Что такое хорошо и что такое плохо? – вопрос, на который мы получаем ответ с детства. И казалось бы, все ясно. Вот правое, вот левое, тут белое, а там черное… Но что, если это не так? Что, если Белое и черное нужны друг другу? Не отвергают, не борются, а наоборот – дополняют? Что, если те, кого мы привыкли считать темными, делают светлое дело? И каково это узнать демону или огромному злобному троллю, ищущему выход своей ненависти, что они совсем не тем силам служат, которым хотели? Как они поведут себя, узнав об этом? Или это самообман – и черное остается черным, а белое – белым, и они никогда не встретятся, как не могут встретиться мир людей и демонов с миром эльфов и троллей?
Часть первая
– Господа, позвольте, но ведь это чистый флеш рояль!
– Луиша, сядь уже, пожалуйста. Какой это флеш рояль? Восьмерка-то бубновая, а не червовая.
Общество веселилось.
– Как бубновая? А это что?!
– Правильно! Это уже червовая! Но только из другой колоды…
Часть вторая
Эккеворт открыл глаза. Предсмертный крик юноши, так глупо погибшего, звучал в голове, хотя эльф не мог его слышать. Но слышал.
– Силой… зло… не остановить… – разлепил Эккеворт ссохшиеся губы. – Силой… зло… не остановить. Глупая смерть. Как жаль…
Гроб, в котором лежал эльфийский король, всегда оставался открытым. Так было потому, что многие считали Эккеворта живым или хотя бы верили в это, оставляя ему возможность без трудностей покинуть гроб в случае пробуждения. Как оказалось – не зря верили. Старик сначала попытался просто сесть. Это ему удалось, но не сразу – месяцы без движения давали о себе знать. Выбраться же из гроба казалось задачей и вовсе неразрешимой – надо было перекинуть ногу через борт, а потом перевалиться через край и дотянуться носком стопы до мозаичного пола. Ногу Эккеворт перекинул, а вот дальше дело не шло. Но, в конце концов, с кряхтением и сопением он все-таки покинул борт лодки, на которой так и не переплыл на тот берег бытия.
– Куда же я это положил, старый дурак, – горько усмехнулся старик и в задумчивости поднял было руку, чтобы почесать затылок, но опустил – не хватало сил даже на это. – Я же должен был это спрятать куда-то, где никто не найдет, кроме меня самого.
Все, что мог сейчас Эккеворт, это стоять и оглядываться, надеясь, что память все-таки поможет ему. Раньше, еще до своего забытья, в подобных случаях Эккеворт всегда звал Нертус. Она сразу же находила – нечаянно оброненный тюбик с нужной краской или эльфийскую корону, позабытую в саду. Но сейчас супруги не было рядом.
