В одно осеннее утро Упдеграф получил письмо из республики Экуадор. Он быстро распечатал конверт и прочел следующие строки:

Дорогой Фриц!

Можешь ли себе представить, как сильно я обрадовался, получив твое письмо.

Ты пишешь, что стал уже инженером. Я часто вспоминаю тебя студентом, с которым когда-то вместе учился в высшей школе.

Должен тебе сказать, что моя жизнь в лесах не из очень веселых. Здесь нет театров, не с кем поговорить, нет вообще никаких развлечений. Мы здесь только для того, чтобы работать, но я убежден, что тому, кто достаточно предприимчив и трудолюбив, — в будущем воздастся вдвойне.

Я выступил из Квито с четырьмя мулами и двумя погонщиками. Для себя я нанял хорошую верховую лошадь. Мы проезжали через страну, которая на местном языке называется «страной картофеля». Действительно, здесь получаются удивительные урожаи картофеля. Вместе с ячменем картофель составляет главную пищу жителей.

Мы делали по 50 километров в день Наша дорога шла через одну из прекраснейших местностей земного шара, — через горные цепи Анд. Путь был очень труден и имел несколько крутых подъемов.

Подъем на мулах

.

Через все это лежал мой путь. Спустившись на 2 500 метров, мы должны были опять карабкаться на гору, чтобы затем снова спускаться вниз. На вершине горы индейцы, к великому моему изумлению, предостерегали меня.

— Не производите ни малейшего шума, чтобы не вызвать дождя.

Будучи юным и неопытным, я подумал:

Их страх вызван каким-нибудь местным суеверием. Так я докажу глупость их предостережений.

В то время как они осторожно пробирались впереди меня между скалами, я выстрелил. — Тотчас же разразился страшный ливень.

Мы шли лесами Амазонки. Над нашими головами деревья замыкались в непроницаемую крышу, образуя туннель.

На второй день нашего пути мы услыхали шум реки и увидели просвет. Мы вышли из лесного мрака и в просвете деревьев заметили домик. Это был город Напо. Напо обозначен на некоторых картах крупным шрифтом. В действительности город не имеет жителей и состоит всего из одного домика.

Я расположился в этом домике и стал поджидать моей лодки. Ее должны были подтащить сюда нанятые мною индейцы. Я сидел и думал, что лодка должна быть не меньше 7 1/2 метров. Если же она окажется негодной для морского плавания, я должен буду остаться в Напо на 3–4 недели, пока не выстроят новой.

В эту ночь мы улеглись под навесом. Каждый из нас был счастлив при мысли, что завтра начнется путешествие.

Мои носильщики улеглись в противоположном углу навеса. Меня сильно поразило, что индейцы завернулись с головы до ног в хлопчатобумажные одеяла, которые они носили с собой вместе с пищей.

— Жак, посмотрите на эту кучу мумий около нас! — сказал я с насмешкой.

— Они боятся ночного воздуха, — засмеялся Жак.

Мы лежали и разговаривали. Вдруг я заметил как что-то влетело с одного конца сарая, покружилось над нами и исчезло на другом конце.

Кто-то упомянул о золоте древних инков. Это подействовало, как спичка, поднесенная к пороху. Экспедиция была решена. В ней приняли участие: я, Жак, Гаме, Эдвардс, Педро и Амбуша.

Мы направились на Барранку. Это местечко было последней станцией цивилизации. Сюда ходили пароходы. Далее за Барранкой начиналась глушь амазонских лесов.

В эту экспедицию я решил вести дневник. Привожу из него описание начала нашего путешествия:

С нашего парохода мы изредка видим красивые маленькие поселки. Небольшие просеки с домиками, покрытыми соломенными крышами, нарушают однообразие бесконечной лесной чащи. Лес стоит стеной по обоим берегам реки. Иногда появляется челнок. Он направляется к нашему пароходу. Пароход замедляет ход, останавливается и принимает гостей. Это большей частью женщины с оливковой кожей, с черными глазами, с черными волосами, босые, с непокрытой головой, одетые в юбки и блузы, которыми снабдила их цивилизация. Шея их сильно увешана обезьяньими зубами, ожерельями и разными украшениями из перьев. Они садятся на палубу, скрестив ноги, и начинают кормить своих младенцев. Детей они носят связанными за спиной. Женщины начинают болтать и пить массату.

Капитан парохода, доставивший нас до Барранки, был так к нам добр, что согласился везти нас вверх по течению реки дальше, именно до того места, до которого могут ходить пароходы. К двум лодкам нашей экспедиции мы купили в Барранке — третью. Мы закончили наши последние приготовления, и пароход направился вверх по течению. Это был первый пароход, разрезавший волны реки Марассион выше Барранки.

Все наши припасы мы уложили в прорезиненные мешки и крепко их связали, так, чтобы вода не могла проникнуть в них. Мы рассчитывали, что наши вещи может залить вода, что они могут упасть в воду, или их просто будут мочить проливные дожди. А в резиновых мешках на них не что не могло подействовать.

В конце второго дня мы достигли того пункта, дальше которого уже не мог двигаться пароход. Течение стало настолько мощным, что пароход, работая во всю силу, не мог двинуться с места. Мы высадились на песчаном берегу, сняли наши сундуки, ящики, мешки и простились с любезным капитаном.

Первые три дня мы работали при тяжелых условиях. Река становилась уже, а течение быстрее. Мы то хватались за спускающиеся ветви, то отталкивались шестами или гребли, напрягая все силы.

Во время остановок мы охотились. Однажды нам встретилось целое стадо черепах. Мясо их и яйца оказались очень вкусными. Мы убили одного аллигатора и огромного тапира весом в 270 кг. Наша экспедиция поднималась все выше и выше. Болотистые места Амазонки остались позади нас, и наши мучители-москиты исчезли.

— Я предлагаю здесь в Борье посеять маис и юку, — сказал Жак.

— Отлично. Я и Гаме отправимся вверх по Понго-де-Мансерихе и исследуем эту реку, остальные же останутся в Борье и будут ожидать нашего возвращения.

— Как-раз к вашему возвращению поспеет маис и юка, — весело сказал Жак. — Маис созреет через три месяца, а юка — через шесть.

Понго-де-Мансерихе была в этой своей части узка, не более 30–40 метров, но страшно глубока. Местами она представляла узкое ущелье, стены которого поднимались на 300 метров высоты. Мы не могли плыть по середине реки, где было стремительное течение. Труднее всего было объезжать извилистые повороты и острые углы реки. То и дело мы натыкались на водовороты. Мы встретили однажды водоворот во всю ширину реки.

Вид этой хижины был для нас как источник для умирающего от жажды в пустыне Сахаре. Мы почувствовали прилив новых сил. Слово «страх» не имело для нас никакого значения. Все, к чему мы так стремились, лежало впереди, в 200 метрах от нас. Нам не приходило мысли ни о каких трудностях и опасностях. «Идти вперед, только вперед!» — вот что владело нами.

Наконец, мы увидали людей. Четверо индейцев сидели перед нами в челноке. Они были совершенно голы и носили длинные волосы. Крик радости вырвался из наших уст.

— Люди! Люди!

В этот миг мы не подумали, какое действие произведет на индейцев этот крик. Наше сердце рвалось наружу при виде себе подобных, которых мы так долго и с такими усилиями искали. Если бы мы размышляли хоть одно мгновение, то для нас стало бы ясным, что иифарос могли понять наш крик только как объявление войны.

Индейцы повернули лодку и изо-всех сил стали грести. Вода под ударами их весел взлетала на три метра вверх. Они высадились на правом берегу, где они, по-видимому, считали себя в безопасности. Едва они причалили, как раздался крик:

Мы достигли своей цели. Индейцы были довольны подарками и наряжались в рубашки. Однако их хорошее настроение могло в любой момент измениться в обратное. Поэтому мы работали над другой задачей. Мы старались склонить «медика» и Лацаро, чтобы они дали нам отряд, который проводил бы нас в самое сердце неизвестной страны. Самой соблазнительной приманкой могли быть для них наши топоры и махете.

— Я дам каждому, который будет сопровождать нас, по одному топору или махете, — говорил я.

Я раскрывал перед «медиком» и Лацаро ящик с топорами и ящик с махете. Я повторял это несколько раз.

Вид блестящей стали и лакированных ручек потрясал их до глубины души. Я видел, что в этот момент они твердо решили, правдой или неправдой, добыть себе наши сокровища.

Они сознавали, и мы угадывали, что у них не было ни малейшего намерения выполнить договор, который они с нами заключили.