— Вот все как договаривались, Макаровна! — сказала полная молодая женщина, выкладывая содержимое кошелки на кухонный стол. За ее подол, качаясь на ножках, цепко держалась годовалая девочка, исподлобья глядя на большую старуху в платке.

— Ой, даже не знаю, как и сказать-то такое, Валя, но сёдни Терех у меня сидит! — решившись, выдохнула Макаровна, будто бросилась в омут.

— Да ты чо? Дык, я-то как? Мне же на работу! Мы ж договорились…

— Я тоже отказать не могла. Мы же по папаше ихнему сродственники. Этого архаровца опять в садик не приняли, вот Дуся перед тобой его и завела. Да ты не бойся, один денек ни чо не будет! Заводи свою прынцессу! Вот какие у нас девочки! Какое платьице! Валь, где такое платье покупала? У меня у подружки внучка чуть помоложе твоей Катерины, гостинец бы собрать… У тебя ни чо не осталось с Катюшки сильно не заношенного?

— Может, и осталось, Макаровна, надо поглядеть, — растерянно сказала Валя. — Как мне сейчас на работу-то идти, если эта сволочь у тебя сидит?

Валет — это, касатка, завсегда одни заботы да хлопоты. Чо-то не припомню от них пользы-то ни какой. А как выпадут все четыре на круг, сам-четверг называется, так и будет у тебя сплошной четверг без субботы и пятницы. Драчки да ссоры. Ты, когда во двор гулять пойдешь, так от мальчиков, которые по четыре собираются, подальше держись, непременно поколотят. Или обидят как-нибудь, точно-точно! Ты до четырех-то сосчитаешь? Нет? Сопля ты, соплей! А вот как они на сердце лягут, так начнутся у тебя одни заботы-заботушки. Не верти головой! И запомни, когда они в короли вдруг выйдут, так следить за ними надо в оба! Что задумано в вальте, то и скажется в короле…

Валетами были пока близнецы, Терех и сам Валет, которого Катя уже знала по ботинкам с подшитой дратвой подошвой, старший брат Саши и Вани по имени Валерка. А всех Валерок в их дворе так, сколько не помнила Катя за свою короткую жизнь, и выкликали на улицу: "Валет! Валет! Выходи!" Этого Валета Катя почему-то заранее боялась, и когда за близнецами заходил старший брат, всегда пряталась под стол, узнавая его по шаркающему звуку ботинок. Поэтому она и не знала, какой же масти этот Валет? Но какой-то грустный голос в ее маленькой, с кулачок, душе обречено подтверждал ее сомнения, говоря, что там, у дверей переминается с ноги на ногу сам Катькин червовый Валет.

Близнецы, которые уже и Катю достали своими капризами и неизменно мокрыми штанами, были точно бубновой и пиковой мастей. Никакого от толка от них не предвиделось — ни в настоящем, ни в будущем. Никуда от них было не деться, надо было их принимать как неизбежное жизненное обстоятельство.

Так, значит, этот Терех — трефовый валет? Макаровна была душевно расположена только к трефовому парнишке в бархатном берете с жидкими усиками. Она утверждала, что это — верный друг и защитник на всю жизнь. Нет, что-то тут не вязалось, не склеивалось. Терех почему-то не укладывался в обычный трех ярусный пасьянс. Да и по его развязному наглому виду нельзя было сказать, что кто-то мог бы предсказать что-то на счет его Тереховских планов и Тереховской верности. И Катя, торопливо семенившая за Макаровной с вышитой подушкой для Тереха, твердо знала, что его лучше не злить, заразу, а то такого леща даст друг и защитник, что неделю под столом сидеть будет не на чем.

Глянь-ка, сюда, глянь! Ну да, картинки здесь нет. Только, ежели, наберет кто десяточек вот этих черненьких пик, так в и в глазах черно покажется. Это, конечно, если из колоды одну карту скидывать.

В пасьянсе-то с ней по-разному бывает. С королем или дамой — марьяжный интерес, или наоборот несбыточное желание. С тузом пик, видишь, здесь одна пика-то, — неожиданное получение денег. Но во всех других раскладах — никакой радости, одна чернота, одна морока…

А как-то они пришли с мамой к Макаровне, а она чемоданы укладывает! Мама заголосила, что ей на работу надо, а Макаровна сказала, что всем чо-то надо, а вот ей надо срочно съездить к Ленке на недельку-другую, потому что на Ленку выпала десятка пик. А раз уж она ее подняла, Ленку-то, то, видно, и докармливать ей же до смерти придется. И реветь тут не об чем, Катька с Терехом может посидеть, потому как его опять очень кстати из садика выгнали. Мама сказала, что лучше она коньки на стенку повесит, чем оставит Катю с одним из Терехов. А Макаровна ей ответила, что ничего с ее прынцесой не случиться, да и саму ее не обнимет какой-то Кондратий, если Катька немного посидит с Терехом.

Проходящий поезд на Барнаул, куда закинула судьба непутевую Ленку, шел поздно вечером, поэтому на день Макаровна оставила Катьку себе. Под вечер она, на худой конец, подарила Катьке потрепанную колоду карт, чтобы та иногда ее вспоминала в период отлучки. Катя молча кивнула Макаровне и положила карты в кармашек фартучка, куда тайком складывала за обедом вареную морковку, выловленную из супа.

Ох, Катька, как начали валиться пики, так и трефы не в масть. Вот десяточка треф — перемена, с червями — успех в любви, но про это тебе еще рано сопли-то раскатывать… Да-а… С бубнами — деньги, причем крупные деньги, настоящие. Тебе это тоже пока без надобности. После десятки треф — это, конечно, с одной стороны, выздоровление от болезни… Про ханыгу-Терехова, что ли? Так его только могилка подлечит… Нет, после пик — это только работа, бедность, невеселая трудная жизнь. И даже предвестие скорого отъезда. Видно, к Ленке мне надо все-таки подсобирываться. А что же для тебя эта девятка, касатка? Раз в головах тебе вывалилась, значит, все опасности у тебя от головы. Ты, главное, не молчи больше, язык-то развяжи! Сколь не думай, а все равно обманешься. Карты правду говорят!

После майских праздников Тереха выперли из садика окончательно, устроив ему на прощание праздник "Здравствуй, школа!". Там ему подарили большую картонную коробку — "Подарок первокласснику". Среди прочего в ней была бутылочка с чернилами, непроливашка и деревянные ручки с перьями. Но в целом настроение у Тереха было поганым. Из-за полета его папы на вертолете у всего ихнего цеха срезали премию, а когда его забрали в ментовку, то отпуска всему коллективу трудящихся назначили только с ноября по февраль. Тетя Дуся ходила все время с мокрыми воспаленными глазами. А на Тереха все соседки тыкали пальцем во дворе: "Вон, гляди, идет еще, сволочь! Вишенка от яблоньки… Враг народа! Такой же стервец будет!"

Они вчетвером опять воссоединились у Макаровны, которая все раздумывала вслух о необходимости длительной поездки в Барнаул и все время бегала на телеграф. А без нее им теперь было очень весело, даже Терех с ними отходил душой. Кошке Макаровны он тут же выкрасил уши чернилами в фиолетовый цвет. Он говорил, что чернила бывают даже зеленые, но почему-то первоклассникам их не дарят, сволочи. Чернильницу они, правда, разбили о стенку, когда проверяли, действительно ли из нее никогда не проливаются чернила, или Танька все брешет, а? Перьями они, конечно, наделали из всех яблок, припасенных Макаровной для Ленкиной посылки, ежиков. Поэтому она, вернувшись с телеграфа, долго била ухмыляющегося Тереха по заднице.

Всех ежиков они съесть не смогли, поэтому их дожрал папка Тереха, которого Катя с Макаровной регулярно навещали все пятнадцать суток. Жратвы ему давали в самый обрез. А кроме них его никто не навещал. Папка Тереха производил самое жалкое впечатление. Он был острижен ментами под Котовского и мел улицы напротив Первомайского исполкома. По всему было видно, что он очень переживает. От его вида Макаровна очень расстраивалась, и от нее резко пахло сердечными каплями. Она вообще не понимала, что они все еще хотят от Терехова? Если вначале человека поят каждый день чистым спиртом и посылают за линию фронта в одной телогрейке брать каких-то языков, и так все четыре года, то чо они вообще-то от него хотят? А сама Макаровна помнила, каким славным парнишкой был Терехов до войны, вылитый маленький Терех! Ну, пакостил, конечно, так на то он и мужичок! Что за мужик-то без проказ? А ведь руками-то он все ведь может! Все! Издеваются над человеком, улицу мести заставили лучшего литейщика! Прямо слов нет на энтих нищебродов! Кто им победу добыл? Медали себе навешали, а под колючую проволоку за них Терехов лазил! Где они все были в сорок первом? В эвакуации! А Терех зубами чо-то там в грязюке соединял, у него два ордена, между прочим! Как народишко испакостился за какие-то полвека. Пьет Терех, видите ли. Между прочим, на свои пьет, и на здоровье у врачей лекарств не просит. Вон, заставь-ка, кого из этих мордоворотов, вона, тех, которые втроем на универмаге висят, три источника — три составные части, которые… Ага, заставь-ка, их на льдине два дня посидеть, так соскребать будет нечего!

Есть такой пасьянс — "Игра мастей". Очень опасная вещь, если раскладывать его по всем правилам. Для нее необходима полная колода — 52 листа, ну, и свеча, конечно, с зеркалами, если уж делать то, что задумала. Вначале тузы выложи, а потом — четыре игровые карты. Ага, вот так. Нет, вначале просто цвета мастей перекладываются. А потом идет в раскладку вся колода, как обычно. На первый ряд выкладывается второй, на него — третий. Да, обычная игровая перекладка. А вот здесь будь осторожна. Если перекладку второго ряда выполнить вот так, видишь? Да при этом свеча будет стоять слева перед зеркалами, направленными вот так, то ты меняешь собственную масть, понимаешь? Собственную! Ту, которая тебе судьбою определена. Да, при этом можно занять чужое место, но надолго этого, конечно, делать не следует, это лишь еще одна возможность уйти, скрыться на время от судьбы.

На какую масть? А! Да на ту, которая в левой руке у тебя окажется. А что ты спрашиваешь-то так? Масть поменять захотела? А с каких соплей-то? Чем тебе твоя масть не нравится? Знаешь, меня клиентка как-то одна упросила. Так она боялась кое-чего, ну, было ей чего опасаться, короче. Ага. И поменяли мы ее масть. Другой, совсем не ее расклад получился. И в том раскладе все вопросы, которые терзали ее до той поры, оказались решенными. Но потом такое с ней произошло, такое, что едва масть обратно смогли поменять. Успели мы тогда, вроде. Это ведь вообще-то как бы игра. Действует пасьянс только один раз — туда и обратно. А потом уже не действует. Ага. Вот и думай, какая карта у тебя во второй раз окажется. А вдруг совсем не твоя? Так и будешь по чужим судьбам околачиваться, не свои вопросы решать.

Ну, как бы объяснить-то тебе? Вот, к примеру, девушка замуж не может выйти. Всякое ведь в жизни бывает, я вот тоже, к примеру, не смогла. Ну, что я сделаю? Ага, так эта девушка берет, и масть свою меняет. И в раз перед нею, как на скатерти-самобранке, все! Ты сказку такую знаешь? Вот, точно так же. Вдруг ее желание выполняется сразу же. Ну, уж как оно выполняется, дело-то десятого расклада. Тут ведь что получается? Судьба, она ведь не сама по себе злодейка, она просто отражение того пути, который тебе надо пройти только самой, в одиночестве. Для чего? Да ведь каждому из нас урок дается. Какой мой урок? А вот хрен поймешь, какой же мне-то урок был даден… И, в самом деле, а я-то для чего жизнь прожила? А?

Знаешь, я думаю, что после одного дня мы с моей подругой уже не свою жизнь доживали. Вот до того, как нас расстрелять все вдруг захотели, мы своею жизнью жили, а после этого — уже не наша масть, не наша жизнь была, поэтому и спрос с нас никакой.

Да не были мы немецкими шпионками! Вот наслушаешься радио, так ведь, что попало, лепишь! Так пасьянс сложился, туда сложился, а обратно — уже никак. Ой, давай лучше про девушку на примере! Какой я тебе пример-то? Меня ведь все равно никто замуж не возьмет, даже если я вдруг самой примерной стану.

Это лживая женщина, потому и звать ее на букву «б». Знаешь уже все буквы? Ах, ты моя умница! Все-то буковки она уже знает! Ни чо, гулять во двор пойдешь, так и слова все выучишь! Дурное дело нехитрое. Ага. Это молодая женщина, такая как бы никому не верная. Просто, сама по себе женщина, со своими коротенькими мыслями на уме. Больших высот с таким умом не достигнешь, но своего непременно добьешься. Служанка она, привратница. Впускает в пасьянс гостей. При валете ее масти или при десятке пик, которая нам уже вывалилась, придет неприятный гость, надолго останется. К вам в гости никто с ночевой не приходил? Ага. Вот точно так же. С вечера пьянка, потом храпит всю ночь, а наутро бегай, ищи, чем ему опохмелиться. Единственное спасение здесь — черви, потому как пики и трефы только этой дамочке на руку. Ага. Самое лучшее — девятку бы червей вынуть. Тогда эта дама означает для мужчины воровство, а для женщины — перемены к лучшему. Они ведь, те, которые на букву «б», неплохо, в принципе, к бабам относятся. Жалеют. Как бы.

…Это шло откуда-то изнутри, и было гораздо сильнее всех разумных доводов. Какое дело было Валерию, напившемуся в тот день, до Катерины? До того, чем она занимается, за кого выходит замуж? И у жены Валерия, которую он любил и желал до этого больше всех Кать вместе взятых, на переносице залегла первая складка, а уголки губ жалко поникли, когда он, проводив Тереха, сидел полночи под почтовыми ящиками в подъезде и не хотел заходить в квартиру. Никакой логики в этом не было. Ну, женился человек. Живет с женой человек. Хотел бы человек жениться на Катьке, на ней бы тогда и женился. Так почему же человек вдруг впервые начинает чувствовать, что у него тоже есть сердце? Странно, а до этого он его и не чувствовал вовсе.

А ночью ему снова приснился сон, который он гнал от себя, потому что этот сон заставлял его о чем-то жалеть, в чем-то сомневаться… А что ему было жалеть? Да ничего такого никогда не было с этой дурой, о чем бы можно было вспомнить с сожалением! Но, видно, лег он с вечера как-то не так, потому что, когда перед ним во сне опять побежала мокрая маленькая Катька с волосами, блестевшими на солнце капельками влаги. А как только она закричала: "Догоняй, Валет, догоняй!", у него снова сжало сердце и сразу стало нечем дышать.

А чо это? Где же король-то бубновый? Вот те нате, хрен в томате! Ой, ты это не слушай, это я так, про себя. Нету у меня хрена томатного, не ройся там! Дверцу закрой!

При короле бубновом валет означает его мысли. И король этот не такой уж паршивый, положительный, в принципе, молодой человек. Причем, холостой человек. Но, сразу хочу предупредить. Как и дама его масти, король бубен лишь предвестник настоящей любви. Ну, что кто-то тебя любит очень сильно. Чо ты делаешь-то? Я же сказала, что никакого хрена в томате там не лежит! Я-то знаю, чо куда кладу!

С ума последнего с тобой сойду скоро. Проснусь утром, а оказывается, что я уже из ума выжилась, можно опять спать продолжать. Я ведь для пользы твоей стараюсь, дубина стоеросовая! Тут бы на шею этому королю бы не кидаться! Это главное. Потому как бубны — вся масть какая-то не сурьезная. Вот и король этот — похотливый, как кролик. Сам любовное свидание означает, а сам тут же… Нехорошо себя ведет тут же. А чо это я? Где король-то у нас? Вот те нате…

И все равно валет — это доверенная особа короля, посланник короля бубен. Ага. Теперь понятно. А тебе чего не понятно? Так вот, милочка, чтобы было понятно, надо было не по шкафам рыться, с полок все сметать, а сидеть и слушать!

Это туз треф, касатка. Острием вниз — успех, острием вверх — неуспех. Ложный слух иногда означает, но здесь — казенный дом. А теперь будь внимательна, если сейчас следующим король выпадет — все ясно! Чего тебе-то ясно? Туз этот наш такого казенного, военного направления. Раз пасьянс дамский, то при выпадающем короле он по-военному четко выявляет его тайные намерения по отношению к даме. Ну, какие у короля могут намерения? Нескромная любовь, конечно. И не спорь со старшими! Да! Любовь должна быть скромной! А та, которая сразу руки распускает, нескромная которая, так она не по картам другим словом называется!

Домой после работы Катя ехала только потому, что там с мамой сидела маленькая Машка. Она стала уже что-то лепетать, и Катя, обнимая ее, чувствовала себя такой одинокой… Ничего в жизни не менялось, как тянулись дни до замужества, так и сливались в неразличимую бахрому с неунывающим, женихающимся по комсомольским посиделкам, Володей. На все случаи жизни у него был припасен подходящий анекдот, но какая-то внутренняя усталость и тяжелая тоска мешали весело рассмеяться шуткам мужа.

Проектный институт, в который устроилась Катерина, и изнутри выглядел замечательно и уютно. Институт работал на всю их область, были и общесоюзные заказы. Поэтому руководство не пожалело денег на представительскую отделку здания, тем более, что дизайн выполнили свои же молодые архитекторы за бесплатно в качестве комсомольского поручения. Больше всего Кате понравился огромный витраж цветного стекла в центральном холле со знаками Зодиака. И когда она каждое утро поднималась в свой отдел на девятый этаж, то в любую погоду на этом витраже сияло лохматое Солнце с глупыми вытаращенными глазами и большим масляным ртом. Из просторной столовой шел аромат выпечки, придававший даже вахтерской тетке с пистолетом на боку почти домашний вид.

Когда архитекторы вваливались в столовую, шумно приветствуя друг друга и сшибая рубли до зарплаты на пончики, Кате становилось жаль, что она не архитектор. Они гоготали на весь зал над замечаниями старших товарищей к их творчеству, и никто не смел их одернуть. Предостережения на них не действовали, зато и в партию их, конечно, не принимали, да только все этим архитекторам было, как с гуся вода. Все равно к ним, а не к ведущим специалистам института обращались в тот момент, когда надо было выполнить интересный фасад, оформить входную группу или холл партийных комитетов, органов исполнительной власти города и других очагов культуры. Но каждый раз с ними возникали проблемы, когда надо было вписать в интерьер доски с передовиками производства и повышенными социалистическими обязательствами.