У входа на станцию метро «Термини» один из прохожих догнал хромую женщину, подарил ей букет красного дрока и весело воскликнул: «Auguri e tante belle cose!»

[3]

Женщина – в руках у нее был пластиковый пакет, в котором лежали свежие овощи и газета «Cronaca vera» – тихо поблагодарила незнакомца и осторожно вступила на движущуюся ленту эскалатора. Вскоре шахта метро поглотила ее вместе с пластиковым пакетом, овощами, красным дроком и газетой «Cronaca vera», в которой, как обычно, были напечатаны любовные истории и криминальная хроника.

На груди стоявшего внизу у эскалатора нищего висела крышка от картонной коробки с надписью «Но fame! Non ho una casa!».

[4]

У его босых ног лежала репродукция с картины Гвидо Рени, рядом в красном прозрачном стаканчике мерцала свеча. На картине архангел Михаил вонзал меч в распростертого на краю преисподней демона, очень похожего на кардинала Памфилия, ставшего впоследствии папой Иннокентием X. По эскалатору катились три спелых граната, один из них разбился, и по ступеням рассыпались красные зернышки. Вокруг киоска с цветами сгрудились пестро одетые сомалийки, работавшие в римских семьях служанками. Их соотечественник раздавал им написанные по-арабски письма. Черноволосый подросток лет шестнадцати с крестиком на шее и длинными ресницами, которые почти касались усыпанных веснушками щек, громко читал нацарапанные на стене станции метро надписи: «Luisa ama Remo. Ti voglio bene da morire!»

[5]

В вагоне один из пассажиров поцеловал вошедшую на остановке женщину и, когда она села рядом, похлопал ее по колену. Женщина, смеясь, ткнула его кулачком в бок. На следующей станции он вышел, бросив на прощание: «Auguri!»

[6]

Слабоумный мальчик, у которого над верхней губой пробивался пушок, сидел, понурив голову, рядом со своей чопорной бабушкой, обмахивавшейся черным веером. Заметив, как какой-то мужчина бросил взгляд на его пах, мальчик быстро дотронулся до ширинки, проверяя застегнута ли молния на брюках. На правом запястье у него была повязка с вышитой надписью «Roma».

Черноволосый подросток лет шестнадцати с длинными ресницами, которые почти касались щек, и серебряным крестиком на шее ехал на рынок, расположенный на Пьяцца Витторио Эмануэле. Он сидел под плакатом, рекламировавшим конину, и прижимал к груди белого щенка. Слева на плакате над изображением матери, заботливо взирающей на своих детей, было напечатано: «Но scelto la carne equina, perché i bambini ne vanno matti».

В нескольких шагах от стен Ватикана, на виа ди Порта Ангелика, пожилая римлянка продавала зеленые фиги. «Fîchi freschi! vuole! fîchi freschi! dai!»

[27]

– кричала она во все горло. Перед ней расхаживал наголо остриженный мужчина лет пятидесяти, одетый в белую майку с надписью «Mafia. Made in Italy». В руках он держал палку, на которую была насажена голова пластмассовой куклы-негра. Мужчина протягивал ее паломникам, и они или останавливались, или испуганно шарахались в сторону. На его шее – на длинной, доходившей до ширинки, изящной цепочке – висела большая розовато-красная соска, которую он время от времени брал в рот и, гримасничая, сосал и жевал. «Мам-ма! Мам-ма!» – жалобно завопил мужчина, сунув палку между ног и потирая насаженной на нее головой свои гениталии. Мимо очень медленно проезжал экскурсионный автобус с японскими туристами. Увидев странное зрелище, они прильнули к окнам и захлопали в ладоши. Некоторые туристы тут же подняли свои Fujica, чтобы запечатлеть смешную сценку.

Напротив торговки инжиром на расстеленной на земле газете «Osservatore romano» сидел калека с длинными, по плечи, рыжеватыми волосами. У него не было нижней части тела. Кивая, он протягивал руку всякий раз, когда кто-нибудь из сердобольных прохожих давал ему монетку. За его спиной на стене висел плакат с изображением мальчика, лицо которого скрывала маска. Ребенок сидел на электрическом стуле, под его связанными ногами стояла надпись, сделанная большими черными буквами: «150 mila prigionieri politici torturati in Iran».

[28]

Когда мимо калеки проходила девочка с пышными белокурыми волосами, он схватил ее руку, поцеловал тыльную сторону кисти с выступившими от летней жары голубыми жилками и погладил малышку по голове. «Ma che bel capello!»

[29]

– с горящими от восхищения глазами пробормотал калека.

Двое туристов подошли к наголо остриженному, корчившему рожи мужчине лет пятидесяти и встали рядом, чтобы сфотографироваться с ним. Позируя, он с выпученными глазами впился зубами в красные полные губы насаженной на палку головы пластмассовой куклы. «Мама! Мама!» – с гримасой боли на лице завопил мужчина, когда туристы отошли от него. Калека, над которым висело изображение сидящего на электрическом стуле ребенка в кожаной маске, аккуратно засунул деньги под газету «Osservatore romano».

Пикколетто – подросток, у которого были длинные черные, почти касавшиеся щек ресницы и серебряный крестик на шее – стукнул своего младшего брата по затылку большой, размягчившейся на жаре инжирной лепешкой на палочке. Она разлетелась на куски, и они, скатившись с наголо остриженной головы ребенка, упали на его голые, усеянные веснушками плечи. Пикколетто пощекотал палочкой, оставшейся от лепешки, мочку уха белокурой, сосавшей инжир девочки. Она отвернулась от лотка с инжиром и зашагала прочь. «Vuole fichi! – кричала торговка инжиром, обращаясь к веренице тянувшихся мимо туристов и паломников. – Fichi freschi! vuole fichi! dai! fichi freschi!»

Экскурсовод – американец в зеленой соломенной шляпе – вывел туристов на площадь Святого Петра, раскрыл большой иллюстрированный путеводитель и сначала показал фото собора, а потом уже ткнул пальцем в сторону стоявшего прямо перед туристами величественного храма. Старая цыганка в черном одеянии присела за колонну собора, помочилась в руку, набрала пригоршню мочи и обрызгала ею слегка завядшие красные розы. «Mille Lire! Mille Lire!»