*метаданные записи: повреждены*

  *цифровой штамп: 123456789бе-бе-бе*

  *дата: _*

Здравствуйте, сволочи. Если вы это слышите, то у вас поломано видео, а если не поломано, то вот вам средний палец, а вот моя фирменная очаровательная улыбка.

Запомните: вы меня никогда – слышите, никогда! – не найдете. Но если вам интересно – так, из нездорового любопытства, – я расскажу все совершенно бесплатно. Прямо вижу на ваших рожах ухмылки, я и сама так лыбилась, уголком губ, когда видела, что клиент вот-вот расколется и уже начал уступать, начал сдавать и скоро все подпишет.

Это был последний день. Я помню его, наверное, по секундам – как открыла глаза, когда щелкнул свет, как приняла ионный душ, как одевалась, как натирала застежка лифчика (/"ну и черт с ней, не у всех такие формы"/), как я обожгла язык кофесинтом, как подумала, что ненавижу кофесинт… Словом, это был отличный образчик моего планетного дня. Только вот дальше всегда шла канцелярщина, шатание по опен-спейс офису департамента, сидение с ногами на столах у коллег. Сегодня у меня в кармане лежал комплект служебных карт, которым не место в кармане безработного гражданина третьего ранга. Безработного – потому что в другом кармане лежит заявление. По форме, бумажное, написанное своей рукой. Черт, своей рукой – это такая дикость. Заявление приятно кололось, ему не лежалось в синтетике, оно хотело взрыва эмоций, хотело, чтобы шеф выкатил глазки, чтобы капитаны сказали: /"Да ты что?"/. Чтобы в канцелярии шушукались:

/"Слыхали? Ленгли ушла"/. Чтобы даже в сраном кабачке на втором уровне два дня говорили, как я вошла в кабинет к шефу – красивая, подтянутая, наглая и рыжая. В этом месте кто-то непременно вспомнит, какая у меня задница. И тут все выпьют. И чем ближе чертова дверь, чем чаще кивки всяким-разным знакомым, тем четче понимание: да черта лысого кто так скажет. А скажут: /"Нервы… Да»./ /"Истеричка»./ /"Ну, так ей и надо»./ /"А слыхали, что у психодинамиков ей прописали?"/ И что-то вся эта затея кажется такой убогой, что и не передать.

По правде, если бы не память, я бы так и не пошла дальше рабочего места. Так бы и сидела, глядя в зеркальный стол. Слева – голо-панель, в уголке маякует сетевой пейджер, в почте – снова куча всего. В левом углу стола комплект переходников и портов для подключения карт данных. Там ждет целый мир секретной информации, и можно нарыть кучу всего. Нарыть, а потом пожалеть, потому что в лучшем случае тебя застрелят в баре, в худшем – отрежут ускорители возле рыжего карлика, и ты будешь болтаться в гравитационной ловушке, смотреть на бледнеющий индикатор кислорода и думать, что это ты читнул не с той стороны. И, главное, зачем ты это сделал, такой молодой, красивый и вроде не смертельно больной. Информация – она такая. Многие понимают фразу «знание – сила»

слишком буквально. Я бы сидела и смотрела на эти порты, но все равно перед глазами маячил бы взорвавшийся неф. Сраный неф сраной Альдибахской торговой корпы. Неф, в котором должна была быть только контрабанда. *** Курс оверсаном себя оправдал, и на перехватную траекторию я вышла с такого угла, что драпающий ублюдок оказался во всех перекрестиях сразу. Наверное, курсант бы описался от радости: хоть торпедами, хоть сверхмассивными боеголовками, хоть «линейками» – чем не стреляй, мимо не пройдешь. И я выбрала торпеду. Я, черт возьми, выбрала торпеду. Кластерная боеголовка, водородный ускоритель. Как любит говорить идиот Судзухара – «перфоратор». Так уничтожают корабль, с которого нечего брать, а мне не нужна была протоплазма с B3K. Совсем не нужна

– да никому она толком не нужна, эта срань, из нее только сцинтиане лепят себе синтетические органы. Когда неф разломало пополам, я удивилась: /"Наливной же неф должен быть, нет?"/ Когда из всех пробоин рванули струи замерзающего воздуха, я обалдела. А когда я увидела тела… Это были тела обычных колонистов, которых пытались тайком вывезти с B3K до начала прокураторской проверки. Обычные нелегалы-добытчики

Я ковырялась в схемах компьютера и жевала сухой кофесинт. Это так забавно – просто поставить радар на оповещение, жрать какую-то ерунду и болтать ногами в блоке, затыкивая тестером схемы.

– Три нановольта, Аска.

– А здесь?

– Три четыреста двадцать три нановольта. У Кьеко была депрессия. Виртуальный интеллект оказался морально не готов к дезертирству, и теперь эта недо-личность с именем моей мамы пыталась оправиться от шока. Я всерьез уже подозревала, что логические схемы она пожгла себе сама, я так иногда себе лишний миллиметр ногтя отхватывала, когда жизнь не ладилась. /"Интересно, а пол виртуальным интеллектам определяют случайно или по вторичным реакциям контуров?"/ Я откусила от палочки еще коричневой горечи и вздохнула. Все это было не по-настоящему, все это было пустыми отмазками перед своей совестью: просто думай о чем-то, Аска, и не думай, что ты натворила. /"А, собственно, что здесь такого? Хотела чистую файловую систему? Так вот она"/. Из трущоб люди выбиваются в космос наемниками, матросами на мульти-классы, пушечным мясом, донорами – да кем угодно. Они вкалывают годами, чтобы накопить на самый хреновый сингл, чтобы купить членство в корпорации и начать наконец зарабатывать свои деньги. Их жалкие посудины сразу же берут на прицел пираты, рэкет, они копаются в самых захудалых системах, не высовывая носа, не мечтая о профсоюзах и в конце концов выясняют, что свобода в космосе

– это такая же херня, как и свобода на планете. Только там тебя порежут на органы по плану, а здесь – по чистой случайности. А вот я – я другое дело. Я вольный стрелок на быстром и мощном корабле, у меня есть грузовой трюм, я в курсе расценок и межсистемной политики, я знаю все о контрабанде и способах ее перехвата. Как там было? Лучший преступник – это сыщик, да? Отформатировать цифровые подписи и метки корабля, приказать Кьеко слегка изменить дизайн – и я могу брать неплохие заказы. Я пожевала палочку, обнаружила во рту откушенный кусок обертки и выползла из серверного блока поплеваться.

Стол был блестящим, красивым и большим. Причем последнее особенно важно, потому как по ту сторону сидел этот Синдзи, и мне бы очень хотелось иметь между нами существенное препятствие. Это чтобы было время подумать, а так ли я хочу его придушить. Балбес сбросил скафандр и теперь неловко ежился в летном комбезе с широким круглым воротом. Комбинезон был сер и в паре мест пропален, а уж чем в быту можно прожечь эту ткань, я не в курсе.

Синдзи оказался парнем эдак моих лет, худым – ключицы аж торчат.

Личико не сказать, что прямо выдающееся, но в целом вполне милое:

весь такой гладенький, чисто выбритый и нос умеренной курносости. Я мысленно поставила ему тройку с плюсом, плюс накинула за глаза.

Пальцами пианиста парень сейчас нервно отстукивал по столу. Блестящему, красивому и широкому. /"Mein Gott, как бы удержаться//?//"/

Вокруг меня кипел незнакомый мне фрегат – мощный, великолепный, ослепляющий. Бурлящая сущность машины вливалась в меня, насыщая болью и восторгом, скрепляя намертво человека и корабль. Я висела в огромном силовом пузыре, я ощущала чужую мощь, и на языке вертелся горький привкус одного-единственного слова: /"Измена"/. Прости, Красная, но это слишком великолепно. Прости, Красная. Наверное, так изменяют любимому в ночь после его похорон – черт, красивым, наверное, был мир, когда чувства что-то значили, и были кладбища и обряды. Восторг от краха условностей, горечь собственных противоречивых чувств, страсть – все это влилось в наш век вот сюда. Звезды и я. Но – хватит. Реактор, силовые пилоны, энергетические контуры, оружие – я перебрала сознанием корабль, и в каждой крохе, в каждой чешуйке живого металла нашлась частичка потрясающего гения, и самое время испытать эту гениальность. В конце концов, я – пусть и себе самой – пообещала сохранить и цель жизни, и корабль. Везет тебе, Синдзи.

– «Сегоки», радары. Объект – «Тень». Хватит играть в прятки. Вакуум поплыл прочь, сфера камуфляжа звякнула в сознании, и сквозь мельтешение глыб я увидела его – колышущийся призрак из мрака, а уже секундой спустя что-то острое взрезало мне голову над бровями.

– Активный сканирующий сигнал. «Сегоки» обнаружена, Аска. Ну и ладно. Дюзы к врагу – и вперед.

– Прицельный маркер главного калибра. Обнаружен энергетический всплеск… Скрипнув зубами, я ушла вниз в самый последний момент – как раз перед тем, как восемнадцатикилограммовая болванка главного калибра смела астероиды на много сотен километров впереди. Что ж, раз пленных брать не будут… Я напружинила ноги и нырнула в туннель, пробитый сверхдредноутом среди астероидов. Там таяли распыленные обломки, и щитам стало больно. Железо впивалось в них, но это была ерунда, а вот пятки уже серьезно припекало огнем носовых батарей «Тени», и я рискнула отвлечься и посмотреть, как там дела у преследователя. «Тень» сокращала расстояние. Огромный кусок тьмы испарял астероиды щитами, все больше звезд исчезало за его тушей, все ближе становился момент, когда он безошибочно наведет главный калибр. А я не смогу увернуться из-за перегрузки. /"Да ладно"/. Мы шли уже прилично быстрее скоростей пуска торпед и ракет, так что всю лишнюю энергию я переправила на кормовую защиту – взрывов можно не бояться, но и прыгать со щитами на корме не выйдет, потому что изнанке непременно нужна моя голая задница. Такой вот изврат. Срочно что-то надо сделать, потому что ты быстра, «Сегоки», но если не прыгать – «Тень» быстрее. В упор не пойму почему, но быстрее. И перегрузка-то нарастает… /"Перегрузка"/. Это страшное слово, и я вспомнила один из своих умозрительных трюков времен космоходки.

– «Сегоки», заряжай «линейку». Мне за этот трюк поставили «F» и позорили при всем классе. Быдло смеялось, а вот отличники – нет, хоть каждый из них и рад был зарыть выскочку Сорью. Просто умницы все понимали, что рыжую распекают не за само решение, а за чудовищный риск. Риск в космоходном училище, увы, не преподавали.