Их было четверо — благополучных мальчиков из обеспеченных американских семей. Они заметили друг друга в аэропорту, познакомились в самолете и сразу же подружились. Перелет в Европу был долгим, и они успели рассказать о себе все, каждый успел высказаться. Объединял их, кроме возраста — всем было по 14 лет, — еще и тот факт, что эту поездку в Европу они выиграли в одной дурацкой лотерее, совершенно того не желая и не думая ни о какой Европе и уж тем более не собираясь эту Европу посещать. Выяснилось, что все они пытались обменять выигрыш на наличные или чек или продать кому-нибудь — желающих было хоть отбавляй: еще бы, бесплатная поездка на 15 дней по Европе, памятники истории и архитектуры, а также посещение мест, связанных с преданиями и легендами. Но ни продать, ни обменять тур на денежный эквивалент оказалось совершенно невозможно по условиям лотереи. От поездки можно было только отказаться. Тогда эти освободившиеся места были бы разыграны дополнительно, и кому-нибудь жаждущему новых впечатлений повезло бы. Но справедливость — как виртуальная реальность: вроде она и есть, но как только понадобится прикоснуться к ней рукой — ее-то и нет. Так и получилось, что в путешествие по Европе отправились четверо скучающих лентяев. Они, безусловно, отказались бы от этого вояжа. Но вот незадача — письма с уведомлениями о выигрыше пришли на домашние адреса, и родители всех четверых словно с ума сошли: такой шанс! Такая возможность! И речи не может быть об отказе! К тому же бесплатно. Ну, организаторы советовали, конечно, взять с собой сколько-нибудь денег на сувениры и карманные расходы — кока-колу там, мороженое… Короче говоря, сопротивление было сломлено и юноши следовали в Европу, которую они уже почти ненавидели и были убеждены, что предки просто вытолкали их из дому, радуясь возможности провести две недели в тишине и покое и, может, самим съездить куда-нибудь недалеко на один из своих дурацких пикников.

В группе было двадцать человек — подростки примерно одного возраста. С восторженно-блестящими глазами, жутко довольные, обвешанные дешевыми фотоаппаратами и видеокамерами, они бесконечно снимали все подряд — замки, крепости, пейзажи, друг друга — обменивались адресами, чтобы пересылать потом друг другу копии: «А то у тебя такого не будет». Все они были из семей очень скромного достатка, и экскурсия по Европе была для них дорогим удовольствием.

Наша четверка не доставала свои фотоаппараты и видеокамеры из чемоданов.

— Я так и сказал, — признался Билл, — что ничего не буду снимать в этой их дурацкой Европе.

Юноши скучали. Европа раздражала их древностью своей истории. Здесь никто не восторгался Америкой и не падал на задницу от счастья знакомства с юными американцами. Замки по берегам Луары, Рейна и Вислы не интересовали их, прилагающиеся к развалинам легенды и предания казались наивными и примитивными. Своих восторженных сверстников они презирали за их восторженность, а гидов — за всезнайство.

Опомнлись они возле самого моста, когда в лицо потянуло речной прохладой. Остановились, посмотрели друг на друга, потом молча оглянулись: на фоне густеющей синевы закатного неба черный силуэт замка на холме нависал над головами зловещим призраком, узкие окна-бойницы светились, как глаза притаившегося в засаде и готового к прыжку зверя. Вдобавок ко всему, летучая мышь пронеслась очень низко, следом за ней другая, они поднялись выше, то появляясь на фоне темного неба, то исчезая, и бесшумность их полета тоже пугала.

Не проронив ни слова, незадачливые искатели сокровищ перебрались через мост и, лишь добравшись до первых домов городка и электрического света, почувствовали себя в относительной безопасности и перевели дух. Первым заговорил Майк, не желающий упускать свою роль лидера и организатора ни при каких обстоятельствах.

— Ну, парни, — выдохнул он, — мы должны признать, что Крис оказался самым хладнокровным и сообразительным из нас. Пока мы там примерзали к полу, он нашел самые подходящие слова для этого психа.

— Да какой он псих! — взорвался криком Сэм. — Он уголовник, самый настоящий! При этом ограбил какой-то музей! Не сам же он шил себе этот пиджак!

— Это называется не пиджак, а камзол, — поправил его Майк, верный своей привычке. — Конечно, не сам. Но почему, собственно, уголовник не может быть психом и наоборот? В любом случае странный тип. Ну, пистолеты-то у него заряжены холостыми, это понятно, это мы зря перетрусили, а сабелька настоящая, что верно, то верно, и отточена как положено. Как он тебя обрил, а, Сэм? Ну-ка, покажись… — все посмотрели на смущенного и злого Сэма. — Да, приятель, надо тебе завтра с утра в парикмахерскую, а то сейчас тобой можно детей пугать. Почти что налысо придется побриться. Скажешь дома, что в Европе теперь такая мода.