Однажды днем, во вторник, в Париже, я бросила своего мужа. Я встала, не дождавшись заказанного кофе, и оставила мужа в открытом кафе на улице Франсуа Премьер, и это после шестнадцати лет того, что все окружающие в один голос называли невероятно удачным браком.

До сих пор пытаюсь понять, почему я так поступила, и не могу. Вернее, не могу понять, почему выбрала именно этот момент, а не какой-нибудь другой. Хотя нет, это тоже не совсем правильное слово: я вообще не «выбирала». Все произошло само собой. День был необычный. Не знаю, что со мной творилось. Было ветрено. То ли от ветра, то ли из-за скрежета пластикового стула по тротуару кости моего черепа приобрели странную чувствительность. Это Тони выбрал кафе — один из salons de glace, где подают дорогие коктейли.

— Это подойдет? — спросил он. — Здесь? — и обмахнул сиденье своего стула носовым платком. — Погоди, не садись, я твой ещё не протер. — Но я все равно уселась, намеренно не посмотрев на стул, хотя была в белой юбке. Меня раздражало, что он суетится по пустякам. Мужчина не должен обращать внимание на такие мелочи. Я вот не обращаю. Значит, подразумевалось, что раз я не забочусь о мелочах, то делать это вынужден Тони, причем против своего желания, так? Странная чувствительность в голове перешла в тонкое, высокое жужжание, будто оса залетела в пустоту черепной коробки и не может найти выход.

— Что будешь пить? — спросил Тони.

Был июнь, по-моему. Май или июнь, точно не помню. Но холодно. Достаточно тепло, чтобы сидеть в открытом кафе, но и достаточно прохладно, чтобы выпить чего-нибудь горячего.

Место, где я, наконец, обнаружила себя — после долгого пребывания вообще в нигде — было совершенно белым. Я лежала, закутанная в белизну, как в кокон.

Нет, так я вас только запутаю. Сначала нужно объяснить, что произошло. А произошло следующее: на скорости 90 миль в час на шоссе № 20 наша машина попала в аварию. Из-за удара о каменную стену спустило колесо. Машину занесло, и она выскочила на встречную полосу прямо перед тяжелым трейлером. Крис погибла при ударе, наверное, даже не проснувшись. Ее худое, крепкое тело разрезало почти пополам, от головы и плеч мало что осталось. Я, конечно, забыла пристегнуть ремень, — редкий случай, когда моя вечная забывчивость, возможно, спасла мне жизнь: меня выбросило через ветровое стекло, и я упала на дорогу в нескольких дюймах от колес трейлера, который прошел юзом ещё сотню ярдов, толкая перед собой взятую напрокат машину, пока не выпихнул её на обочину. Я лежала на асфальте без сознания, в синяках, порезах и переломах, но живая.

На следующий день, — тогда я, разумеется, ничего об этом не знала, а узнала гораздо позже, складывая всю картину происшествия по кусочкам, выуженным из старых газет и журналов, — на следующий день женщина по имени Доминик Вайрак была арестована в Пойтьерсе за попытку получить деньги по украденной карточке «Мастеркард». Имя на карточке привлекло внимание кассира в банке. Утром за кофе он как раз прочитал об исчезновении в Париже англичанки, отправившейся в отпуск. Позже в этот день какой-то фермер нашел зацепившуюся за куст одежду, свернутую в узел. Впоследствии она была опознана мужем англичанки: именно так была одета его жена в день исчезновения.

Мадмуазель Доминик Вайрак, отрекомендовавшая себя «путешествующей актрисой», сказала полиции, что нашла эти кредитные карточки в сумке, обнаруженной, по её утверждению, на стоянке машин возле ресторана примерно в девяти километрах от места, где была найдена одежда. Сумочка валялась на виду и явно была выброшена, сказала она. Она яростно отрицала обвинение в краже. Отрицала она также и то, что когда-либо видела англичанку, которой принадлежали эти кредитные карточки.

Рatronne, хозяйка ресторана, вспомнила двух иностранок, заходивших поесть в пятницу вечером, но она была уверена, что они немки. Полицейский показал ей фотографию с паспорта пропавшей женщины. Она сказала, что не может сказать наверняка: может, это она и есть, но честно говоря, она была слишком занята, чтобы смотреть по сторонам, и в любом случае она уверена, что эти две женщины были сестрами. Полицейский спросил, почему она так решила. Они сами сказали?