Приподняв голову от холодных вод ручья, олень настороженно огляделся, со свистом втягивая ноздрями колючим морозный воздух. Зимнее солнце, низко парившее над горизонтом, серебрило его покрытые инеем ветвистые рога, сверкало на капельках воды, стекавших с губ, превращая их в сияющие брызги самоцветов. Зверь слушал, приглядывался, однако то, что встревожило его, больше не повторилось, и олень снова приник к ледяной воде.

Тонкий слой только что выпавшего белого снега покрывал оба берега ручья. К воде, в которой плавали мелкие плоские осколки тонкого прозрачного льда, спускались густые заросли кустарников и ольхи, от мрачных стен темневшего неподалеку леса не доносилось ни звука — разве лишь едва заметное шипенье медленно тающего под лучами солнца снежного покрова. Но именно оттуда, из чащи, метнулось пущенное могучей и меткой рукой копье и вонзилось под лопатку потерявшего осторожность животного. Олень резко отпрыгнул в сторону, попытался бежать, но через несколько мгновений ноги его подогнулись и он, пятная снег вокруг себя свежей алой кровью, рухнул на землю. По его телу пробежала предсмертная судорога, глаза закатились; олень был мертв.

Тогда из-за стены деревьев возникли две человеческие фигуры. Первый из охотников был старше — не только возрастом, но, видно, и своим положением; он выглядел широкоплечим гигантом с буграми могучих мышц на длинных и сильных руках. На нем были только кожаные, заправленные в высокие сапоги, штаны, перепоясанные ремнем с золотой пряжкой, и раскрытый на обнаженной мощной груди плащ из волчьего меха с низко опущенным на лицо капюшоном. Когда он склонился над мертвым зверем, из-под капюшона выбились золотистые, уже тронутые кое-где сединой пряди; лицо человека густо заросло такой же светлой, кудлатой, давно не стриженной бородой. По цвету волос, белой коже и светло-голубым глазам нетрудно было догадаться, что родом он из северного племени асиров.

Его спутник был значительно моложе. Но, хоть ему едва ли исполнилось семнадцать лет, тем не менее он лишь немного уступал ростом своему приятелю-гиганту, хоть был, разумеется, не столь могуч и широк в плечах, а худощав и строен. На плечи юноши падала густая спутанная грива черных волос, из-под широких дуг темных бровей сверкали яркие синие глаза, цветом чуть потемнее, чем у великана-аса. В этих глядящих исподлобья глазах блистал яростный огонь почуявшего кровь хищника, тогда как на лице старшего мужчины можно было прочитать только радость удачливого охотника, подстрелившего добычу.

Светловолосого человека звали Ньорд, и он был старейшиной одного из племен асиров — и, одновременно, предводителем промышлявшей на границе меж Асгардом и Гипербореей большой разбойничьей шайки, дружины опытных воинов, признававших его своим вождем. Его юный спутник откликался на имя Конан; он был уроженцем Киммерии, горной страны, лежавшей к югу от этих мест.

В течение всей ночи дружина светлобородых рослых северян бесшумно, подобно волчьей стае, пробиралась по припорошенным снегом гиперборейским холмам. Дорогу освещали только мерцающие звезды, но через некоторое время от земли поднялся плотный туман, сквозь густую пелену которого не была видна даже взошедшая луна. Невзирая на то, что туман не позволял разглядеть пальцы вытянутой руки, воины Ньорда пробирались вперед, стараясь придерживаться любого прикрытия, будь то непроходимый бурелом или раскиданные тут и там по болотистой местности большие валуны. Халога считалась хорошо укрепленной цитаделью, и, вне всякого сомнения, стражи стояли не только на его стенах, но и обходили дозором дальние подступы к крепости. Если отряд асиров обнаружат, все будет кончено — и быстро! Ньорд прекрасно знал, что успех ему может обеспечить только внезапность нападения.

Когда асы наконец достигли укрепленного замка, туман чуть рассеялся. Халога, мощная цитадель, была воздвигнута на холме в центре небольшой долины; ее высокие стены поднимались в сумрачное небо, тяжелые врата были укреплены по бокам каменкой кладкой. Окна-бойницы зияли только на верхних этажах башен, а ниже, на отвесной поверхности стен, чернели лишь узкие проемы, сквозь которые можно было лишь метнуть стрелу да ударить копьем.

Взять эту крепость штурмом будет нелегко, очень нелегко, — пронеслось в голове Ньорда. И еще его неотступно преследовала мысль о пропавших людях Эгиля, исчезнувших, как сухие листья в лесу.

«Скоро рассвет, — подумал вождь. — Придется потерять еще один день, снова дожидаясь темноты. Вряд ли эти потомки вонючих хорьков потеряют осторожность, вряд ли они опустят мост надо рвом или поднимут решетку на воротах…»

— Эй! — окликнул он одного из своих воинов, беглого рыжебородого раба из Ванахейма — страны, лежавшей на запад от Асгарда. — Передай парням: дальше двинемся лишь вечером, а пока они могут отсыпаться. Только плащи пусть припорошат снегом, чтоб днем нас не заметили со стен. На первой страже — люди Трора Железной Руки.