— Еще по одной пинте темного и домой? — спросил Сима, глядя на нас.

Надо сказать, что сегодня в лондонском пабе "Холостяк" компания подобралась колоритнейшая. Во-первых, сам Сима, в девичестве Семен Бронштейн, еврей в "двадцатом поколении", как он сам себя отрекомендовал при первой нашей встрече. Правда, если судить по почти античному профилю, правильным чертам лица и голубым глазам, то его никак нельзя отнестик одному из древнейших этносов нашей планеты. С другой стороны, фамилия говорит сама за себя — кто в корпоративной элите России не знает Бронштейнов и в первую очередь папу Семена, Льва Бронтшейна, основателя фонда "Квантум" и одноименного банка. С самой первой минуты нашего знакомства, Семен попросил называть его Симой, якобы в память о его дедушке, красном командарме Симоне Могилевиче — герое революции, личном друге Ленина. Впоследствии дедушку Сталин успешно репрессировал, но родители Симы в память о легендарном предке подобрали своему отпрыску имя максимально приближенное к имени революционера. А с наступлением перестройки Семен прочно и навсегда стал Симой.

Во-вторых, Дима Костюшин — второй участник нашей теплой компашки. Личность крайне любопытная и прямо скажу неординарная. Судите сами. Родился Дима в белорусском селе Мацки. Димин папа, сильно пьющий тракторист, Степан Костюшин бросил семью, когда сыну исполнилось семь лет. То есть парню еще в солдатики играть, а он уже старший мужчина в семье, состоящей из двух младших братьев, сестры и матери. Дальше — хуже. В десять лет Димину маму в лесу кусает клещ, и ее увозят с энцефалитом в районную больницу. Возвращается она оттуда инвалидом второй степени. Детство Димино заканчивается, ему приходится работать на двух работах в местном колхозе, которые стараниями батьки Лукашенко все еще повсеместно распространены в почти социалистической Беларуси. Тем не менее, наш герой оканчивает школу с золотой медалью и, оставив семью на попечении дальних родственников, отправляется покорять Москву. Там он подает документы в МГИМО, тот самый блатной институт, который в советские времена именовался не иначе как МИМО (с ударением на первый слог). Безо всяких пап, мам и звонков сверху, Костюшин поступает на бесплатное отделение факультета международных экономических отношений и через пять лет заканчивает его с красным дипломом. Но это еще не все. К моменту окончания, Дима уже работает в кредитном отделе известного международного банка. Наблюдая весь тот бум потребительских кредитов, которыми были охвачены наши соотечественники в середине двухтысячных годов, Костюшин быстро соображает, что аккуратность в вопросе возврата ссуд — отнюдь не национальная черта нового русского потребителя. И тут же организует первое в стране коллекторское агентство, специализирующееся на возврате просроченных кредитов. Нет, не подумайте, никакого криминала с братками и паяльниками. Все очень цивильно и по западной технологии — ежедневное капание на мозги недобросовестных заемщиков, обзвон друзей, родственников, работодателей и т. п. Сейчас в фирме Костюшина работает 2000 человек, а ежегодный оборот приближается к 300 млн. долларам. Последнее я вычитал в журнале "Карьерист" в статье под нескромным названием "Новый Ломоносов в экономике". Впрочем, сам Дмитрий — человек вполне адекватный, успехом своим не хвастается, и мы с ним успели быстро сдружиться в первую же неделю совместной учебы в Лондонской школе экономики.

— Пу инэ боритэс дарита? — испуганный мужской голос проник в мое затуманенное сознание и разбудил меня. Еще толком не проснувшись, я понял, что что-то не так! Очень сильно не так. Мое тело было не мое, звуки и запахи вокруг — сплошь незнакомые. С трудом разлепив веки, я осмотрелся. Еще ночь, но рассвет близок и кое-что уже видно. Первое открытие, поразившее меня — я проснулся в новом теле. Голый мужчина с длинными мускулистыми руками, связанными спереди, и мускулистым торсом — это все не то, с чем я родился и жил последние 25 лет. Алексей Попов был субтильным, низкорослым европеоидом. Это же тело принадлежало совсем другому человеку. Огромного роста, с широкой грудной клеткой, хорошо загорелой кожей. Некоторое время я тупо пялился на мускулистое тело, не решаясь признать его своим. С трудом сглотнув вязкую слюну, я скосил глаза вправо. Рядом со мной лежал субъект, которого иначе как гномом назвать язык не поворачивался. Коренастый, квадратный — полтора метра на полтора, бородатый коротышка, с руками, толщиной с мое новое бедро, и плечами шириной в метр с лишним. Спит или без сознания.

— Пу инэ варитас…господин? — у меня в голове что-то щелкнуло, и я понял последнее слово. Вопрос задал тщедушный юноша лет восемнадцати. Этот рыжеволосый товарищ дислоцировался слева от меня, также связанный и голый. У нас тут, что, слет нудистов намечается?

Я поднял голову и оглядел окрестности. Второе открытие, потрясшее меня не меньше, чем первое, заключалось в том, что я очнулся совсем в другом месте. Ночной Стоунхендж здешний пейзаж напоминал лишь отчасти. Во-первых, огромная поляна, в центре которой мы лежали, была сплошь окружена многовековым лесом с вкраплением монументальных деревьев — короче никакого следа Уилтширских равнин. По периметру поляны стояли огромные многотонные каменные блоки с поперечными плитами. Отличие от английской достопримечательности заключалось в том, что местный Стоунхендж выглядел новым или хорошо отреставрированным — ни тебе поваленных камней, ни разрушенных перекладин. Кроме того, здешний храм, кладбище или обсерватория — назовите как хотите, впечатлял своим размером. Диаметр сооружения — метров сто, высота камней с трехэтажный дом.

Я смерил взглядом высокий деревянный забор. Прикинул с высоты своего нового двухметрового роста, что тот в высоту потянет метра на три с половиной.

«Не хило! И бревна все вон как остро заточены! Впрочем, колючая проволока подошла бы лучше…», — тут мои мысли прервал голос Ютаса, которому мы как местному жителю поручили налаживать контакт с аборигенами:

— Хозяева, пустите странников переночевать.

Восемь часов быстрого марша прошли для меня как в тумане. Я автоматически переставлял ноги, глотал воду, которую нам давали на привалах, и даже пытался жевать твердые хлебцы и вяленое мясо — сухой паек легионеров. Местность не запомнилась совершенно — какие-то поляны перемежающиеся рощами, холмы и долины. Единственное, что отлично отложилось в моей памяти — это дорога. Шириной метров двадцать, мощеная гладкими камнями, а кое-где и плитами, с обочиной и оборудованными местами для привалов. Глядя на этот тракт, на котором мы были единственными путешественниками, начинаешь понимать, почему цивилизация начинается с дорог.

К Тар-Агросу мы подошли уже вечером. Деревень или поселков вдоль дороги не было, по сторонам — бесплодная равнина, впереди — пологий холм и на нем небольшой город, окруженный высокими каменными стенами и сухим рвом. Уже на подходе нас заметили, и навстречу из ворот выехал конный отряд. Никаких рогачей — простые приземистые лошадки и легко вооруженные всадники. В руках встречающих были коротки луки, за спинами торчали пики с флажками. Возглавлял отряд пожилой легионер с желтым плюмажем на шлеме.

— Эхау, Эвбулей! — поприветствовал командир отряда нашего энарха — Кого ты к нам привел?

— А ну, убрал свою задницу с нар — от сильного толчка Ютас полетел на пол.

Толкнул паренька лесовик из шайки Килона с черной бородой, размерами и формой смахивавшей на лопату. Это про таких сочиняют стихи: "…Мужчины как бочки наполнены пивом, Мужчины так редко бывают красивы. Бывают с плешиной, бывают лохматы, И с бородою размером с лопату…". Сам атаман Одноглазый на это только одобрительно улыбнулся. Что ж, все понятно. Ватажники с самого начала хотят себя обозначить, как говорят уголовники, центровыми. Ведут себя нагло, развязано. В камере заняли три лежанки из четырех наличествовавших. Сначала под раздачу попали представители криминального мира Тар-Агроса. Одна драка, пара тычков, и уголовники признали за Килоном власть. И теперь только угодливо посмеивались в ответ на все выходки лесовиков. Рано или поздно наши интересы с ватажниками пересеклись бы.

"Что ж, лучше рано…" — подумал я, вскакивая на ноги — "мужиков надо поставить на место". Не смотря на свое элитарное высшее образование и утонченное воспитание, я не чуждался простой, элементарной драки. Утверждай себя везде: где надо умом и самообладанием, а где надо — силой. Так нередко говорил мой отец, пока был жив. И еще он говорил, что мужчина должен быть мужчиной, какой бы жизненный путь себе не выбрал. Это были не только слова. Именно он отвел меня на мое первое занятие по каратэ. В более зрелые годы, став самостоятельным, я бросил тренировки. Учеба поглощала очень много моего внимания, а если к этому прибавить друзей, веселые компании, девушек, то на все это мне уже не хватало двадцати четырех часов в сутках. Моей подготовки всегда хватало, чтобы набить наглую физию зарвавшемуся хулигану, а эти были ничем не лучше их.

Пограничное государство к востоку от Империи. Формально территориальное образование, возглавляемое макграфом и зависимое от Империи (

см. Империя Драконов

). Изначально, появилась как область, куда бежали рабы и государственные преступники. Номинально главой государства является маркграф Империи. Маркграф избирается на сходке главарей вооруженных банд Марки и обладает ограниченной представительской властью. Главная функция этой должности — поддерживать формальные отношения с могущественным соседом. Пост маркграфа был создан имперцами для того, чтобы хоть как-то упорядочить отношения с вольной территорией. Государственный строй — анархия. Государственная религия — полностью отсутствует. Каждый верит, во что хочет. В Марке сильно ощущается влияние культуры и верований эльфов (см.

Эльфы Великого леса

).

Внешняя политика. Нейтральная территория, в которой находят убежище любой человек. Ни у кого не спрашивают здесь кто он, откуда пришел и куда пойдет. Здесь обитают авантюристы, которые планируют проникновение в эльфийский лес, здесь сколачиваются банды для налета на приречные имперские поселения. Кроме того, в Марке имеют логова главари постоянно действующих в Империи преступных группировок.

Язык — воровской сленг мелотского.

Самая восточная территория Дангора. Эльфы — древнейший вид континента, расселились по всему Дангору задолго до появления людей, орков и гномов. В последствии активно контактировали с другими представителями разумных видов, поспособствовав их культурному развитию. Так люди, орки и гномы переняли эльфийский язык и письменность. В последствии по непонятным причинам эльфы ушли на восток, свернули все контакты, самоизолировавшись в Великом Лесе — огромном лесном массиве протяженностью не меньше недели непрерывного полета орла. Возможно, подобная изоляция связана с катастрофическим падением численности эльфов из-за сильного снижения рождаемости.

География и природные особенности. Более половины Дангорского континента занимает низменность, на которой произрастают огромные по своей площади леса. Особенности климата, рельефа и почв определили возможность выращивания в Великом Лесу гигантских деревьев под названием Пелионы — до 10 шагов в диаметре и высотой до 200 шагов. Пелионы, благодаря селекционной деятельности эльфов, образуют кругообразные рощи, внутри которых находятся эльфийские города. Пелионы, из-за своего огромного размера и густоты кроны, оказывают значительное влияние на ландшафт и погодные особенности Великого Леса. Во-первых, они задерживают воздушные массы и препятствуют прохождению циклонов на территорию низменности. В связи с этим, погода в эльфийских лесах носит постоянный характер, а времена года (сезонность) сильно нивелирована. Фактически, в Великом Лесу царит постоянная весна. Во-вторых, для низменности характерна высокая влажность и обилие рек и озер. На северо-западе низменности преобладают хвойные леса, на юго-востоке широколиственные листопадные.

Климат — умеренно-континентальный.

Государственный строй — аристократическая демократия. Каждый полис раз в году выбирает своего правителя всеми зарегистрированными нем совершеннолетними гражданами общим публичным голосованием (обычно голосование происходит на центральной площади). Правитель (ареофаг) может быть выбран только из числа десяти аристократических семей и обязан обладать золотым значком Драконийского университета управления (находится в столице Эль-Нурген). Последнее означает, что аристократ успешно прошел курс обучения по основам управления городом с населением не менее 100 граждан. Подобная форма демократии возможна в силу немногочисленности популяции эльфов в городах-полисах (в периферийных поселениях, граничащих с людьми, живет не более 1000 взрослых эльфийских граждан). Верховный правитель выбирается Конклавом ареофагов всех эльфийских полисов (в Великом Лесу насчитывается до 100 городов с материнской Пелионой — подробнее см. ниже) раз в два года из числа местных правителей. Одновременно занимает должность верховного правителя всех эльфов и управляющего столицей. Ареофаги не могут быть избраны более 30 раз за свою жизнь, верховный правитель — более сорока раз (специфика связана с длительной продолжительностью жизни эльфов).

История гоблинов тесно связана с рекой Бурунгея, которая кончается в болотах Топи, дробясь на маленькие ручейки и озера. В незапамятные времена, кочевое племя Далман-Гуюк, спасаясь от преследования врагов, углубилась в болота со стороны земель восточных орков. Вождь племени утонул и орки заблудились. После долгих блужданий и многочисленных смертей, остатки гуюков набрели на центральный остров топи — остров Семи Черепов. Здесь шаману племени явился Великий Болотный Змей — 15-ти метровая анаконда с ромбовидными глазами и раздвоенным языком. Змей нарисовал хвостом на земле карту Топи с указанием всех важных проток, гатей и островов — и эта карта стала величайшим сокровищем гоблинов. До сих пор никто даже из числа Архимагов Некрополиса не обладает картографией болот Топи. С тех пор потомки гуюков (самоназвание народа гоблинов) расселились по островам, почитают Великого Змея, а на острове Семи Черепов построили алтарь этой рептилии, где раз в году совершаются человеческие (в смысле разумных существ) жертвоприношения. Считается, что чем могущественнее жертва, тем благосклоннее в следующем году будет Великий Змей к народу гоблинов. В преддверии жертвоприношения боевые отряды гоблинов расходятся по всем окрестным землям в поисках подходящих кандидатур — будь то маги, эльфы и т. д.

Клан болотных орков представляет собой догосударственное образование. В его основе — дружественный союз крупных общин, населяющих великую топь. Общины формируются на базе деревень, расположенных на островах в центре и по периметру болот. Всего насчитывается 17 крупных и мелких поселений гоблинов.

Государственная религия — Культ Болотного Змея. Шаманизм, анимизм и тотемизм. У каждого поселения, есть шаман, ученики шамана, которые занимаются мелким колдовством и целительством. У каждого поселения, есть свое животное-покровитель, череп (а кое-где и скелет) которого находится в центре поселения. Практикуется поклонение тотемному животному и жертвоприношения. Гоблины верят, что окружающий их мир — одухотворен, в природе живут духи озер, ручьев, деревьев и т. п.

Империя — самая большая страна Дангора, находящаяся к востоку от Мглистых гор. Первоначально на территории империи находилось множество небольших королевств, главным из которых было Маатан со столицей Читал-Маат. Правил в королевстве король Руимон седьмой. Но около двухсот лет назад в этой стране произошел переворот, в ходе которого к власти пришел маг необычайной силы — Эссунион. Он основал новую религию, новое государство и стал проводить экспансионистскую политику. Захватывал соседние страны, воевал с орками и гномами (последние угодили в рабство). После переворота в королевстве Маатан, Император убил всю знать и сделал ставку на простолюдинов. Из них были сформированы профессиональная армия, конклав магов, чиновничий аппарат. Крестьянам была дарована относительная свобода, но они были прикреплены к земле. Главные достижения и свершения Императора:

— Были отброшены на юг орды орков, заселена часть степи безземельными переселенцами из центральных районов;

— Разгромлено государство людей и гномов Линатан (в ходе религиозной войны), земли отошли Империи, гномы попали в рабство и были выселены из Мглистых гор;

— Захвачена Святая (Огненная) гора;

— Отброшены на север дорианцы, земли мелких государств и королевств отошли Империи;

Город-государство в дельте реки Верингея (впадает в тирийский залив Северного океана). Граничит с Баронствами, Лимерией, Дорианом и Империей.

Государственный строй — торгово-банковская олигархия. Формально — республика с выбираемым Сенатом (марионеточным).

Тира — древнейший город континента, был основан до того, как возникли все ныне существующие сопредельные государства. Первоначально был удобной пиратской базой, контролирующей дельту реки. Впоследствии жители переквалифицировались в торговцев. Тира — мультинациональный и интернациональный город, толерантный ко всем религиям — плати налоги и верь во что хочешь.

Внешняя политика. Внешние связи в основном носят торговый характер, но только ими не ограничиваются. Тририйцы тесно сотрудничают с северными пиратами, финансируют пиратские экспедиции. Город держит сильный военно-морской парусный флот, контролирующий северное море. Воюет с Иригоном за Острова пряностей, держит строгий нейтралитет в противостоянии Империи с Дорианом. Тирийцы кредитуют баронов и герцога Лимерского. Завоевать этот гигантский торговый город мешает борьба крупных стран друг с другом. Если на Тиру нападет Империя (как это случилось, когда Эссунион решил захватить тирийский Нальт в последствии переименованный магом в Читал-Нуиз) — вмешается Дориан, атакует Дориан, то Империя выступит в защиту. К тому же, Тира отличная база для торговли стран, которые друг с другом в контрах. Например, имперские купцы могут поставлять что-то запрещенное в Дориан, в обход блокады. И наоборот.