«Бармен смешал нам по коктейлю, кинул туда кубики льда и воткнул соломинки. Я поудобнее устроилась на высоком стуле и огляделась. Вдалеке Светка подавала мне непонятные знаки. Я улыбнулась ей и повернулась к Андрею:
– Знаете, когда я увидела Вас в первый раз, что называется, живьем…
Он вопросительно поднял брови, и я объяснила:
– До этого я видела Вас только на фотографиях в альбоме у Маркина. Так вот, когда я Вас увидела, то подумала, что Вас надо сдать в музей, как картину или статую.
– Я такой ветхий?
Глаза его смеялись.
– Нет. Вы такой красивый.
Коктейль был вкусный, и я сделала большой глоток.
– Вы не должны принадлежать какой-то одной женщине. Вы должны принадлежать народу, как искусство.
Похоже, я его веселю. Он снова заулыбался и тоже отпил из своего бокала»
Август
Я проспала.
Накопившаяся усталость дала, наконец, о себе знать, и утром я совершенно не слышала, как включилось радио. Проснулась я внезапно, словно меня кто подбросил, и с ужасом уставилась на будильник. Без пяти девять! Уитни Хьюстон запела, что всегда будет любить меня, а я в панике заметалась по квартире. Через пару минут, проснувшись окончательно и сообразив, что все равно не успею на работу вовремя, даже если немедленно вылечу на реактивном самолете, я схватилась за телефон.
– Свет, привет! Ты где?
– Привет! В лифте поднимаюсь. Уже почти на месте. А ты где?
– Еще дома. Я проспала, представляешь? Полночи огурцы солила. Слушай, Светик, прикрой меня, а?
