Хочу выразить искреннюю благодарность редакции за ее лестное и — в тот момент — неожиданное предложение описать наше дурацкое студенческое «политическое дело» сорок пятого года. Насколько оно было поистине дурацким (точнее эпитета не подберу), хорошо знали мы, тогдашние обвиняемые по нему. Именно в заурядности нашего «дела», в нелепости его фабулы и пошлости деталей и заключалось то самое типическое, о котором мы так наслышаны со школьной скамьи.
Юрий Гастев
***
«Судьба „Нищих сибаритов“» была опубликована в 1978 г. в Нью-Йорке, в историческом сборнике «Память».
Часть 1
Начав вести повествование в третьем лице, рассказчик вскоре убедился, что первоначально избранное им амплуа последовательно беспристрастного и объективного летописца не по зубам ему, да и не по нраву. Но свобода формы, предоставленная таким «отчуждением» автора от своих персонажей, сколь бы внешним, номинальным оно ни было, оказалась чрезвычайно удобной для как бы случайно сложившегося по ходу письма жанра, который можно было бы охарактеризовать как «опыт авторизованной летописи»: стремясь к максимально точному следованию фактам (в частности, сохранены все запомнившиеся имена), автор волен в их отборе, и трактовке, и оценке, не говоря уже о тоне и стилистике разных частей рассказа. Полную ответственность за написанное несет Ю.A. Гастев, в той или иной мере согласовавший части текста с многими упомянутыми в нем лицами, но сознательно отказавшийся считать такое согласование непременным условием публикации.
27 февраля 1946 г. Судебная коллегия Московского городского суда под председательством председателя Мосгорсуда Васнева
[1]
закончила трехдневное слушание уголовного дела по обвинению Николая Николаевича Вильямса, Леопольда Александровича Медведского, Юрия Сергеевича Цизина и Льва Михайловича Малкина по ст. 58, п. 10, ч. 2, 58, п. 11, 74, ч. 2 и 162, п. Г, и Юрия Алексеевича Гастева по ст. 58, п. 10, ч. 2 и 58, п. 11 УК РСФСР. В качестве государственного обвинителя выступал государственный советник юстиции 2 класса Дарон
{1}
, обвиняемых защищали члены Московской коллегии адвокатов: Вильямса и Гастева — Г.А. Корякин, Медведского — Ковельман, Малкина — Альтшуллер, Цизин не запомнил фамилию защищавшей его женщины-адвоката.
Суд был закрытым, но на оглашение приговора впустили публику, по тем временам довольно многочисленную — во всяком случае, память подсудимых сохранила ощущение «полного зала», что, впрочем, немудрено, если вспомнить размеры помещений в здании Мосгорсуда на Каланчевской улице. Так или иначе, в сознании подсудимых, и без того возбужденных необычностью трехдневной процедуры (при всей своей гнусной будничности все же по-своему торжественной и безусловно театральной) и встречей друг с другом, очевидная трагичность этих минут была временно заслонена дополнительной нервной встряской: впервые за несколько месяцев они увидели несколько десятков знакомых и дорогих им лиц — родных и друзей по Московскому университету и Химико-технологическому институту имени Менделеева. К тому же, эти пятеро как-никак оказались в центре внимания — к такому искусу не вполне безразличны порой и более взрослые люди, а тут никому не было еще и двадцати лет (двоим было вовсе по семнадцать)…
Разумеется, справедливые судьи
Часть2
(Н.Е. Горбаневской)
Дорогая Наташа,