Молодой врач Григорий Никифорович Белынский, только что успешно закончивший свое образование в Петербургской медицинской академии, летом 1809 года получил назначение военным лекарем в Кронштадт, в Балтийский флот.

Григорий Никифорович был сыном священника села Белыни Пензенской губернии, учился в Пензенской духовной семинарии, где и получил свою фамилию Белынский, — обычно семинаристам давали прозвища по месту их происхождения.

Окончив семинарию, Григорий Никифорович не захотел стать священником по примеру отца и поступил в медицинскую академию, куда его приняли на казенный счет, казенным, как тогда говорили, студентом. Уже в юности Григорий Белынский отличался крайне неровным, увлекающимся характером. Поэтому он казался окружающим то «человеком благороднейшим в высшей степени, с чувствами высокими, рожденным с отличными способностями», то человеком, имевшим «весьма невысокие душевные качества, мелочность и даже пустоту».

В Кронштадте Григорий Никифорович познакомился с дочерью одного морского офицера, и влюбился в нее. Вскоре же справили и свадьбу. Корабль, на котором служил Григорий Белынский, отправлялся из Кронштадта в Свеаборг, где была создана вторая база русского военно-морского флота на Балтике.

В Свеаборге у Григория Никифоровича часто собирались в доме моряки. 1812 год еще не наступил, но, горячее дыхание его уже чувствовалось. В небольшой комнате не было конца разговорам о ближайшем будущем, о наполеоновских завоеваниях, о неизбежности великой борьбы русского народа против европейского диктатора.

В 1825 году Виссарион окончил чембарское училище и поступил в первый класс Пензенской мужской гимназии, которая состояла тогда из четырех старших классов.

В Пензе у Белынских не было близких родных, у которых мог бы поселиться четырнадцатилетний Висяша; поэтому мальчика поручили попечению двух знакомых семинаристов: Голубинского и Меридианова. Семинаристы жили в маленьком, но чистом домике по Верхней Пешей улице, принадлежавшем мещанину Петрову, пожилому вдовцу. В доме было четыре комнаты с кухней. Две комнаты занимал сам хозяин, в третьей жили семинаристы, а четвертую занял Виссарион вместе с дальним своим родственником Дмитрием Ивановым, приехавшим также учиться в Пензенскую гимназию. Меблировка комнат в доме Петрова была незатейлива: деревянные некрашеные кровати, такие же столы, легкие переносные скамейки и стулья со сквозными решетками на спинках… Впрочем, стулья находились лишь в комнатах самого хозяина, а у жильцов стояли вместо них пустые бочонки из-под кваса. Это объяснялось тем, что дюжие риторы

[4]

, философы и богословы, посещавшие комнаты жильцов, сокрушали стулья с такой легкостью, словно они были соломенные.

Хотя Григорий Никифорович Белынский постоянно нуждался в деньгах и высылал их сыну весьма неаккуратно, Виссарион настоящей бедности в то время еще не знал. У него был достаточный запас белья, взятый с собой из дому, будничное и праздничное платье, необходимые учебные принадлежности и всегда сытный стол с утренним и вечерним чаем. Мещанин Петров, сам любивший вкусно и плотно покушать, кормил своих постояльцев хорошо.

Уже тогда Виссарион пристрастился к театру и не пропускал ни одного нового спектакля в Пензе. Денег у него было мало, приходилось прибегать к хитрости и проходить в театр с товарищем по одному билету.

Учение в гимназии шло у Виссариона не плохо. Среди преподавателей были хорошие педагоги, превосходно знавшие свой предмет и умело преподававшие его гимназистам. Таков был, например, учитель математики Яков Прохорович Ляпунов, который, вызвав ученика к доске, никогда не отпускал его, пока не убеждался, что задача понята и урок усвоен. Но Яков Прохорович часто пропускал занятия. Он был стар, разбит параличом и не владел левой рукой и ногой. Его привозили в гимназию в особой тележке. В классе Яков Прохорович передвигался с помощью крепостного слуги и часто бывал вынужден диктовать то, что следовало самому чертить на доске.