Мой знакомый археолог, участвовавший в раскопках древнего поселения на границе Росси и Казахстана, нашел некую рукопись. Рукопись была сшита из тетрадных листов в клеточку, заполненных мелким забористым почерком, завернута, в целлофановый пакет, уложена в глиняный горшок и залита воском. Не смотря на то, что горшок был найден при раскопках и без сомнения принадлежал именно к тому периоду, когда поселение процветало. А это предположительно за 2000 лет до н. э. Находку сочли не сенсационной и выдающейся, а глупой мистификацией. Именно из-за этой находки мой знакомый чуть не лишился работы и ученого звания. Поэтому имени его я не упоминаю, он и так уже натерпелся от своих коллег. Помаялся он со своей находкой изрядно и, поскольку её признали лишенной какой либо исторической ценности, отдал мне. Рукопись, не смотря на ухоженный внешний вид, была составлена, а скорее восстановлена из разрозненных фрагментов некогда целого дневника. Судя по всему, составлял и сшивал её человек грамотный и знающий, по крайней мере, некая последовательность в отрывках прослеживается. Сами же тетрадные листы обтрепаны и оборваны. Текст выцветший. Листов целых мало. В основном половинки и даже четвертинки листа. Повествование на листах начинается без начала и зачастую так же внезапно обрывается. Более пристально изучая обложку тетрадки, удалось выяснить некую странность. Завода её выпускавшего, а именно Верхнеземского целлюлозного комбината, в природе не существует, и никогда не существовало, а уж тем более в 2005 г. как проставлено на обложке. Что меня несколько смутило. Но я почему-то уверен, что и целлофановый пакет черного цвета, в котором хранилась рукопись, так же ни одним известным заводом не выпускался.

Что же касается содержимого рукописи, то оно дает такой простор для фантазии, что я не удержался и превратил её в некий фантастический роман. Текст рукописи я оставил без изменений, вставляя её фрагменты, выделенные курсивом, в своё повествование.

Взрыв я ощутил спиной. Такой пронзительный жар, что одежда на мне вспыхнула. Вспыхнул забор у дома, вспыхнула листва на деревьях. Живым факелом я перепрыгнул через забор и упал в лужу, грязная вода в ней показалась мне вершиной блаженства. Потом я встал и пошёл искать своих. Они должны были успеть уехать на поезде. В городе никого не было, никого, ни единого живого человека. Лишь кое-где я встречал обугленные головёшки, бывшие когда-то людьми, да старые брошенныё автомобили черно коптящие жжеными баллонами. Пустые дома смотрели на меня оплавленными глазницами окон.

Правительство готовилось к войне и зная, что удары будут нанесены в первую очередь по крупным городам и населённым пунктам, постаралось эвакуировать население. Люди разъехались, куда глаза глядят, на машинах, поездах, самолётах. Прочь от города. Я знал, что после такой дозы долго не живут, но я хотел умереть спокойно, зная, что мои жена и сын спаслись. Эпицентр взрыва был где-то за городом, но чем ближе я подходил к вокзалу, тем больше было разрушений. Это был ад … Дома пылали. Каждый дом как факел. Чёрный непроглядный дым застил небо. Вокзала не было, лишь груды железобетонных конструкций. А когда я вышел на перрон то увидел это… Вагоны смятые как консервные банки и откинутые взрывом с путей. Полные вагоны людей… Они сочились, истекали кровью… Из разбитых окон вывалились изувеченные, спрессованные тела… Я плакал, плакал от горя и от бессилия, что ничего не смогу сделать, не могу ничего изменить, не могу даже найти своих среди тысячи спрессованных в вагонах тел… мясо из которого торчали обломки костей… Я дал себе слово, что никогда этого не забуду.