кораблях и стволах, флот Казагара одержал сомнительную победу. Многие годы спустя такие победы прозовут «казаговыми».

С другой стороны, флот островного государства перестал существовать, а у Арине Четвертого Казага на плаву осталось целых три корабля, в том числе флагман.

Хотя эти мысли короля не утешали. Как-то теперь поведут себя ближайшие соседи по Конгрегации Владык? Потеряв корабли и умелых мореходов, растратив казну, Казагар стал легкой и лакомой добычей для желающих усилиться береговых королевств. И хотя членство в Конгрегации давало некую иллюзорную надежду на заступничество посланника империи Танаурат… Но что если тот же самый Паргалон сначала нападет, захватит земли, а потом покается на Конгрегации? Арине проклинал себя за поспешность – хотелось присвоить лавры окончательного победителя пиратской угрозы себе, да еще под встречу конгрегатов… Присвоил, называется.

Сейчас флагман, как наиболее боеспособный корабль, спешил к родному порту. Короля одолевали мрачные предчувствия. Что, как мы понимаем, не добавляло ему хорошего настроения.

Четыреста шестьдесят девять оборотов назад

Здесь всегда шторм. Низкие тучи цепляются за вершину пика Хламадзи, рвутся в клочья и уносятся дальше, чтобы пролиться слезами ливня над морем. Солнечных дней на Ринсе едва три десятка в году, но и тогда яростное море не утихает, бьется в скалы, пытается разрушить, смыть, уничтожить остров, ставший убежищем магов.

Но маги не уходят. Именно здесь, в пересечении магических токов, где наиболее тонка грань между сферами, обосновалась древнейшая школа магии Реналлона. Хотя, казалось бы, где и учиться магии, как не в бедных ею местах? Но основатель школы магистр Ангарон решил так.

Впрочем, будем честны. Буря, принесшая флагман Казагара на Ринс, была не из тех, что подчиняются простым смертным. И хотя Ангарон был могучим магом и в числе его талантов было и повелевание погодой, перед буйством этой стихии таланты мага оказались так же бесполезны, как и искусство и опыт моряков. Единственное, что удалось сделать команде захваченного бурей и течением флагмана, – не дать кораблю перевернуться. Но в какой-то момент среди льющих с неба и бьющих снизу потоков воды вдруг показались скалы, и стихия швырнула израненное творение казагарских корабелов на их клыки.

И вот тут магистр Ангарон сплел, возможно, свое лучшее заклинание. Вызванная им волна приняла огромный корабль на свои плечи, в пядях над ощерившимися зубами скал протащила его и хоть и жестко, но негубительно бросила почти в двух сотнях шагов от кромки прибоя.

Четыреста шестьдесят два оборота назад

За три оборота на Ринсе Торго изрядно вытянулся, превратившись из тощего нескладного подростка в столь же тощего долговязого юношу. И, повинуясь законам природы, в какой-то момент понял, что его волнуют женщины.

Вообще с женщинами на острове было негусто: старая (с точки зрения Торго) кухарка Мирана, чей Дар так и не развился выше зажигания огонька, да три послушницы разной степени зрелости. Но если девочки-магички для Торго были врагами, не упуская случая посмеяться над бесталанным юношей, то старая Мирана чем дальше, тем больше занимала его фантазии.

Все началось с того, что Торго случайно стал свидетелем сцены, которую ему видеть не полагалось. Юноша искал по просьбе магистра одинаковые листья парсана в кладовке, а Мирана, как обычно, возилась на кухне. Через неплотно задернутую занавесь Торго то и дело видел массивную фигуру кухарки.

Работа была долгой, нудной, и Мирана про юношу, видимо, забыла.

Четыреста шестьдесят два оборота назад

– Демон?! – закричал юноша, пытаясь вскочить с лежанки. Взгляд его испуганно заметался в темноте, не в силах уцепиться хоть за что-то. Келья сразу же показалась гробницей. Ноздри даже ощутили запах тлена.

«Тише, тише… Я не причиню вреда».

«Демон! Демон! Демон!» – билось в голове. Паника грозила окончательно похоронить его. Он бросился было бежать, споткнулся обо что-то невидимое, упал и окончательно потерял контроль над телом.

За обороты одиночества Торго стал немногословен: о чем неумехе разговаривать с растущими магами? Зато у него хорошо развилось воображение, восполняя недостаток общения картинками. Чем тоскливее и безнадежнее была его жизнь, тем ярче и красочнее были образы.