У нас большая беда. Приходит человек и на чистом украинском языке заявляет: библейский Бог «вмер». За компанию со всеми остальными «богами»:

«Вони вже вмерли, їх не оживить, — теперь уже пора змінити мову».

Естественно, у читателя возникают вопросы. Откуда автору стало известно об этом факте? Может быть, со слов других атеистов (ее дяди М. Драгоманова или Ф. Ницше)? А они откуда узнали? Ведь доказательств этого тезиса, как известно, не существует. Или еще вопрос: что значит «вмерли»? Жили-жили, а потом «вмерли»? Наверное, автор хотел сказать, что их вообще никогда не было? Но именно о таких «авторах» пророк Давид и говорил три тысячи лет назад: «Сказал безумец в сердце своём: нет Бога» (Пс. 13:1). Поколения приходят и поколения уходят. А грабли вечны. И вот, наконец, очередь дошла до украинцев. И украинок.

Христос учил: «Когда молитесь, говорите: Отче наш, сущий на небесах! Да святится имя Твое; да придет царствие Твое; да будет воля Твоя и на земле, как на небе…» (Лк.11:2). Но Украинка не согласна. Причем — с обоими:

Что же это за "дух", о котором пел Гейне в своей "Горной идиллии" и которому служили

"всі найсвітліші душі людські"

? Эту "идиллию" она перевела:

Этот "дух", разбивая ярмо неволи и замки тиранов, занимается революционной деятельностью. Иисус Христос, будучи носителем всей полноты Святого Духа, ничем подобным не занимался. Он призывал отдать кесарю кесарево, а Богу — Богово. Святой Дух прежде всего соединяет стяжавшего Его человека с Богом. У Гейне о Боге нет ни слова. Его "дух" занят только мирскими делами:

В конце жизни Генрих Гейне (1797–1856) вернулся к Богу. В 1851 году он писал: "С тех пор как я сам нуждаюсь в милосердии Божьем, я даровал амнистию всем своим врагам… Стихотворения, хотя бы отдаленно заключавшие в себе колкости против Господа Бога, я с боязливым рвением предал огню. Лучше пусть горят стихи, чем стихотворец. Да, я пошел на мировую с Создателем, как и с созданием, к величайшей досаде моих просвещенных друзей, которые упрекали меня в этом отступничестве, в возвращении назад, к старым суевериям, как им угодно было окрестить мое возвращение к Богу. Иные, по нетерпимости своей, выражались еще резче. Высокий собор служителей атеизма предал меня анафеме, и находяться фанатические попы неверия, которые с радостью подвергли бы меня пытке, чтобы вынудить у меня признание во всех моих ересях. К счастью, они не располагают никакими другими орудиями пытки, кроме собственных писаний. Но я готов и без пытки признаться во всем. Да, я возвратился к Богу, подобно блудному сыну, после того как долгое время пас свиней у гегельянцев…" (4, 2, 159).

Возвратиться к Богу можно было только от левых гегельянцев. Потому что ни Гегель, ни правые гегельянцы от Него никогда не уходили. Гейне продолжал: "…Были ли то несчастья, что пригнали меня обратно? Быть может, менее ничтожная причина. Тоска по небесной родине напала на меня и гнала через леса и ущелья, по самым головокружительным тропинкам диалектики. На пути мне попался бог пантеистов, но я не мог с ним сблизиться… Обладать волей можно только будучи личностью, а проявить волю можно только тогда, когда не связаны локти. Когда страстно желаешь Бога, который в силах тебе помочь, — а ведь это все-таки главное, — нужно принять и его личное бытие, и его внемирность, и его священные атрибуты, всеблагость, всеведение, всеправедность и т. д. Бессмертие души, наше потустороннее существование, достается нам в придачу… Я говорил о боге пантеистов, но не могу при этом не заметить, что он, в сущности, вовсе не бог, да и, собственно говоря, пантеисты — не что иное, как стыдливые атеисты; они страшаться не столько самого предмета, сколько тени, которую он отбрасывает на стену, или его имени… В теологии… возвратился я, как уже заявлено выше, к старому суеверию, к личному Богу. Этого никак нельзя затушевать, что пытались сделать иные просвещенные и доброжелательные друзья…" (4, 2, 160).

Через год, переиздавая свою известную книгу "К истории религии и философии в Германии", Гейне снова изложил это кредо: "Говоря по совести, мне было бы приятно, если бы она вовсе не появилась в печати. Дело в том, что после появления ее многие мнения мои о многих вещах, особенно по вопросам религиозным, значительно изменились, и многое такое, что я утверждал тогда, противоречит теперь моим лучшим убеждениям. Но стрела не принадлежит стрелку после того, как он спустит ее с лука, и слово не принадлежит говорящему после того, как оно слетело с его уст, а тем более, когда разнесено по свету печатью… Но у честного человека во всевозможных обстоятельствах сохраняется неотъемлемое право открыто сознаваться в своем заблуждении, и я бесстрашно пользуюсь здесь этим правом. Потому я открыто объявляю здесь, что все, относящееся в настоящем моем сочинении к великому вопросу о божественном начале, точно так же ложно, как необдуманно. Точно так же необдуманно, как ложно утверждение мое со слов школы, что теизм в теории совершенно истреблен и только жалким образом проявляется в мире явлений. Нет, неправда, что критика разума, разрушавшая доказательства бытия Божьего, известные нам со времени Ан-сельма Кентерберийского, положила конец и самому бытию Божьему. Теизм живет, живет самою живою жизнью, он не умер, и меньше всего его убила новейшая немецкая философия…" (5, 2, 356).

Теперь Гейне подвергает самокритике не только свое прежнее мировоззрение, но и свою гордыню: "В то время я был еще здоров и свеж, я находился в зените мого жира и был так высокомерен, как царь Навуходоносор до свого падения. Ах! несколько лет спустя произошла телесная и духовная перемена. Сколько раз с тех пор думал я об истории этого вавилонського царя, который считал самого себя богом, но жалостно пал с высоты своих мечтаний, пресмыкался по земле, как зверь, и ел траву (вероятно, это был салат). В великолепно грандиозной книге пророка Даниила находится это сказание, которое я рекомендую для назидательного соображения не только доброму Руге, но и гг. Фейербаху, Даумеру, Бруно Бауэру, Герстенбергу и всей прочей братии, этим возводящим себя в боги безбожникам. Да и вообще в Библии есть много прекрасных и достопримечательных рассказов, которые были бы достойны внимания этих господ…" (там же).

С русского языка перевода удостоилось стихотворение в прозе И. Тургенева "Нимфы" (1895). За что же такая честь? За симпатии к язычеству и неприязнь к христианству. Автор рассказывает:

"…Що мав сили я гукнув: — Воскрес! Воскрес величний Пан! І в ту ж мить, — о диво! — на відповідь моєму поклику, по всьому широкому півколу зелених гір, залунав одностайний раптовий сміх, знявся радісний гомін і плескіт. "Він воскрес! Пан воскрес!" — гомоніли молоді голоси… То німфи, дріади, вакханки збігали з верхів’їв у долину… І сміх, променистий олімпійський сміх, рине й котиться разом з ними… Попереду лине богиня… Діано, се — ти? Коли се богиня спинилась… і в ту ж мить, слідом за нею спинилися всі німфи. Дзвінкий сміх завмер… Обличчя богині раптом заніміло, смертельно зблідло; я бачив, як скам’яніли їй ноги, як невимовний жах розкрив їй уста, розширив очі, що дивились вдалечінь… Що вона побачила? Куди вона дивилась?"

Как это куда? Хорошо известно, чего (или Кого) боятся языческие "боги", которые суть бесы. Если у Гейне

"Діана скрилась від Христа денної влади"

, то и с этой дело обстоит так же:

"Я обернувся в той бік, куди вона дивилась… На самому краю неба палив огненною цятою золотий хрест на білій дзвінниці, на християнській церкві… Той хрест побачила богиня. Я почув за собою тремтяче, довге зітхання, подібне до тремтіння порваної струни, — і коли я знов обернувся, від німф не зосталося й сліду… Та як же мені було жаль тих богинь, що зникли!".

"Научный" атеизм — это вера в отсутствие Бога. Вместо Него атеисты веруют во что-нибудь другое. Например, в "материю":

Современная наука, правда, вечность материи отрицает. Вместо нее предлагается теория Большого Взрыва, после которого возникла Вселенная. О причинах этого Взрыва науке сказать нечего. Ибо это не ее компетенция. Это вопрос уже для философии и религии. Однако наука XIX века бодро уверяла легковерных, что материя всегда была, есть и будет. Этой науке и верили на слово "научные" атеисты. Верили сами и других вводили в заблуждение.

Например, в 19 лет Украинка, еще не закончив собственного образования, принимается с чужих слов учить сестру. Сохранились воспоминания сестры Ольги под названием "Як Леся Українка зложила курс "Стародавньої історії східних народів": "Леся Українка, як була ще зовсім молодою дівчиною, то вчила свою молодшу сестру. Перед тим як починати вчити її історії, Леся Українка звернулась до звісного історика, свого дядька Михайла Драгоманова, і попросила його порадити їй, як краще та по яких джерелах складати курс стародавньої історії. Драгоманов віднісся дуже уважно до того прохання своєї улюбленої племінниці, вибрав німецькі та французькі книжки, які радив їй яко джерела, і прислав їй, додавши до них докладні поради про складання курсу історії. Відповідно до порад Драгоманова і по джерелах, присланих ним, Леся Українка в роках 1890–1891 ізложила курс "Стародавньої історії східних народів". Жила вона тоді в селі Колодяжному в Ковельському повіті на Волині" (цит. по: 8, 75).